Двойчатки: параллели литературной жизни - Марк Григорьевич Альтшуллер

начинается (2-я строка): «Батюшков нежный со мною живет». Комментаторы отмечают, что в комнате Мандельштама висел портрет Батюшкова, но дело не только (может быть, и не столько) в портрете. Батюшков живет в поэтическом мире Мандельштама, а не портретом на стене.

Он рассказывает о своей встрече с Батюшковым, пробуя на вкус стихи поэта. Гуляка Батюшков на ходу «нюхает розу и Дафну поет». Это отсылка к стихотворению «Источник», переложение написанной прозой «Персидской идиллии» Парни. Мандельштам, думаю, сознательно, заменил персидское Зафна на мифическую Дафну, переместив стихи из Персии в любимую Элладу. В «Источнике» Батюшков воспевает радости бытия (розы, любовь):

Дева любви! – я к тебе прикасался,

С медом пил розы на влажных устах!

А говор валов отсылает нас к стихам «Есть наслаждение и в дикости лесов», где Батюшков восхищается матерью-природой, которая для сердца дороже, чем люди, и, предвосхищая Тютчева (Silentium!), замолкает перед ее невыразимым величием и красотой:

Есть наслаждение и в дикости лесов,

Есть радость на приморском бреге,

И есть гармония в сем говоре валов,

Дробящемся в пустынном бреге. <…>

Их выразить душа не знает стройных слов

И как молчать об них, не знаю.

И в горестной элегии «Умирающий Тасс» последние строки, сообщающие о смерти поэта, исполнены живописной, земной выразительности:

…факелов узрели мрачный дым;

И трауром покрылся Капитолий…

Таким, влюбленным в радости бытия, восхищенным его красотой, представлялся Мандельштаму любимый поэт, в уста которого вкладывает он гениальное определение поэзии, особенно выразительное в поэтической системе акмеизма:

…стихов виноградное мясо

Мне освежило случайно язык.

В 1912 году молодой поэт (ему был 21 год) только что открыл для себя в кругу акмеистов красоту поэтического изображения земного бытия. А роман Мережковского напомнил ему, как любимый поэт вдруг отрекся от прекрасного мира своих гениальных стихов, предпочтя им вечность холодных небес с ангелами и святыми. Только что обращенный в акмеизм прозелит в порыве юношеской запальчивости обозвал любимого поэта спесивцем. Позднее Мандельштам вновь отдал должное гению Батюшкова и в стихах о нем, и в своем творчестве. Тынянов справедливо заметил, что «мелодия его стиха почти батюшковская»146.

Так маленькое (6 строк) стихотворение «Нет, не луна…» сыграло заметную роль в истории русской поэзии. В нем на самом начальном этапе отразилось противопоставление (борьба) двух важнейших поэтических систем Серебряного века – символизма и акмеизма.

Два немых «кина»

О. Мандельштам «Кинематограф», К. Симонов «13 лет. Кино в Рязани…»

В 1913 году Осип Мандельштам написал стихотворение «Кинематограф». Напечатанное в 1914-м, оно вошло во второе (1916) издание сборника «Камень». Приведем его текст.

Кинематограф

Кинематограф. Три скамейки.

Сентиментальная горячка.

Аристократка и богачка

В сетях соперницы-злодейки.

Не удержать любви полета:

Она ни в чем не виновата!

Самоотверженно, как брата,

Любила лейтенанта флота.

А он скитается в пустыне —

Седого графа сын побочный.

Так начинается лубочный

Роман красавицы графини.

И в исступленьи, как гитана,

Она заламывает руки.

Разлука. Бешеные звуки

Затравленного фортепьяно.

В груди доверчивой и слабой

Еще достаточно отваги

Похитить важные бумаги

Для неприятельского штаба.

И по каштановой аллее

Чудовищный мотор несется,

Стрекочет лента, сердце бьется

Тревожнее и веселее.

В дорожном платье, с саквояжем,

В автомобиле и в вагоне,

Она боится лишь погони,

Сухим измучена миражем.

Какая горькая нелепость:

Цель не оправдывает средства!

Ему – отцовское наследство,

А ей – пожизненная крепость!

К 1913 году, когда было написано это стихотворение, Мандельштам (как мы говорили в предыдущей статье) решительно отходит от символизма. Его интерес к только что возникшему кинематографу в значительной степени объясняется этой сменой творческой ориентации. Вместо туманного, призрачного изображения окружающего мира, который является лишь намеком на истинный идеальный платоновский мир, юный поэт обращается к миру существующему, к бытию: «Любите существование вещи больше самой вещи и свое бытие больше самих себя – вот высшая заповедь акмеизма», – говорит он в статье «Утро акмеизма», написанной (по крайней мере, первый вариант) как раз в 1912–1913 годах.

Пожалуй, наиболее ярким воплощением такой акмеистской материальной «вещности» становится совсем маленькое (восемь строк) стихотворение, написанное тоже в 1913 году147:

В спокойных пригородах снег

Сгребают дворники лопатами; <…>

Мелькают женщины в платках

И тявкают дворняжки шалые;

И самоваров розы алые

Горят в трактирах и домах.

Однако гораздо более существенным было то, что, по точному замечанию Л. Я. Гинзбург, Мандельштам в своих стихах создает «мир предметно воплощенных явлений культуры». Именно предметное воплощение целых культурных явлений мы находим в таких стихотворениях, как «Домби и сын», «Я не увижу знаменитой Федры…», «Аббат», «Я не слыхал рассказов Оссиана», знаменитое «Бессонница. Гомер…», «Кинематограф» и др. В этих стихах зримо воплощаются то английский мир, пришедший в наше сознание из романов Диккенса (Темзы желтая вода, контора Домби в старом Сити), то классическая Франция с Расином в старинном многоярусном театре, то ее католические аббаты из романов Флобера и Золя, то ранняя романтика знаменитой подделки Макферсона (Шотландии кровавая луна, перекличка ворона и арфы) или загадочный и пленительный мир античных мифов (На головах царей божественная пена).

Последний пример ведет нас к поэмам Гесиода «О происхождении богов (Теогония)». Крон (Хронод) оскопил своего отца Урана и

Член же отца детородный, отсеченный острым железом,

По морю долгое время носился, и белая пена148

Взбилась вокруг от нетленного члена. И девушка в пене

В той зародилась <…>.

На берег вышла богиня прекрасная. <…> Ее Афродитой

«Пенорожденной» <…> боги и люди зовут149.

В этот мир предметно воплощаемых культурных явлений органично входило и новое культурное явление – кинематограф. Однако этот монстр кардинально отличался от созданий мирового искусства, описанных в стихах Мандельштама. Кино воспринималось как занятный аттракцион, фокус с изображением движущихся предметов. Очень быстро оно превратилось в незамысловатые зрелища, рассчитанные