Торговцы мечтами - Гарольд Роббинс

Паппас молча кивнул.

— Ну и что скажешь?

— Многие так думают, — просто ответил Джордж.

— Ну а что ты сам думаешь? — настаивал Джонни.

Джордж Паппас ответил не сразу.

— Не знаю. Может, она права, а может, нет. Прежде чем ответить, я должен увидеть такую картину.

Возвращаясь на поезде в Нью-Йорк, Джонни всю дорогу думал над словами женщины, которая хотела увидеть всю картину сразу. Что значило «вся картина»? Он озадаченно нахмурился. Имела ли она в виду весь сериал, показанный за один раз? Нет, мысленно покачал головой Джонни, едва ли. Тогда бы пришлось просидеть в зале полдня. Сериал ведь состоит из двадцати частей. Может, его необходимо уменьшить, но до каких размеров? Необходимо ответить на этот вопрос.

Джонни Эдж возбужденно рассказал обо всем Петеру Кесслеру и Джо Тернеру.

Джо сразу заинтересовался идеей Джонни. Петер же, выслушав юношу, ответил:

— Это мысли только одного человека. Большинство зрителей довольны тем, что видят. Я бы не стал искать неприятностей себе на шею.

Джонни чувствовал, что случайно услышанный разговор является ключом к решению проблемы, неотступно преследующей его. И события последующих дней и недель, казалось, подтверждали его правоту.

Эдж знал вечный вопрос владельцев синематографов. «Неужели у вас нет ничего нового? Моим зрителям надоело все время смотреть одно и то же».

Джонни решил взять один сериал и сократить его в одну картину. Однако тут возникла другая проблема. «Магнум» не делал сериалы. Сериал придется брать у какой-нибудь компании. А кто позволит кромсать свою пленку? А если и позволят, придется объяснить причину, а этого Джонни делать не хотел.

Эту проблему Джонни решил, попросив Джорджа Паппаса взять у Бордена какой-нибудь его сериал. Джордж наплел Бордену, будто ему так нравится один борденовский сериал, что он хотел бы сделать для себя копию. Борден так расчувствовался, что подарил Паппасу копию. Если бы он знал, что сделают с его картиной, он бы просто зарезал Джорджа. Так у Джонни появилась копия сериала.

Он привез ее в Нью-Йорк, и они с Джо уселись сокращать десять серий в одну. Работа оказалась нелегкой, и прошло пять недель, прежде чем у них получилось что-то стоящее. Они сделали картину, длившуюся чуть больше часа.

Эдж и Тернер молчали до самого последнего дня. Наконец они все рассказали Петеру и пригласили его на просмотр, который назначили на следующий вечер.

Джонни послал телеграмму и Джорджу Паппасу. На следующий вечер в маленьком просмотровом зале «Магнум Пикчерс» собрались Петер, Эстер, Джордж, Джо и Джонни. Киномеханика отпустили, и Джонни Эдж сам стал за проектор.

Целый час в зале царила тишина, но как только картина закончилась, все одновременно заговорили.

— Слишком длинная, — сообщил Петер. — Лично мне не нравится. Никто так долго не высидит!

— Почему? — удивился Джонни. — Ты же высидел.

— Когда так долго смотришь на экран, начинают болеть глаза, — объяснил Кесслер. — Начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке.

— Зрители сейчас высиживают в синематографах по часу, и у них не болят глаза, — горячо возразил Эдж, которого начало злить упрямство Петера. — Какая разница, посмотреть четыре маленьких картины или одну большую?

— Может, тебе нужны очки, — улыбнулся Тернер.

Петер вспылил. У него было плохое зрение, но он отказывался признать это и носить очки.

— Мои глаза тут ни при чем! Картина длинная!

— А ты что скажешь? — Джонни повернулся к Паппасу.

Тот несколько секунд сочувственно смотрел на юношу, затем спокойно ответил:

— Мне в общем понравилось, но перед тем, как говорить конкретно, хотелось бы прокрутить ее в синематографе.

Последней высказала свое мнение Эстер.

— Интересно, но чего-то не хватает. Когда в каждой серии сериала есть свой острый момент, все в порядке. Но когда этот сериал сжат в одну картину, острых моментов становится слишком много. Целый час волнений — довольно утомительно и неестественно. Через какое-то время перестаешь волноваться и становится смешно.

Подумав, Джонни решил, что Эстер права. Выход лежал не в сокращении сериала, а в съемке новой картины. Он несколько раз просмотрел сделанный фильм и пришел к выводу, что, несмотря на вполне удовлетворительную продолжительность, в нем все равно чего-то не хватает. Сейчас он понял, что необходимо не время подгонять под сценарий, а сценарий — под время.

Выйдя из просмотрового зала, все, кроме Джонни Эджа, продолжали оживленно обсуждать картину. Джонни медленно шел с угрюмым лицом, засунув руки в карманы.

— Брось дуться, Джонни, — сказал Петер, похлопав юношу по плечу. — У нас и так неплохо идут дела! Чего же беспокоиться?

Джонни не ответил. Кесслер вытащил часы и посмотрел на них.

— Знаешь, что? — проговорил он веселым голосом, стараясь развеселить Эджа. — Еще рано. Давайте все вместе поужинаем и пойдем в синематограф.

2

— Нет! — прокричал Петер. — Нет и еще раз нет! Я не сделаю этого!

Он подбежал к Джонни и принялся возбужденно размахивать указательным пальцем перед его лицом.

— Я еще не совсем сошел с ума! Почти два года вкалываем день и ночь, встали на ноги, а сейчас, когда начали немного зарабатывать, ты хочешь, чтобы мы занимались совсем другим. Я не окончательно сошел с ума! Я не пойду на это!

Джонни спокойно сидел, глядя на Петера снизу вверх, Петер начал кричать с тех пор, как Джонни предложи снять картину из шести частей. Кесслер довольно спокойно выслушал предложение юноши купить «Бандита», пьесу с Бродвея, и сделать из нее фильм. Он спокойно отнесся к идее Джонни нанять автора пьесы для написания киносценария. Молча выслушал объяснения Эджа о том, как они заработают на «Бандите». О его интересе говорил вопрос:

— Сколько это будет стоить?

Джонни ждал вопроса. Он подготовил варианты сметы примерно на двадцать три тысячи долларов. Петер бросил один взгляд на бумаги и бросил их в Джонни.

— Двадцать три тысячи за одну картину! — закричал он. — Ты, наверное, совсем обезумел! Купить пьесу и нанять сценариста за две с половиной тысячи? Да я за эти две с половиной тысячи сниму тебе всю картину!

— Надо же начинать работать по-новому, — настаивал юноша. — Когда-нибудь тебе все равно придется пойти на это.

— Когда-нибудь, может, — горячо ответил Петер Кесслер, — но не сейчас. Мы едва стали на ноги, а ты хочешь опять загнать нас в долги. Где я возьму такие деньги? Я еще не Монетный двор Соединенных Штатов.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — спокойно проговорил Джонни Эдж.

— Кто не рискует, тот не теряет последнюю рубашку, — быстро возразил Петер. — Отчего бы тебе не рискнуть, ты ведь собираешься вкладывать чужие деньги!

— Ты чертовски хорошо знаешь, что я