Еврейский Белосток и его диаспора - Ребекка Кобрин

еврейские лидеры предприняли еще один шаг, написав открытое письмо к местному духовенству и жителям Белостока на польском языке

Ходят слухи, что готовится крупный еврейский погром… немало сделано для разжигания ненависти слепых масс представителями интеллигенции и других кругов общества… Мы, жители города Белостока, хотим только того, чтобы евреи и христиане жили вместе счастливо и свободно. Поэтому мы просим всех [местных] лидеров помочь нам сохранить порядок и радость жизни[253].

Тон письма отражал фундаментальную приверженность еврейских лидеров своему городу. Зная о пропаганде антисемитского насилия в прессе со стороны польских и российских царских чиновников, еврейские лидеры стремились убедить местную польскую интеллигенцию остановить растущие беспорядки, публично осудив насилие против евреев[254]. Но попытка примирения провалилась: как сообщил наблюдатель от Думы, радикальные националистические политические партии и чиновники царского правительства внушили местным полицейским и солдатам идею, что «евреи – враги России… [и] обязанностью [военных и полиции] было бороться с революционерами и уничтожать их»[255].

В отличие от правительственных чиновников, многие польские, российские и международные лидеры за пределами Белостока были потрясены событиями июня 1906 года. Особенно тревожными были новости о том, что в то время как евреев избивали, их дома разрушали, ни местные неевреи, ни царские чиновники даже не пытались остановить насилие. «В нееврейских районах города, – сообщал возмущенный журналист, – настроение праздничное. Люди ходят в клубы, играют в карты, поют песни и едят закуски»[256]. Жены местных бизнесменов-неевреев вместе со священником беззастенчиво перебирали украденное еврейское имущество, выброшенное на улицы[257]. Глава городской полиции Шереметьев не просто бездействовал, он даже призывал белостокцев «уничтожить» местных евреев, которые, по его словам, были «кровопийцами и грабителями»[258]. Все были ошеломлены тем, что центральное царское правительство не сделало за это Шереметьеву выговора – его, напротив, вскоре продвинули, явно за его роль в погроме и «верную службу»[259].

Такие действия властей спровоцировали польское социалистическое движение объявить погром ярким примером жестокости и деспотизма царского правительства[260]. Крупнейшая Польская социалистическая партия заявила, что еврейские рабочие не менее чем польские «должны быть защищены, чтобы защитить нашу собственную свободу»[261]. Другие сегменты польской прессы призывали к дальнейшим реформам в государстве и требовали, чтобы центральное правительство приняло меры против тех, кто участвовал в погромах[262]. Дума открыто выступала против действий правительства в связи с его попустительской политикой в отношении погромов. Как уже говорилось, в официальном отчете Думы зафиксирован сговор местных чиновников, войск и полиции во время белостокского погрома[263]. Несмотря на просьбы Думы «принять энергичные» меры для прекращения погрома, никаких мер против местного губернатора или полиции предпринято не было[264]. Новости об этом злодеянии вызвали протесты за границей, побудив, например, британского короля Эдуарда VII возложить на царя прямую ответственность за произошедшее: король утверждал, что правительству его страны не следует иметь дело с «таким правительством убийц»[265].

Ближе к дому события в Белостоке ошеломили российское еврейское общество и заставили его членов задуматься о своем будущем в Российской империи. Der fray nd, самая читаемая газета на идиш в империи, для освещения этой истории наняла известного общественного деятеля Ан-ского. В течение двух с лишним недель после вспышки насилия он регулярно присылал сообщения, которые газета вместе с фотографиями разрушений и погибших размещала на первой полосе. Хотя Ан-ский, как и многие другие, был растерян и поражен тем, как на самом деле разворачивался погром, он был уверен, что даже если некоторые вопросы не находили ответа, «из нашего огромного, печального опыта и знаний о прошлых погромах детали с явной точностью уже представимы… реки крови, убитые и оскверненные тела, истерзанные дети, изорванные книги: глубины ада со всеми его страданиями и муками»[266].

Ан-ский был далеко не единственным представителем растущей еврейской интеллигенции, чья вера в Российскую империю была подорвана событиями в Белостоке. В пределах всего политического спектра российские евреи-социалисты, сионисты и либералы впитывали взгляды, представленные еврейскими газетами, и приходили в ужас, поскольку Белосток, с его еврейским большинством, казалось, представлял собой почти образец еврейского города. Как воскликнул поэт Моисей Эйзенштейн: «Что за ужасный крик слышал я во время ужасного погрома, бушевавшего в городе Белосток?…[городе], который до сих пор знал только доверие, а не рев [насилия]»[267]. Хотя к лету 1906 года наиболее крупные революционные выступления были фактически подавлены правительством, в еврейской общине горел революционный огонь, поскольку такие партии, как «Бунд», ссылались на погром в Белостоке, чтобы вдохновить своих приверженцев на свержение царя[268].

Погром оставил неизгладимый след на еврейском населении Белостока, заставив многих еврейских мигрантов задуматься о цене переселения или задаться вопросом, достаточно ли удачное место выбрали они для построения новой жизни. Даже в городе, где принадлежащие евреям фабрики доминировали в экономической жизни, а еврейские организации определяли городскую культуру, евреи не могли быть уверены в своей безопасности. Многие евреи испугались. Моисей Эйзенштейн в 1907 году писал: «Я чувствую великий страх… [при мысли о] моих братьях, павших от рук убийц»[269]. Как повествуют мемуары евреев-эмигрантов из Белостока, эта неуверенность и страх спровоцировали десятки тысяч людей переехать в Западную Европу, Соединенные Штаты и Аргентину, туда, где, по их мнению, существовало больше безопасности в сочетании с реальными экономическими возможностями[270]. Другие, однако, остались в Белостоке, где промышленный рост все еще предлагал экономические перспективы. А недавний опыт укрепил их связи с революционными партиями, такими как «Бунд» и партия анархистов[271].

Золотой век еврейского Белостока: Белосток в последние годы Российской империи, 1906–1914 годы

Примечательно, что погром 1906 года, каким бы ужасным он ни был, не стер окончательно блеск Белостока: тысячи евреев из маленьких местечек черты оседлости, которые чувствовали себя маргинализированными в экономике, стекались в такие города, как Белосток, чтобы приобщиться к процветающей промышленности[272]. Похоже, они твердо верили, выражаясь словами историка Шауля Штампфера, что «экономические возможности города перевешивали любой риск насилия»[273]. Фактически в период между 1906 годом и Первой мировой войной еврейское население Белостока выросло с 41 905 до 61 500 человек. Более того, в городе возникло такое количество новых еврейских организаций, что один современный наблюдатель назвал период до Первой мировой войны «золотым веком еврейского Белостока»[274].

В это «золотое» десятилетия еврейские мигранты, как и в предыдущие десятилетия, тратили силы на развитие революционных политических организаций, однако теперь как средства решения своих главных задач они стали