Три запрета Мейвин (СИ) - Марина Дементьева

ластилась, как не бывало и в детстве. Я любила родителей, но лишь с прабабкой становилась ласковым ребёнком. Я хотела казаться беззаботно-весёлой, но оттого делалось всё тоскливей. И отец с матушкой принимали дочернюю нежность с покорным ожиданием — подобное отражается в глазах оленя за миг до смертельного удара. Родительское сердце способно прозревать беду верней огама и друидических гаданий. Догадывались ли они, что то было прощание обернувшегося на пороге странника, уходящего в ночь?

Однажды и навсегда приняв решение, пыткой было дождаться, пока домашние уснут. Родительский сон сделался некрепок, я не раз слышала, как отец ворочается ночами, как матушка порою что-то горячечно шепчет, а то и принимается плакать — тихо, но недостаточно, чтоб обмануть тонкий слух охотницы… Не хотелось и думать, какими глазами предстояло бы смотреть в лицо родителям, случись им застать меня уходящей из дому.

Но я, верно, исчерпала на тот миг всё отпущенное невезение, потому исчезла, никем не замеченная.

Из дома Орнат уж выветрился живой дух, и людям там нечего было делать, зато маленький народец облюбовал его для своих забав: и сквозь стены чувствовалось их присутствие. За домом начинался пустырь, на нём не росло ничего, кроме вереска, зато его кружевные веточки сплетались в сплошное покрывало. Я шла, и дорога моя была окутана медовым ароматом.

Справа и слева не в лад лёгкому дыханию ветра закачались густые соцветия. Словно легконогие зверьки пробегали, тревожа верещатник. Но то были не звери.

— Что ещё вам нужно от меня?

По движению стеблей я угадала, что они остановились поблизости. Сквозь шелест вереска различим был их шёпот:

— А-а, это ты…

— Ме-эйви-ин…

— Дерзкая…

— …с-с-злая Мейвин.

— Я не звала вас.

Как знать, чего ждать теперь от прежних друзей? Хотя… разве были они мне когда-нибудь друзьями? А я, кем была для них я? Забавной игрушкой, отличной от иных тем, что обладала зрячими глазами, оттого игры со мною были интересней, чем с прочими. Не более того. А когда игрушка решилась показать норов… она перестала быть забавной. Но не перестала быть игрушкой.

— Мы знаем…

— …ты идёшь звать Зимнего Короля.

— Мы знаем…

— …ты идёшь просить у него помощи.

— Даже если так, что вам с того?

Пальцы подрагивали невольным страхом; чтобы сдержаться, впивалась ногтями в ладони. Пусть и слабая, боль отрезвляла. Хотя — мне ли привыкать к боли? Разве много времени прошло с Бельтайна? Казалось, что много, дольше человеческой жизни…

Я сроднилась с болью, нарушив первый гейс. Чем расплачусь за второй? Что ценного осталось у меня, помимо жизни? Жизнь я отдать не могла.

Тогда ещё не могла — она была нужна мне. Не для себя. Для Фэлтигерна.

И не только для него одного. Умри я тогда, в этом не было бы смысла. Дар пустоте.

Настороженно я следила за тем, как кругами и спиралями склоняются ветви вереска. Со всех сторон долетал вкрадчивый шёпот:

— С-с-сидхе коварны…

— …и хитры.

— Люди доверчивы…

— …и глупы.

— Люди ждут одного…

— …а получают другое.

— Я знаю, что мне нужно получить! — воскликнула, не вынеся шелестящего разноголосья.

«А разве вы не хитры и не коварны? — возражала про себя. — В какую игру они играют со мной… играют мною?»

Вереск укоризненно качал увенчанными соцветиями стеблями:

— Разве?..

— С-с-знаешшшь?

— С-с-старая Орнат была старше тебя…

— …умнее…

— …и больше знала о нас-с-с…

— Но и ей пришлось платить…

— …цену…

— …большую…

— …чем она рассчитывала.

— Ты — не Орнат.

— И старая ведьма не докличется до тебя теперь…

— …с-с-с Той Стороны холма…

— Тебе не услышать её совета.

— Чего вы хотите от меня?

Я по-прежнему не верила им. Нет, не верила даже больше, чем прежде. Но… похоже, они не лгали про Орнат. Из её слов следовало нечто подобное.

Орнат говорила: сидхе не могут лгать. Но никакой запрет не помешает им недоговорить. Извратить правду. Заморочить слабый человеческий разум.

Я готова была нарушить второй запрет. Нарушив последний, не живут…

Я расплачивалась слишком многим. И должна была знать, что жертвую не напрасно.

Угадав во мне перемену, они выглядывали меж стеблей кустарника, по-птичьи склоняя лохматые головы к узким плечам.

— Мы берём недорого…

— По одному дару…

— …с-с-за каждый добрый совет.

Я смотрела на их освещённые ночным солнцем лица — лица злых детей. Разумное сомнение во мне вело бой с безумием обречённых на смерть.

И безумие брало верх.

— Я согласна… отдать вам не больше того, чем владею.

— С-с-справедливое условие…

— Большего нам и не нужно.

— Я своему слову хозяйка. Только многого ли стоят ваши советы?

Они скалили в усмешках зубы, тонкие и острые, как