Еврейский Белосток и его диаспора - Ребекка Кобрин

рассматривать образование и прессу: благодаря им они могли подготовить семьи к участию в экономической и социальной жизни империи, одновременно сдерживая быструю ассимиляцию[275]. Участие в растущей коммерческой жизни империи требовало языковых навыков, невозможно было ограничиться знанием исключительно идиша, и еврейские мигранты открывали новые школы, чтобы удовлетворить эту потребность[276]. Конечно, в начале XX века многие еврейские дети учились в государственных школах. Но стремление к коммерческому успеху, наряду со знанием иудаизма, побудило динамичную группу молодых бундистов в Белостоке основать в 1905 году ремесленную школу (хандверкер шуле), которая предлагала как базовую академическую программу на иврите и идише, так и серьезный учебный курс с упором на профессиональную подготовку с обучением по таким специальностям, как портняжное и столярное дело. О строгости преподавания мы можем прочесть в воспоминаниях Анны Гепнер, которая вспоминала преподавателя русского языка в женской еврейской школе, основанной Л. Г. Богдоновской, ежедневные занятия в которой вызывали страх у большинства учащихся[277].

Опираясь на аналогичную программу обучения языкам, Йозеф Зелигман использовал для просвещения масс прессу и в 1909 году начал издавать русскоязычную газету «Голос Белостока», посвященную обсуждению политических проблем еврейской общины и пропаганде идеалов интеграция в российское общество. Успех Зелигмана побудил Авраама Хершберга основать Bialistoker tageblat («Ежедневные новости Белостока»), первую в городе ежедневную газету на идиш, рассчитанную на еврейских читателей, которые, возможно, не совсем свободно владели русским языком, но были глубоко озабочены проблемами интеграции и экономическими перспективами для своих детей. Следуя по стопам Хершберга, несколько педагогов вскоре обратились к созданию идишских и религиозных школ для еврейских мальчиков и девочек, чтобы бороться с постепенной эрозией традиционной еврейской практики, которая, по их мнению, коренилась в переселении евреев в город. Особо следует отметить большое количество женских еврейских школ, что, как утверждает Пола Хайман, отражало убеждение восточноевропейского еврейства, сложившееся на рубеже веков, что образование женщин станет ключом в борьбе с ассимиляцией[278]. Евреи Белостока также экспериментировали с другими новаторскими моделями передачи еврейской культуры – например, так, чтобы противостоять растущему отчуждению молодых евреев от традиционной иудейской культуры, были основаны еврейская театральная труппы «Габима» и несколько идишских литературных групп[279].

Однако этот золотой век резко прервался в июне 1914 года после убийства эрцгерцога Франца-Фердинанда и его жены в Сараево. Белосток, как и десятки других городов и местечек в черте оседлости, уже в августе был захвачен немецкой армией. Не сопротивляясь оккупации, евреи приветствовали немцев как своих освободителей. Избавившись от ограничений царского режима, евреи приняли сторону немецких оккупационных сил, и это позволило им впервые провести свободные выборы и вывести на поверхность подпольные сионистские, социалистические и культурные организации.

Илл. 9. Портрет одного из классов новой школы для еврейских девочек, открытой в Белостоке после революции 1905 года. Из архива Института иудаики YIVO, Нью-Йорк

Как вспоминал еврейский писатель и философ Симон Равидович, в Белостоке произошел еврейский культурный ренессанс[280]. С помощью своих сестер он лично основал три начальные школы на иврите, а при содействии известного журналиста Авраама Хершберга Равидович создал первую в городе Академию по подготовке учителей иврита[281]. Благодаря этим новым школам, литературным обществам, газетам, общественным и благотворительным организациям евреи построили удивительно сложное, сплоченное и разнообразное гражданское общество. А включив в него выборные должности, они создали структуру, напоминающую виртуальное Еврейское государство.

Однако первоначальная эйфория по поводу этих культурных возможностей быстро угасла, поскольку война затягивалась, и тысячи людей вынуждены были покинуть свои дома. Евреи Белостока оказались поглощены насущными потребностями в еде, одежде и жилье. Поскольку немецкие и российские войска боролись за отвоевание территории, мирное население Белостока сильно пострадало. К 1918 году тысячи людей были убиты, а вся экономическая инфраструктура всего региона лежала в руинах[282]. Еврейская больница, а также многие учреждения, синагоги и школы, построенные еврейскими поселенцами за предыдущие полвека, были полностью разрушены бомбардировками и боевыми действиями. Однако вклад евреев-мигрантов в Белосток не канул в Лету. Когда в 1918 году евреи взялись за восстановление своей общины, они приняли во внимание усилия своих предшественников, изменив не только контуры еврейской жизни в этом городе, но и саму суть развития нового многоэтнического Польского государства в спорном приграничном регионе.

Заключение

Песах Каплан, редактор Dos пауе lebn («Новая жизнь»), самой тиражной идишской газеты в межвоенном Белостоке, однажды воскликнул в передовице:

Белосток! Мои чувства к тебе вызваны не только местным патриотизмом, [ибо] Белосток уникален благодаря безграничной неутомимой энергии его населения… [В результате] везде, где есть несколько белостокских евреев, сколько бы их ни было, они немедленно организуются в колонию, [чтобы поддерживать] связь с другими белостокскими общинами и своим любимым местом рождения[283].

Слова Каплана отражают позицию, преобладавшую среди многих белостокских евреев в межвоенный период: хотя их родной город был замечательным, они также являлись частью более крупного транснационального сообщества, связанного общей преданностью Белостоку. Еврейская миграция, превратившая Белосток в XIX веке из маленького городка в крупный промышленный центр, опять же изменила границы еврейской общины города. Евреи из Белостока, покинувшие город в ответ на экономический спад или насилие и переехавшие в другие части мира, стремились сохранить связь с городом, места, текстильная промышленность которого, общественные организации, культурные движения и политические партии сформировали их взгляд на мир. По утверждению Каплана, Белостокские евреи, живя за границей, проявляли неизменную преданность своему бывшему дому, снова превратив город в образование, напоминающее колониальную империю с аванпостами по всему миру.

Подобно тому, как предыдущие поколения писателей причудливо представляли Белосток аналогом Яффы или Манчестера, миграция сделала Белосток в воображении Каплана чем-то вроде нового типа имперского центра. Все эти образы отражали лишь некую часть реальности: превращение Белостока из маленького городка, основанного по польской традиции дворянином, в третий по величине центр текстильного производства в Российской империи было прямым результатом неустанных усилий еврейских промышленных предпринимателей и рабочих, иммигрировавших в город в течение XIX века. Труд еврейских мигрантов не только стимулировал быстрое экономическое развитие города, но и сделал Белосток, город, и так расположенный в напряженном польско-российско-литовском приграничье, ареной классовых и этнических конфликтов. Вдобавок политика царизма мало способствовала улучшению ситуации, превратив город в многонациональную мешанину, где евреи, украинцы, поляки, белорусы, немцы и литовцы бок о бок боролись, чтобы заработать на жизнь. Когда Российская империя в XIX веке укрепила свои границы и попыталась определить свою национальную идентичность, внутренние конфликты создали множество дополнительных затруднений для евреев Белостока, которые