Когда меняется мир - Сергей Башкирцев

Может, ты?! – он повернул свой гневный взгляд в мою сторону. – Что нам надо было делать? У нас даже места нет! А если мужик там не один? Если семья – ладно, а вдруг там засада, и еще один в кустах с ружьем?

Юра устрашил нас наступившей паузой и продолжил:

– Еще найдутся те, кому надо помочь.

Глава 3. Окрестности Архангельска

Мотор стихал, и наша лодка спокойно плыла по течению. По наблюдениям Жени, оно было попутным. Мы проплыли обитаемый берег, имеющий связь паромом. Собирающиеся там люди, нагружавшие вещи в машины и прицепы с лодками, не обращали на нас никакого внимания. Крыши ближайших поселков напоминали набросанные на мель камешки. Трасса теперь прилегала почти к самому берегу, местами по ней растеклась талая вода. На таком мелком уровне она наверняка нагрелась до кипятка. Полоса, ведущая в Архангельск, пустовала, как во многих классических фильмах про апокалипсис.

После того инцидента прошел примерно час. Солнце поднималось и предзнаменовало невыносимую жару. Только теперь мы не могли скрыться в домах, отчего зной казался еще мучительнее. Вода, брызгающая на руки и лицо, прогревалась до мерзости и ничуть не освежала. Я был похож на жареное мясо, зажатое в решетке над углями. Да, именно так я все сравниваю, когда хочу есть.

Моя белая фуфайка стала обжигать плечи. Я неудовлетворенно ежился, неприятно жгущие мою кожу лучи подталкивали меня к разговору, который, казалось, хотели начать все, но не решались из-за перепалки.

– Жара начинается. Может быть, нам тент уже попробовать?

Действительно, мы удирали в такой спешке, что совсем забыли про него. Мужики оживились.

– Да, давайте. Сколько плывем, Вить?

– Часика два с половиной. Я мыслю так: давайте найдем сейчас какой-нибудь бережок. Может, поселок. Отсидим там жару и отправимся дальше. Как вам?

– Нет, Вить. Весь день сидеть в тенечке и ждать спада температуры – занятие не очень продуктивное. И вот почему, – Игнатьич сделал паузу и вернул рычаг в состояние покоя. – Жара прекратится где-то к шести.

– Не, к шести она только начнет спадать, – добавил Женя.

– Ну ладно, ладно, к семи. Еще нагляднее. Мы проплывем три часа и все равно не доплывем до места. Стемнеет. Прожектор у кого-нибудь есть?

– Ой…

– Ага. «Ой». Под ночь всякие гады могут поджидать на поворотах. Плыть в такое время – это как с завязанными глазами шагать в наушниках по железной дороге, – сравнил Игнатьич.

– И что ты предлагаешь?

– Давайте до пика продержимся. Скажем, до двух. Сделаем где-нибудь привал в лесу. Деревья нам тенек организуют, – породнившийся сосед ухмыльнулся, оглядев нас подобревшим взглядом.

– А если ничего не найдем, тогда как? – нахмурил брови Женя и сказал с подначивающей интонацией.

– Ты посмотри вокруг. Кругом леса. Найдем.

– Вот и решили. Только давайте тент натянем, а то сваримся здесь к чертям.

Мы еще держимся западного направления. Это и есть трасса М-8. Все пока по плану. Этот поворот вправо пока последний в нашем ближайшем маршруте. Скоро, минуя еще несколько частных секторов, мы упремся в Брин-Наволок. Дальше опять будем держаться западной стороны.

– Смотрите, там ДПС. Вот и все, не хватает только зомбаков и машин с пулеметами, – запнувшись, сумничал Женя, наблюдая за редким движением на дороге.

– Зомби бы здесь не выжили, – усмехнулся я, душевно радуясь, что все включились в беседу.

На трассе образовалась небольшая пробка. Надо же! А я думал, все давно съехали с этих краев. При виде кордона ДПС мое сердце заколотилось, беспокоясь о последствиях наших темных дел. Вдруг полицейский катер будет патрулировать местность и заприметит нас? Река пустует, и кроме нас пока я никого не вижу. А если обыщут, тогда наша песенка будет спета.

Глава 4. Привал

Два часа дня. В воздухе витает духота, которая мешает дышать. Куда исчезает этот холодный ветерок? К жаре присоединилась и жажда. Первая пятилитровая бутыль осушилась полностью.

К этому времени мы уже отлучились от шоссе. В следующий раз с дорогой мы встретимся уже на полпути к Красноборску. Именно на этом скрытом от дороги отрезке мы и решили устроить привал.

Река так разбушевалась, что снесла близлежащие прибрежные деревца. Молодая роща ослабла корнями и прибилась к холмику, закрывая маленькую поляну листвой. Идеальное место! Правда, основание уцелевшей поляны напоминало обкусанный торт: края высокого берега вот-вот обвалятся.

Сосны закрывали небольшую песчаную полянку одной холодной тенью. Дальше, через заросли, суша приподнималась до целого холмика. Под шелест листвы и отдаленное эхо от дороги мы и стали разбивать наш временный лагерь. Пару раз споткнувшись о торчащие корни, я притащил свой рюкзак с провизией. Спустившись на песчаную почву, усеянную жухлыми иголочками, я уловил металлический звон – на дне пистолеты Макарова стукались о консервы и кружки. Наверно, неправильно было переносить их так просто. Пока мысль из головы не выбежала, свой пистолет я заправил себе в ремень. Для уверенности.

– Остается надеяться, что катер не нагреется, – опасался Женя, принимая три консервные банки.

– Не нагреется. Листва хоть немного этому поспособствует. Жень, Вить, поищите веточек каких-нибудь сухих. От них дыма меньше.

Сосновый сухостой тихо шипел, испуская раскаленную смолу. Мы расположились у небольшого кострища, огороженного песком и булыжниками, чтобы огонь не стал расползаться. Природа – вещь уникальная, особенно наша, русская. Только вот лес будто потерял свои запахи в жару. Я чувствовал только горелую смолу и дым. Надеюсь, хоть вечером лес пахнет по-настоящему.

– Не понимаю людей, которые не тушат после себя костры и разбрасывают бутылки. Пока хворост собирали, яму целую нашли, свиньи оставили.

– Дай угадаю, бутылки из-под синьки? – с иронией спросил Игнатьич, подбрасывая ветки в костер.

– Ну а что же еще? Вы, кстати, пьете?

– Редко. Я не фанат этого дела. Синька отупляет. Добровольное самоотравление, – сказал Игнатьич.

К нашему лагерю ненавязчиво подступил душок мусорной ямы.

– Чуть-чуть можно. А у тебя есть? – спросил Женя.

– Нет. Чай только, достаточно, – усмехнулся я, дожидаясь чайника. – Надо будет потом копоть оттереть.

Время шло незаметно. Чайник кипятился дольше, но мы решили бережнее относиться к оставшемуся керосину. Тени от сосен меняли позиции, постепенно уходя от нас. Когда чай уже в кружке, можно притронуться и к тушенке. Не люблю есть всухомятку. Инга моей этой привычки не понимает, а зря! Так вкуснее.

– Я еще и сбор на металлолом застал, и приемные пункты. Бутылки стеклянные принесешь на переработку, а сейчас… пластик этот тухлый.

– Не, я тоже металлолом сдавал года, может, полтора назад, – поспорил Женя, с интересом крутя в руках свой пистолет Макарова. – Слушай, компании есть