Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона - Сборник статей

Эвенкийские охотники, не боявшиеся выходить один на один на медведя, волков предпочитали не трогать, и убивали их только в самых крайних случаях. Маленьких волчат убивать считалось грехом. Почтительное отношение к волку у восточных эвенков связано с представлением о нем как о своем родоначальнике. Эвенки называли волка «сынок», «серый», «хвостатый», «разбойник». Сходные представления о волке имелись у других народов Сибири. Так у ненцев волк считался хозяином тундры от которого зависило состояние стада. Согласно мифологии коряков волк считался двоюродным братом их первопредка Куйкынняку, двоюродным братом человека [4; 402. 5; 134], богатым оленевладельцем и могучим властелином тундры. Наряду с этим, коряки видели в нем сильного шамана, способного оживлять умерших. В мифах и сказках он никогда не назывался своим обычным именем E’gilnin, писал В. И. Иохельсон, а назывался Umya’ ilhin («ширококостный»), Na’ininosa’n («находящийся вне жилища», на улице), «длиннохвостый», Меи’ниВи-Еу-ву’ир («Большой промежуток – между Ушами») [6; 90].

Народам Сибири всегда было свойственно бережное отношение к природе – деревьям, кустарникам, зверям и птицам. С детства каждый знал, что нельзя не только губить зверей, но и брать из окружающего мира больше, чем тебе необходимо для существования. Прежде, чем стрелять в спящего медведя, его обязательно будили – такова этика охотника у коренных жителей сибирского региона. Убитый зверь также заслуживал вежливого обращения. Тушу разделывали аккуратно ножом, по суставам. Череп медведя, а также кости убитых лосей и диких оленях хранили на специальных помостах.

До появления русских в Сибири пушной промысел у коренных жителей был развит слабо. Однако в XVIII веке он приобрел товарное значение и стал главным видом охоты. Меха соболей, лисиц, выдр, бобров стали использоваться в обмене с русскими купцами и для уплаты ясака (пошлины), которым царское правительство России обложило коренных жителей Сибири. Вплоть до конца XVIII в. охота на соболя занимала первое место в таежной зоне. На севере Якутии, полуострове Таймыр – в тундре и лесотундре главным объектом пушного промысла был песец. Охотились на него преимущественно при помощи ловушки – пастей. Добыв песца, эвенки мазали зверю нос салом и приговаривали: «Вот видишь, как мы тебя угощаем. Скажи всем песцам, чтобы в наши пасти шли: мы всегда так кормим. Сам в наши пасти ходи и других зверей води!». Сибирские народы наделяли животных человеческим разумом и полагали, что те могут их понимать. Чтобы не выдать им своих промысловых секретов, люди объяснялись друг с другом на специальном «охотничьем» языке. Они говорили не «пойдем на охоту», «пойдем за чум», не «я добыл», а «я нашел». Юкагиры зайца называли «у опушки тальников бегающим», белку – «по дереву прыгающей», а лисицу – «носатым зверем».

На промысел таежные охотники выходили обычно в одиночку. Добыча являлась частной собственностью охотника и его семьи. Коллективная охота производилась только на мясного зверя.

Всем таежным народам соблюдался обычай, называемый «нимат» (от эвенкийского «нимадув» – я отдаю). Согласно ему все мясо добытого зверя охотник отдавал коллективу, оставляя себе только голову и сердце. Преимущество при раздаче мяса отдавалось старым и больным. Этот обычай являлся пережитком древнего родового общества, одной из форм социального страхования. Охотники, добывавшие зверей для всего коллектива, пользовались особым уважением и почетом, рассказы о них распространялись по всей тайге и передавались из поколения в поколение.

Коллективный характер носила и охота на тундровых оленей, мигрировавших летом на значительных пространствах арктической тундры, а зимой возвращавшихся к границе леса. Благодаря строению конечностей, имеющих большую площадь опоры, северные олени свободно и быстро проходили в любой, даже совершенно непроходимой местности.

Ежегодно в первой половине июня, вплоть до начала XIX века, огромные стада диких оленей переправлялись через реки Авам, Хета, Пясина, Хатанга, Анадырь, Колыма, Омолон, Анюй и Индигирка. Весной олени были тощими и добывали их для прокорма собак. Жирные туши заготавливали для себя во время осенней миграции оленей в конце августа или начале сентября. На переправах через реки нганасаны, чукчи, юкагиры и другие жители этих мест устраивали облавную охоту, в которой участвовало большое число охотников. Олень очень чуткое животное, и охотники старались ни звуком, ни запахом не спугнуть его, пока передовые олени-самки не переходили на противоположный берег. Как только вслед за ними начинала переплывать основная масса оленей, появившиеся из засады охотники в лодках начинали колоть оленей копьями. Им помогали охотники, заходившие в воду по грудь. Один опытный охотник мог заколоть более 70 оленей.

Кроме речных существовали и озерные поколки. С наступлением темноты в августе-сентябре охотники сооружали около больших озер небольшие пирамидки из кочек и земли или использовали приспособление «махавку», состоящую из палочки с привязанными наверху при помощи ремешка гусиными или утиными крыльями. То или другое располагали в две линии, наподобие коридора, который обрывался около воды. Рано утром охотники вспугивали стадо диких оленей и гнали его в коридор. Бросившихся в воду оленей поджидали охотники в лодках и кололи их копьями. Удачная облавная охота надолго обеспечивала население мясом, материалом для одежды, жилища и других хозяйственных нужд. Но такие периоды не всегда сопровождали жизнь коренного населения. Охота, зависящая в значительной степени от природных явлений, была не столь надежным средством существования.

Охотничьи приемы и навыки очень ярко проявлялись и в рыболовстве, которым в той или иной степени занимались все коренные народы Сибири. В комплексном хозяйстве охотников на дикого оленя, оленеводов и скотоводов рыбный промысел играл второстепенную роль. Им занимались главным образом летом, когда охота на диких оленей была трудна и малорентабельна. Наибольшее значение рыболовство имело в малооленных и безоленных хозяйствах эвенков, эвенов и якутов, где оно являлось основным занятием, а иногда и единственным средством существования.

С древности основным орудием лова была острога, а также лук и стрелы. Рыбная ловля с применением этих орудий больше походила на охоту.

С острогой, как и с луком, охотились ночью при свете костра, разложенного на берегу, или берестяного факела, установленного на носу лодки. Такой способ добычи рыбы назывался лучением. Так ловили тайменя, сига, хариуса, язя. С появлением огнестрельного оружия рыбу стали бить из ружья. Широкое распространение у коренных таежных народов имели также рыболовные снасти, заимствованные у русских: сети, неводы, морды – своеобразные ловушки, сплетенные из ивовых прутьев.

Самым распространенным средством передвижения по рекам и озерам являлась очень легкая берестяная лодка, весившая не более 20 кг. После промысла мужчина без труда вытаскивал ее на берег и доносил до дома. Долбленка из тополя или осины значительно тяжелее берестянки, но зато она была более надежна, особенно на быстрых и порожистых реках.

Моря бассейна Северного Ледовитого и Тихого океанов, окружающих Чукотку, Камчатку, юг Дальнего Востока еще более чем Восточная и Западная Сибирь, всегда были богаты рыбой различных пород. Ценнейшей из них является лосось во всех его вариантах.

Удивительна судьба лосося, стремящегося оставить после себя потомство в верховьях рек – местах своего рождения. Через 3–5 лет после своего появления на свет он возвращался из океана на свою родину. На протяжении всего времени продвижения лосось ничего не ел и приплывал в верховья совершенно обессиленный. Но в низовья рек он заходит здоровым и крупного размера. С первым ходом лососей (кеты, горбуши) у берегового населения начиналась страда или путина, и продолжалась она до поздней осени. Истинными ихтиофагами (рыбоедами) издавна называли ительменов, оседлых коряков, народы Приморья и Приамурья в экономике которых рыболовство играло важнейшую роль. Остальные народы северо – восточного региона – азиатские эскимосы, приморские и оленные чукчи, алеуты и оленные коряки дополняли свой пищевой рацион этим ценным и питательным продуктом.

Все семьи оседлого населения в период путины выходили на промысел. Они устанавливали перегородки – запоры поперек рек. В отверстия, сделанные в нижней части перегородок, закрепляли ловушки – морды. Рыба, прошедшая внутрь таких ловушек, обратно уже выбраться не могла. Такой способ лова давал достаточное количество рыбы. Но ее было так много в благоприятные годы, что рыбу можно было вытаскивать в большом количестве массивным крючком на длинном ремне. В период заготовки рыбы на зиму селения преображались. Разделанная особым способом рыба, состоящая из боковых пластин, неразделенная в хвостовой части, развешивалась на вешала. В хорошую погоду она высыхала очень быстро, и заготавливали такую юколу в большом количестве на весь зимне-весенний сезон. Сушили и отделенный хребет рыбы лососевых пород, который шел на корм ездовым собакам. Для них же заготавливали, высушивая прямо на берегу мелкую рыбу – мойву, корюшку и т. д. В период плохого хода рыбы приходилось прибегать к другим средствам существования – охоте.