Украинские хроники. Становление и деградация государства - Олег Борисович Иванов

удачного окончания карьеры представлявших себе перевод в Москву, в центральные органы власти СССР, приходилось срочно менять идентичность, изыскивая у себя украинские корни и вспоминать (сочинять?) случаи дискриминации по национальному признаку в СССР, отрицать те идеалы, которые они еще недавно во всеуслышанье провозглашали с трибун и в партийной печати. После того как Украина стала независимой, а они остались у власти, гораздо больше их интересовали вопросы: как удержать эту власть в своих руках и как удачнее конвертировать эту власть в материальные и социальные блага для себя и своих близких. За этими хлопотами забывалась необходимость реформировать экономику, создавать социальное государство, следить за справедливым распределением ресурсов.

Впрочем, желание распорядиться властью в собственных интересах было свойственно не только вчерашним советским и партийным деятелям; пришедшие из диссидентских кругов политики тоже стремились наверстать упущенное как в материальном, так и в карьерном плане. Их интересовали высокие должности, особенно, связанные с внешнеполитической и внешнеэкономической деятельностью: они изо всех сил старались «евроинтегрироваться», но понимали под этим не достижение населением страны «европейского» качества жизни, а максимально возможное размежевание с Россией и дружественными ей странами СНГ. Об экономических и социальных интересах граждан, общественном согласии и построении комфортного государства они не задумывались и не декларировали их в своих программах.

Из-за неспособности управлять в новых условиях и отсутствия четких планов реформ и те, и другие «архитекторы» украинского государства ориентировались на «западных партнеров» и рассчитывали на их помощь, совершенно не сознавая, что иностранные предприниматели и фонды отправились на Украину зарабатывать и повышать свой международный авторитет, а вовсе не из благородного желания помочь новой стране с «европейским будущим». О том, что из этого вышло – следующих главах.

Глава 3. Становление государственности

В декабре 1991 года, почти одновременно с президентскими выборами, которые выиграл первый секретарь ЦК КПУ Леонид Кравчук, и незадолго до заключения Беловежских соглашений, в УССР состоялся референдум, впоследствии названный «референдумом о независимости». Однако это не совсем так, ведь жителям УССР предлагалось вовсе не высказать свое отношение к возможному выходу Украины из состава СССР, а ответить на вопрос: «Подтверждаете ли вы акт провозглашения независимости Украины?» («Да, подтверждаю»/ «Нет, не подтверждаю»). Первое, что обращает на себя внимание, это сама формулировка вопроса: Акт о провозглашении независимости Украины был принят Верховным советом УССР 24 августа 1991 года, так что «опровергать» принятие и существование этого документа с точки зрения голосующего было бы по меньшей мере странно. То есть формально вопрос касался не «отделения от СССР» и/или создания независимого государства, а всего лишь признания существования Акта о провозглашении независимости.

Положительно на этот вопрос ответили 84,18 % жителей Украины при явке 90,32 %. Граждане, отдававшие свой голос в поддержку документа, в принципе не вполне понимали, за что именно они голосуют. Кроме того, вопрос, поставленный на референдуме, никак не прояснял ни формат будущей независимости, ни отношения с РСФСР и союзным центром, ни будущий государственный строй – голосовали, по сути, за «кота в мешке». Журналист Николай Стороженко в своей статье «Украинская независимость построена на тотальном обмане» пишет: «Декабрьский референдум стал первым звеном в длинной цепи обмана, протянувшейся через все это 30‑летие. И его участники ни за что бы не поверили, за что именно они голосуют54».

Об этом же непонимании рассказывает и первый президент Украины Леонид Кравчук: по его мнению, население голосовало тогда за союзное с Россией государство, подразумевая под Актом о независимости только большую независимость страны в экономическом и социальном плане, а вовсе не существование в виде суверенного государства. «Они не видели независимость как государство отдельное, это нужно знать. А то, что мы думали и решали в Беловежской пуще – мы говорили о государстве. Да, союз государств, но в государстве, – объяснял Кравчук в 2019 году. – Голосовали все, но думали по-разному. Я когда-то поинтересовался, а чего вы голосовали так активно, а они сказали: «Мы думали, что это будет Украина независимой, но с Россией»55.

Сейчас это кажется невозможным, но если в 1991 году будущего Украины не представляло себе первое лицо УССР, что уж было говорить об остальных гражданах.

Сейчас, через 30 лет после распада СССР, понятно, что «перестроечные» мечты жителей союзных республик о независимости были именно что мечтами – то есть, романтическими и оптимистическими рассуждениями и представлениями, начисто лишенными не только критического, но и просто анализа. Не было у этих мечтателей и каких-либо планов относительно технологии обретения независимости: ведь формальное объявление себя независимым вовсе не означает независимости реальной. Можно предположить, что в конце 1980‑х граждане СССР представляли себе отказ от социалистического уклада и совместного существования республик в составе СССР как что-то декоративное и сугубо позитивное: о том, что строительство нового государства, пусть и на основе достаточно развитых промышленности, сельского хозяйства, образования и медобслуживания населения – тяжелая кропотливая работа, в которой нужно учитывать множество внешних и внутренних факторов самого разного характера, в тогдашних статьях и выступлениях лидеров мнений не упоминалось. А политологи, политики и экономисты, заявлявшие, что распад СССР и отказ от социалистических идей приведет к катастрофе, подвергались осмеянию и обвинениям в ретроградстве, реакционности, некомпетентности. В центральных перестроечных СМИ отстаивалась идея о том, что РСФСР «кормит» союзные республики, создавая таким образом иллюзию процветания страны; в то же время республиканские СМИ рассказывали о том, как много ресурсов они вынуждены отдавать «центру», и что выход из СССР приведет каждую отдельную республику к процветанию. Разумеется, и те и другие заявления были популистскими. По словам доктора экономических наук, члена-корреспондента РАН Виктора Суслова, в начале 1990‑х представлявшего команде президента РСФСР Бориса Ельцина данные математического моделирования экономических процессов, которые должны были запуститься в республиках СССР в случае распада страны, несмотря на то что «Россия прямо и косвенно обеспечивала более половины (точнее, до двух третей) целевого показателя (потребления населения и части государственных расходов) Украины, Белоруссии, Прибалтики»56, никаких экономических оснований для развала СССР не было. «Единственной, с моей точки зрения, причиной произошедшего тогда была жажда близкой власти, опьянившая ряд политиков»57, – объясняет он. При этом, по тогдашним расчетам Суслова, Казахстан, республики Средней Азии и Закавказья после разрыва межреспубликанских экономических связей теряли три четверти своего потребления. Еще более катастрофическим был прогноз для Украины: ее ожидало семикратное сокращение потребления.

Это сокращение граждане новой страны ощутили буквально с первых дней ее существования. В 1992 году Украина оказалась в тяжелейшем экономическом кризисе. На смену дефициту товаров пришел в прямом