Дьявол во мне - Вячеслав Прах

рисовал твой психологический портрет. Ты мелкий и мерзкий червь, Марк. Мой сто семьдесят один сантиметр намного выше твоих ста восьмидесяти, если ты мал и ничтожен. Да тебе, сволочь, нравилось, когда ты давал мне крохи информации о себе, а я говорил о тебе часами. Твои жертвы не делают тебя…

– А-ха-ха-ха, – громко засмеялся убийца. – Домиан, прости, мне смешно не от сказанного, а от того с каким чувством ты это сказал, с каким лицом, с каким презрением и отвращением ко мне. Ты сказал серьезные вещи, но они адресованы не тому человеку. Увы. Ты ошибся.

Он подкурил сигарету и сделал глубокую затяжку. Вкусную затяжку. Мне самому очень хотелось курить, но еще больше – понять его настоящие мотивы, выслушать истину маньяка, а когда он закончит, прибить его. Стереть с лица земли.

– Элизабет мне позвонила, потому что… Я не сказал тебе, Домиан, но мы с ней… В общем, у нас случилось мимолетное влечение. Я дал ей свой номер и попросил ее позвонить, если вдруг нужна будет любая помощь. Элизабет хотела мне сообщить, что ничего не понимает. Спросить, что все это значит – та театральная сценка в кафе. Впрочем, она уже и сообщила. Я попросил ее не звонить никому из полиции, я позже все объясню.

– Ты думаешь, что я тебе поверю?

– Придется, – спокойно сказал Марк, выпуская дым в мою сторону – он прекрасно знал, что я мечтаю выкурить сигарету.

– Будешь?

Достал из кармана пачку и показал мне. Я кивнул. Убийца убийцей, а сигарета не виновата, что лежит в кармане редкостного ублюдка. Он подкурил ее сам, а затем протянул мне.

– Надеюсь, ты не против. Не хочется давать тебе в руки зажигалку.

– Покажи удостоверение, офицер, – с бравадой сказал ему я, делая жадные и желанные затяжки.

– Хорошо, – все так же спокойно ответил Марк. И достал из кармана брюк удостоверение.

Он показал его мне, но не дал в руки. «Марк Миллер, лейтенант полиции» – это все, что я успел прочесть. Фотография была действительно его.

– Хорошая подделка. Теперь понятно, каким образом ты знакомился со своими жертвами. Кто не доверил бы свою жизнь офицеру полиции? А, Марк? Когда этот доблестный человек с удостоверением охраняет сон граждан и всегда готов прийти на помощь.

– Тебе придется поверить, Домиан, и в то, что мое удостоверение не подделка, – ровным голосом произнес Марк. – Ну, говори, что еще тебя гложет?

– Фотография у тебя на подоконнике. Шкатулка в шкафу. Как ты это объяснишь? Покажи содержимое шкатулки. Я знаю, что ты там хранишь!

– Покажу, так и быть, – устало вздохнул Марк. – Раз ты уже добрался до шкатулки, придется расставить точки над i. Я выложу карты на стол, но перед этим скажи… Ты считал меня своим хорошим товарищем, Домиан?

– Нет. Никогда. Я догадывался, что у тебя с головой не все нормально, с самого начала. Мне просто было негде жить, мразь.

Я, конечно же, нагло врал от досады и разочарования.

– Понятно. Что ты все «мразь-мразь», «ублюдок», «сволочь». Представь на секунду, что перед тобой сидит обыкновенный человек – не мразь, не сволочь, а просто, как говорится, заложник чужой богатой фантазии. Теперь по-честному, Домиан. Ты доверял мне?

Я кивнул.

– Почему ты не подумал, прежде чем предъявлять мне обвинения, что когда убили вторую жертву, я был дома, рядом с тобой. Почему ты не учел мое железное и неоспоримое алиби?

– Твое алиби спорно. Я не знаю, во сколько ты уснул и не выходил ли ты куда-нибудь из квартиры, пока я спал. Кстати, в тот день я не слышал, как ты уходил на работу. Ты мог спокойно поехать ночью в церковь, я бы все равно не заметил бы твоего исчезновения. Ты всегда закрываешь за собой дверь в спальню. Ночью непонятно, спишь ты или находишься на другом конце города. Алиби у тебя нет.

Я старался говорить презрительно, но на ругательства уже не хватало сил. Он как-то странно на меня влиял – такой спокойный, а я слепо следую его словам.

– Жаль. Я действительно всю ночь спал за стеной.

– Показывай содержимое шкатулки.

– Знаешь, я не хотел бы этого делать, ведь сейчас я выпущу наружу угрозу для своей дальнейшей жизни. Ты сможешь воспользоваться этой информацией, и тогда мне не жить, как прежде. Как офицеру полиции мне придет конец.

– Тебе уже конец, – сказал я ровным голосом, сумев взять верх над своими эмоциями.

– Нет. Пока еще нет. Ладно…

– Дай еще сигарету.

Марк достал из пачки новую сигарету. Как и в предыдущий раз, раскурил и передал мне. Сигарета ни в чем не виновата…

Он сходил за шкатулкой, пронес ее через всю комнату и поставил прямо передо мной.

– Домиан, я говорю очень серьезно… сейчас я выпущу наружу дьявола. Своего дьявола. Ты действительно к этому готов?

– Я уже давно подготовился.

– Ну, тогда вперед. Не уверен, что поступаю правильно, но… так нужно.

Он достал из кармана бумажник и вынул оттуда маленький ключ. Им же он с легкостью открыл замок на шкатулке.

– Здесь мое падение, Домиан. Мое раскаяние.

– Открывай уже, – поторопил я его. И он открыл…

Внутри лежал толстый альбом с фотографиями. И пистолет, но не тот, что показывал мне Марк раньше, совершенно другой – и рукоятка, и сам ствол были существенно меньше; вообще выглядел он гораздо приятнее, чем «кольт». А еще там лежал… палец. Да, отрубленный человеческий палец. Судя по всему, мужской. Плюс диктофон и какая-то кассета рядом, клочок бумаги – похоже, записка. Бумажник и зубы. Много зубов.

– Что это такое?

Сказать, что я был в недоумении от этих совершенно неуместных вещей, это ничего не сказать.

– Мое раскаяние. Я говорил.

– Что за раскаяние? Кому все это принадлежит? Жертвам, да?

– Одной. Жертве.

Марк о чем-то глубоко задумался, а затем из его глаз потекли слезы. Просто так потекли. Без каких-либо на то предпосылок. Он молча встал и вышел из комнаты.

Вернулся минут через десять, и слез на его глазах больше не было. Спокойное лицо, ровное дыхание.

– На самом деле вещи принадлежат не одной жертве, двум. Нет, трем… Да, трем.

– И этот палец ты отрезал недавно? Там, в церкви. Взял его, как трофей.

– Нет. Я отрезал его шесть лет назад, у человека, который насмерть сбил мою жену. Ему удалось избежать наказания. Но не удалось избежать смерти. Все родственники, знакомые, полиция думают, что он сбежал за границу. Но я знаю, что он отправился намного дальше, чем самые далекие края этого мира.

Марк закурил новую сигарету, а моя тем временем тлела в