В поисках прошлогоднего снега - Светлана Мосова

желудок, целиком, с трубами, вливал через эти трубы молоко с мукой, жарил, а потом нарезал – очень вкусно. По праздником выпивал, но себя соблюдая: выпьет рюмку и тут же закусит куском масла: боялся опьянеть и дураком выглядеть. Поэтому рюмочку выпьет – и тут же маслице! И дураком Аюпа никто не видел.

Прожил Аюп в темноте, в шахте, а под конец жизни совсем ослеп. Устав от темноты, старый Аюп позвал жену и попросил помочь ему уйти туда, где Свет, но жена сказала: побойся Бога, Аюп, ты прожил свою жизнь честно, достойно, а под конец хочешь все испортить?!

И Аюп послушался жену и свою жизнь не испортил, превозмог искушение и честно дождался Света.

Галя, любимая дочь Аюпа, росла девочкой разумной и справедливой. Аюп учил Галю: найдешь кусок хлеба – положи для птиц. Найдешь деньги – не радуйся: подумай о том, кто потерял их. Потеряла – не расстраивайся: значит, кому-то они были нужнее. Старших почитай! И Галя почитала, и впоследствии все бабушки на свете (а бабушки разные бывают!) могли из Гали вить веревки.

Галя выросла мудрецом. Жизни надо радоваться, говорил Аюп, и Галя радовалась. А расстраиваться глупо, и Галя не глупила. Как там в песне поется: «Красивая и смелая дорогу перешла», – ну и ладно, чего расстраиваться-то? Справедливо: раз красивая и смелая.

Галя только один раз всерьез расстроилась – и то в детском саду, когда дети сказали ей, что это не Дед Мороз, а Людмила Васильевна.

– Как Людмила Васильевна? – не поверила Галя.

– Да ты на ноги-то взгляни.

Галя глянула на ноги Деда Мороза и узрела родные боты Людмилы Васильевны. И печаль ее была темна.

А потом Галя выросла, и подруга позвала ее в Питер: обещала белые ночи, березовые рощи и несметное количество моряков – бери не хочу.

С моряками в Питере и вправду было хорошо, подруга не обманула, а вот с белыми ночами в апреле вышло не очень… И за березовыми рощами пришлось смотаться в Ольгино, где их сожрали комары, но впечатление опять-таки скрасили морячки, не сводившие глаз с Гали в электричке.

В Питере было холодно. «Колотун!» – ежась, говорил народ. Еще одно было родное слово – «бабай»: бабай да бабай! – взрослые пугали своих детей: «Вот сейчас бабай придет, в мешок заберет – а ну, ешь!»

А ведь что такое «бабай»? Дедушка! Просто дедушка. Милый татарский дедушка. Галин дедушка Равиль. Но Равиля никто не знал, и что такое «бабай», толком тоже никто не знал – так, черт какой-то, и Гале было обидно.

Потому что язык – это сознание нации, и язык сохранил слово и его негатив – еще с тех пор, когда орда бородатых бабаев заполонила Древнюю Русь и, скажем прямо, плохо себя зарекомендовала там. С тех пор много воды утекло, а слово осталось. Но Галя не желала отвечать за всю орду. С чего вдруг?

А «колотун» – это мороз. Видимо, татаро-монгольская орда мерзла на суровых русских морозах и кричала, жалуясь друг другу: «Колотун! Колотун!» Русичи запомнили. Точнее, язык запомнил, вобрал, так сказать, в себя, а бабаев – нет, бабаев потом выперли. Через триста лет. Вот и все.

Но есть еще Колотун Бабай – Дед Мороз по-татарски. Людмила Васильевна.

Привыкая зреть кругом славянские лица, Галя очень удивлялась, встречаясь в зеркале со своим и чувствуя себя черной вороной среди белых, а не каждому силы на это даны, и Галя клюнула на рекламу: «Исправляем восточный разрез глаз на европейский». Звали всех желающих, кому больше нечего делать, – и Галя двинула, решив придать своим раскосым очам более горизонтальное положение.

– А зачем тебе это надо? – спрашивали подруги.

– Надо, – отвечала Галя.

– А Кузе тоже сделаешь операцию?

– Кузе? Зачем? – удивлялась Галя, глядя на сына, потомка Батыя: он – совершенство.

В общем, Галя пошла. Неизвестно, что делали там с Галей и за что брали деньги, но только потом, глядя на Галю, хотелось спеть: «Каким ты бы-ыл, та-аким ты и остался-я!..»

Но Галя была довольна.

– Пусть только теперь кто-то скажет мне, что я – «татарская морда»!.. – говорила Галя.

Галя была агентом по продаже недвижимости. Как датская принцесса. Но Дания – это совсем другая страна, там сказка, здесь быль: другие герои и другие законы жанра. Жизнь без церемоний. И Галя не церемонилась, рубила с плеча: Галина прямота ошеломляла, обескураживала, ставила в тупик. Например, когда один из местных принцев позвонил Гале и сказал, что попал в аварию и остался без ног, Галя поинтересовалась:

– Так ты теперь низкого роста?

Что подумала, то и спросила, а что? Нельзя?

Значит, Галя была агентом. Так мы и познакомились. Так она вошла в мою жизнь – узором по краю.

Мы меняли квартиры, разменивали – это стержень, и он обрастал подробностями: встречами, словами, недоразумениями, веселыми карлсоновскими штанами Гали, звонками, чужими судьбами, которые входят в тебя, как в трамвай, и выходят время спустя. Потом стержень рассосался, как внутренний шов, остались подробности, которые держались друг за друга – цепко и крепко, обрастая новыми деталями, другими знакомыми и ссылками на первоисточник.

– Не понимаю, – рассуждает Галя. – А почему надо встречаться с бывшими мужьями и женами и хороводы водить?

– А что надо? Убивать друг друга? Мы же не в Азии. – И взглянув в азиатские очи Кульзян, я спохватываюсь: – Извини, конечно.

Но Галя пропускает мимо ушей, давно соотнося себя исключительно с Галей, а не с Кульзян.

– Вот в Европе…

– А при чем здесь Европа? – удивляется Галя. – Мы не Европа, мы совсем другая страна. В дом пускать бывших жен и мужей нельзя.

– Почему?

– Ну мало ли… костей набросают. – И Галя рассказала неприятную историю, как бывший свекор тайно разбросал в квартире Гали дохлые кости, и как Галя занемогла.

Я припомнила изящный ридикюль бывшей жены своего мужа, прикинула, могли ли там уместиться страшные останки, и расхохоталась.

– Ты зря смеешься, – возразила Галя. – Ой, смотри, Дед Мороз!

…И был Новый год, город готовился сызнова начать жизнь, захватив с собой пару-тройку иллюзий, и с такой легкой поклажей собирался в путь. А по улицам мотались Деды Морозы, Снегурочки – Галя глядела на них, ела яблоко и любила эту жизнь такой, какая она есть, – вместе с яблоком, Кузей, всей движимостью и недвижимостью…

– Красавица, узнаешь меня? – подмигнул Гале, пробегая мимо, Колотун Бабай.

– Узнаю-узнаю, – закивала Галя. – Ты – Людмила Васильевна!

Незнакомка

Все случилось в этой комнате, у камина с ангелочками, где, в общем-то,