Что предназначено тебе… Книга первая - Нэйса Соот'Хэссе

раньше тебя. А чтобы появились первые плоды — приходится ждать восемь лет. Какая-либо прибыль появится в лучшем случае еще через несколько сезонов. Но так же верно и то, что корсиканские лимонные сады — самое доходное аграрное производство в Содружестве. Прибыль при разведении цитрусов несоизмерима с любой другой. И что мы имеем — вложения требуются большие, а лимонные деревья — очень капризны. Вся плантация может погибнуть из-за того, что «случайно» повредится водопровод. А мы оба знаем наших людей… Вандализм никто не отменил. Именно эта комбинация уязвимости и высокорентабельности явилась объектом повышенного интереса для таких, как ты. Мафиозное покровительство росло, как на дрожжах. Мафия в Содружестве возникла в ближайших окрестностях Палермо. Рассказать тебе — как?

— Просвети меня, коп.

— Палермо тогда насчитывал двести тысяч жителей и был торговой, правовой и финансовой столицей Корсики. Через руки здешних банкиров и маклеров, торгующих жильем и землей, проходило больше денег, чем где бы то ни было ещё в провинции. Палермо был центром торговли и крупным портом. Именно там совершались все виды сделок с землей — как рядом с городом, так и в других областях. Кроме того Палермо диктовал для Корсики правила политической игры. То есть, мафия родилась не из бедности и провинциального захолустья, но из сверхбогатства и власти. Я даже мог бы рассказать, кто стал первой вашей жертвой — но как-нибудь потом.

— Первой нашей жертвой… — задумчиво повторил Доминико, — ты многое знаешь, я удивлён. Но не понимаешь ничего.

— Что же я, по-твоему, не смог понять?

— Слабые будут умирать. Так было и будет всегда. Таковы правила игры.

— Надо думать, их установил ты?

— Нет. Но и не мне их нарушать.

— Ты просто не был на месте того, кто оказывается беззащитным перед лицом мафии.

Доминико расхохотался.

— Молокосос, — почти что ласково сказал он, — ты ничего не знаешь обо мне. А ещё коп.

Он повернулся вполоборота и посмотрел на Стефано в упор:

— Но я не для того позвал тебя, чтобы обсуждать историю и мои дела.

Стефано обнаружил, что рука корсиканца не только оказалась у него на бедре, но и, огладив его внутреннюю, нежную сторону сквозь непривычно тонкую ткань, поползла вверх.

— Я уже спрашивал, — спросил Стефано внезапно охрипшим голосом, чувствуя, как в паху разгорается жар. — Чего ты хочешь от меня?

— Ты обидел меня, — Доминико ещё пододвинулся к нему, так что Стефано чувствовал горячее дыхание корсиканца на своей щеке. Пальцы его продвинулись немного вверх и, едва прикасаясь к телу, закружили по набухшему мешку на штанах, вычерчивая круги.

— Думаю, — глухо ответил Стефано, внимательно наблюдая за этими движениями и силясь преодолеть желание поймать руку корсиканца и плотнее прижать к своему члену, — если я скажу, что не хотел — ты не поверишь. К тому же это будет ложь.

Пальцы Доминико резко опустились, обхватывая его член, и стиснули так, что Стефано едва не взвыл на весь зал.

— У тебя есть выбор, — Доминико приблизился к нему ещё плотней и легонько цапнул зубами за ушную дугу, — ты можешь сползти вниз, встать на колени и мне отсосать.

Доминико сделал паузу, искоса наблюдая за лицом копа.

— Я хочу, чтобы это видели все, — продолжил корсиканец, насладившись зрелищем, — чтобы все знали, что у меня отсасывает коп. А потом я выну член из твоего сладкого ротика и кончу тебе на лицо. Ты пойдёшь домой, и все будут знать, что ты — подстилка мафиози, и не более того.

Рука Стефано рванулась к штанам, намереваясь сдавить пальцы Доминико, снова вернувшиеся к своей игре. Он сам не знал, чего хочет больше — запихнуть эту руку к себе в штаны или к чёрту отбросить ее, а потому лишь накрыл ладонью и с удивлением ощутил тепло. Рука Доминико была совсем не такой, как тогда, когда Стефано касался его в прошлый раз.

— Или ты будешь умирать по частям. Ты уже потерял дом — теперь ты потеряешь лицо. Потеряешь друзей. Потеряешь всё, во что верил, и всё, что было важно для тебя. Ты понял меня?

Даже сквозь шум крови в ушах Стефано расслышал эти слова, и в нём закипела злость.

Он повернул голову и выдохнул Доминико в лицо:

— Тебе так понравилось, когда мой член прочищал твой зад, корсиканец? — Стефано с усмешкой посмотрел на Таскони и отвёл его руку от себя. — Я сразу это понял, когда увидел тебя. Ты всегда мечтал, чтобы настоящий сицилиец вставил свою пушку в твой зад. Каждый раз, когда иду в душ, вспоминаю, как ты подо мной стонал…

Таскони дёрнулся. Лицо его исказилось злостью, но Стефано поймал его в ладони и, скользнув носом по щеке Доминико, приблизил губы к его уху.

— Попроси ещё и, может быть, я оттрахаю тебя, поганый корс.

Он сдавил зубами мочку уха** Доминико и дёрнул на себя, так что капо не смог сдержать болезненный вздох. Затем резко поднялся на ноги и стал протискиваться между рядами прочь.

* монета, в 1 лире 100 чентезимо

** укус за мочку уха — старинный итальянский обычай: «вызов принят»

10

Глядя на тонкого, как тростинка, Матео, сидевшего перед ним в белом теннисном костюме и рассказывавшего о нюансах обращения с мячами, Доминико потягивал из высокого треугольного бокала на тонкой ножке мартини и думал… Думал о том, почему этот коп так зацепил его.

Стефано был, безусловно, хорош — как породистый жеребец. Отхлестать его по вздымающимся бокам было бы более чем приятно.

Но было что-то ещё.

В тот вечер в опере Доминико не врал. Он в самом деле не любил слабаков. Но коп, хотя и стоял не на той стороне, явно не был слабаком.

Доминико то и дело вспоминал его горячие губы на собственном ухе, и мысли его были совсем не о том, о чём он должен был бы думать теперь. Собственно, мыслей не было вообще — был только зудящий напряжением член.

С улыбкой, крепко приклеившейся к лицу, он поднялся с кресла и, подняв Матео за талию в воздух, поставил его на пол, как куклу.

— Scusi bimbo*, мне нужно ещё поработать сегодня.

Матео обиженно моргнул.

— Простите, сеньор, у вас есть кто-то ещё?

— Всё может быть, — Доминико ловко развернул юношу и подтолкнул