Что предназначено тебе… Книга первая - Нэйса Соот'Хэссе

Но взлетавшая на сотни ярдов базальтовая мачта Торре дель Дьволо, сама собой заставлявшая смотреть только на нее, являла поистине неповторимую и зачаровывавшую картину. Безусловно, даже самые твердые базальты в итоге не выдерживали натиска стихий, и обломки гранёных колонн отрывались постепенно от края скалы и летели вниз, создавая низкий холм у её основания. Но основная часть высеченного базальтового конуса по-прежнему представляла собой великолепный каменный скол из блестящих черных переплетений каменных канатов с отвесными стенами. Подняться на него, а главное — потом спуститься вниз, было серьезным вызовом для самого умелого альпиниста — по крайней мере, последнего, кто попытался, пришлось снимать на вертолёте.

— Вижу… — сказал Стефано тихо. Голос его потонул в шуме винта, но Стефано было всё равно. Он тонул в горячих руках Доминико, оплетавших его. Вопреки всякой логике Стефано было спокойно и легко, как не было уже давно.

— Был на вершине когда-нибудь? — спросил Доминико, всё так же удерживая Стефано рядом с собой, будто опасался, что тот может упасть.

Стефано покачал головой.

— Отлично.

Доминико подал знак пилоту, и тот стал опускать вертолёт. Полозья ударились о камень, и Доминико подтолкнул Стефано к проёму. Тот не успел ничего сообразить, когда ноги его уже снова оказались на земле. Стефано с опаской оглянулся на вертолёт, но увидев, что Доминико тоже покидает кабину, стал дышать немного ровней.

С осторожным любопытством он наблюдал за корсиканцем, который, потягиваясь, как пантера, двигался к лавовому карнизу. Бешеный ветер трепал полы его плаща, делая его похожим на рвущиеся навстречу наступающей ночи крылья летучей мыши.

Стефано осторожно шагнул вперёд и остановился у Доминико за плечом.

Оба молчали, разглядывая бескрайний простор.

— Зачем ты привёз меня сюда? — спросил Стефано негромко.

— Хотел, чтобы ты побывал здесь со мной.

Стефано молчал. Он понимал. И ему безумно хотелось коснуться хотя бы кончиками пальцев маячившего перед ним плеча.

Стефано бросил короткий взгляд на вертолёт.

— Мне это место напоминает те края, где я начинал.

Стефано поднял брови.

— На Манахате есть подобная гора?

Доминико покачал головой.

— Глупый коп. Знаешь, чем я занимаюсь?

— Плациус?

— Вроде того, — губы Доминико надрезал смешок, — сейчас никто не любит его.

Он на какое-то время замолк, а затем облизнул губы и произнёс:

— Это было почти… Почти двадцать лет назад. В Манахате тогда творилось чёрти что. Оружейные заводы и фабрики галет работали без перерыва. Торговцы снаряжением и оружием не могли удовлетворить спрос. Все издания пестрели объявлениями: датами отправки паромов, рекламой необходимых товаров и инструментов для сбора, рекомендациями всех мастей: что взять дорогу, что есть в джунглях, как спасаться от жары и от проливных дождей. Все посадочные станции заполнились жаждущими богатства. Едва добравшись до порта, они вламывались на паромы — даже если там уже не было мест. Должно быть, Содружество не видело такого ажиотажа со времён Исхода. Мостовые Манахаты заполнили ватаги авантюристов. Жажда наживы сметала любые различия: врач с Альбиона вступал в плациодобывающую компанию, организованную его же лакеем. Студенты, изучающие теологию, профессора из Кембриджа, писатели и учёные объединялись с корсиканскими эмигрантами, механиками и чиновниками, фрахтовали одно судно на всех и брали курс на планету. Матросами у них становились офицеры из Ромеи, которые искали обогащения так же, как и другие.

Впрочем, на поиски плациуса делали ставку далеко не все. Самые расчетливые и дальновидные сразу догадались, что куда надёжней будет не обдирать булыжники самим — а выманивать денежки у таких идиотов, как мы. В Манахату тогда стекались иммигранты со всех концов галактики — впрочем, как и теперь. У этих вновь прибывших не было с собой ничего. Манахата внезапно стала рынком весьма платёжеспособных покупателей, легко тративших все свои деньги на самые обыкновенные товары. Торгаши поставляли им лопаты и кирки, лекарства, винтовки и револьверы, одежду, пледы, без которых на планете было не обойтись.

Паромы тогда ходили не так, как сейчас — было всего два плато, где они могли причалить, а дальше нужно было отправляться по земле — или по воде. Люди брали лодки, нанимали мулов… И вперёд. За мечтой.

Доминико снова усмехнулся и замолк. Стефано не перебивал его. Он будто бы увидел, как проступает настоящее лицо под этим белым — похожим на маску.

— Нелегко оказывалось сговориться с аборигенами о переправе. Порой собиратель отдавал плату вперёд — и всё равно оставался без лодки. За то время, что ты снимал с мула тюки, паромщик отправлялся в путь, взяв на борт другой отряд собирателей, заплативших десятком пенни больше. Несчастному оставалось только торчать на берегу, то и дело стирая пот со лба и опасаясь подхватить местную водяную лихорадку. Я быстро обнаружил, что единственным способом добиться честности от перевозчиков будет устроиться в лодке сразу после передачи денег — и уже никуда из неё не выходить. Так я провёл почти сутки. И только к концу следующего дня пирога отчалила.

По обоим берегам причудливо извивавшееся русло обступали сплошные стены девственного леса, ярко-зеленые верхушки деревьев тянулись к тёмно-серому небу. Вся пышная растительность бесконечного лета сливалась в плотные монохромные непроходимые джунгли. Тут и там мелькали в зарослях попугаи, яркие тропические орхидеи и каны — а между ними выглядывали морды крокодилов.

На привалах мы спали на траве, завернувшись в пледы, которые несли в рюкзаках — или же в полной насекомых хижине какого-нибудь аборигена. Мы то не могли дышать от влажной духоты, то промокали до нитки под тугими струями ливней. Нас съедали живьем москиты, трясла ознобом лихорадка… И многие остались лежать в джунглях, так и не увидев своей мечты.

Конечный пункт путешествия по реке находился в Медусе или в Виндсесе, где снова нас ожидал торг с местными жителями. Цена на мулов росла с каждой новой деревенькой, так как число желающих купить их намного превышало количество животных. Те, у кого денег уже не было, отправлялись на своих двоих.

Дорога, ведущая к мосту из Виндсеса, представляла собой бесконечную череду болот. Узкую тропку обрамляли казавшиеся бездонными расселины, в мокрый сезон заполнявшиеся дождём. Отвесные обрывы тянулись точно стены старинных фортов вдоль всего пути.

Тропа была такой узкой, что по ней едва ли мог пробраться навьюченный мул.

Город, ожидавший нас впереди, был тих и уныл, как древний погост. К тому времени, когда мы вступили в него, треть горожан забрала холера, косившая в первую очередь колонистов.

Особенно тяжело приходилось непривычным к