Было записано - Greko

с таким отрядом, как команда Дорохова, презревшая все правила войны? А с другой стороны, если не поручить ему налетчиков Руфина, кто возьмется возглавить тех, о ком ходила дурная слава разбойников и головорезов?

«Кому прикажу, найдет тысячу причин отказаться. А как быть без разведки?»

После Валерика Галафеев зарекся двигаться наобум. Вот сегодня — как так вышло, что чуть не повторилась лесная бойня? Этот хотя бы из гусар, как прославленный Давыдов. Может, и выйдет из него толк?

Уловив колебания генерала, поручик с жаром принялся доказывать:

— Люди меня знают! Я с ними не в одном деле участвовал!

— Похвально, что вы проявляете инициативу! Давайте рискнем. Посмотрим, что из этого выйдет, тем более что серьезных действий уже не предвидится. Сделаем еще несколько вылазок и отправимся обратно в Грозную. Там нас ждет генерал Граббе. Пусть он решает.

Люди Дорохова восприняли назначение Лермонтова командиром отряда с насмешкой. Кавалерист — что с него взять? Он так и начал командовать: то прикажет отогнать неприятеля от цепи застрельщиков, то бросится с горстью людей на кавалерийский отряд, превосходящий числом, и лишь орудийный огонь поможет с ним справиться. Охотники заворчали.

— Наше дело в рейды ходить и засады выявлять.

Девяткин вмешался. Придавил своим авторитетом поднявшийся ропот.

— Потерпим! Новый командир хотя бы нос не задирает. Все время с нами. Спит с нами на голой земле, а не в палатке. Ест с нами из одного котла.

Лермонтов, и вправду, позабыл про излишнюю роскошь, про денщика, про офицерский стол с отборным вином, про компанию с картами, шахматами и умными разговорами с дружками-приятелями, с которыми раньше коротал время. Все время неотлучно в отряде. У гвардейских офицеров его панибратство с охотниками вызвало одни насмешки. Солировал, естественно, Россильон:

— Этот «лермонтовский» отряд — один сброд. Снова поручик пытается покрасоваться! Любитель поскакать наперегонки, бравируя! Гусар!

Отчасти он был прав. Петербургское прошлое юности поручика давило — все эти разговоры об эскадроне гусар летучих, которые, как тиски, сдавливали и не давали мысли отлететь туда, где разговаривал с самим Богом. Острые ощущения, нужны ли они были пытливому уму, способному постичь непостижимое другими?

Дорохов выразился мягче Россильона, когда Лермонтов навестил его в походном госпитале:

— Ты, Мишель — славный малый, прямая душа. Ты честен и храбр — не сносить тебе головы с моими башибузуками. Опирайся на Безбашенного, на Васю Девяткина. Он к тебе неровно дышит. Поддержит. Посоветует, когда надо. Прикроет в крайней нужде.

… 18-го октября галафеевский отряд вернулся в Грозную.

Граббе одобрил назначение Лермонтова командиром летучего отряда. Не сказать, чтобы был в восторге — все-таки хотелось поберечь поэта, но и отговаривать не стал. Отвагу в офицерах он ценил и поощрял:

— Вы хорошо себя проявили в начале похода. Галафеев хвалит вас за расторопность, мужество и верность взгляда. Будьте первым во всем отряде на коне и под пулями! — такое дал напутствие перед выступлением в новую экспедицию.

27-го октября начался поход в Малую Чечню, который возглавил лично Граббе[1]. Он вознамерился в точности повторить маршрут Галафеева, за исключением вылазки к нагорьям. Лазутчики доложили, что надтеречные чеченцы, забившись в засунженских лесах, уже страдают от голода. Обещанной Ахверды-Магомой и самим Шамилем поддержки не дождались. Если окончательно лишить край провизии, мигом забудут о восстании и вернутся в свои дома на Терек. Граббе рассчитывал преподать горцам еще один урок — особенно, на Валерике. Пройти его с минимальными потерями. Так сказать, в назидание… И чеченцам, и Тифлису, чтобы оставили свое злословие в адрес командования Кавказской линией. И чтобы в Петербурге успокоились, наконец! Не война, а сплошные политические игры!

Чтобы случилось все, как задумано, нужна была разведка. Дорохова не стало, но остались его люди, способные творить чудеса даже с неопытным командиром. Летучий отряд снова был на острие движения русских колонн.

На подходе к аулу Алды от охотников пришла весточка: аульцы спешно угоняют скот в лес. Тут же бросили вперед кавалерию. Баранту успешно отбили — до 700 штук рогатого скота и более 1200 овец. Солдаты радовались как дети предстоящей пирушке. Граббе распорядился половину баранов отправить в батальонные котлы, а все остальное — передать для вознаграждения потерь, понесенных казаками станиц Луковской и Калиновской.

Лермонтов негодовал на привале:

— Овечий рыцарь! Велика заслуга — скотиной отряд вознаградил!

— Ничо, Юрич! Будет и на нашей улице праздник! — успокаивал командира Девяткин. — Лучше шашлычку отведайте! Хорош шашлычок-то!

Унтер-офицер вел себя с поручиком запанибрата. Хлопотал вокруг него, как заботливая кумушка, играя практически роль денщика и телохранителя, не взирая на свои награды и звание. Не знал, чем угодить. Лермонтов не возражал. Помнил совет Дорохова полагаться во всем на Васю и прислушиваться к его советам.

Наутро отряд двинулся дальше. Снова летуны шли впереди. Прочесывали Гойтинский лес. Столкнулись с неприятелем. Разрозненные партии горцев наскоро возводили завалы. Поджидали войска Граббе, чтобы выбивать метким огнем колонны на марше.

Лермонтов скомандовал атаку. Лес густотой не отличался, и конница смогла обойти справа баррикады из бревен. Форсировали тенистую речку и ударили с фланга. Выгнали значительное скопище чеченцев на открытое пространство и порубили. Уничтожили большую часть побежавшего врага, не ожидавшего налета кавалерии. Даже трупы не дали им унести.

Радостно доложившего об успехе Лермонтова Граббе похвалил, но далее последовало неожиданное продолжение:

— Завтра поступите в распоряжение генерал-лейтенанта Галафеева. Он возглавит ваш рейд.

Что за диво: генерал-лейтенант во главе отряда казаков?[2] Тем не менее, пока главная колонна следовала к Урус-Мартану и далее в сторону Гехи, сотня охотников носилась по окрестностям, занимаясь уничтожением уцелевших летом небольших аулов и хуторов. Галафеев не вмешивался. Кивал одобрительно. Словно инспекторский смотр проводил молодому командиру. И приглядывал, чтобы Лермонтов не дал слабину: самостоятельно командовать сожжением селений требовало немалого усилия над собой. Старые генералы это хорошо понимали.

30-го октября войска Граббе подошли к Валерику. В обстоятельной разведке необходимости не было. И так было понятно, что Ахверды-Магома попытается повторить бойню 11 июля. Но победителя Ахульго так просто не проведешь: перед лесом, где ожидались завалы, расставили орудия, а один батальон отправили в обход, чтобы зажать мюридов как в тисках.

Выстрел за выстрелом угощали орудия чугунными вспрысками лесную чащобу. С высоких деревьев сыпались мертвые чеченцы, засевшие в засаде. Обнаруженные завалы долбили ядрами. Рой щепок сметал их защитников не хуже картечи. В глубине леса стали вспыхивать дымки: обходная колонна вступила в бой, угрожая тылам Ахверды-Магомы. Он не выдержал и стал отводить своих людей.

—