Лали. Судьбоносная (СИ) - "De Ojos Verdes"

Удивительно, но внушительная горбинка на носу делала его потрясающе сексуальным и придавала лицу больше мужественности. Он действительно был красив. Настоящей мужской красотой. Эти линии челюсти, широкие скулы, проницательные глаза, эта чертова чарующая улыбка!

Смеет ли Лали осуждать Аэлиту и остальных избранниц, павших к его ногам?

— Потанцуем? — Ваграм неожиданно повернулся к ней.

Девушка смущенно поджала губы, понимая, что пялилась на него все это время. Ушей коснулась задорная мелодия, под которую танцуют «Гандагана». Несколько пар уже выходили из-за стола в центр двора. Выпитое вино приятно расслабляло сознание, и ей почему-то хотелось посмотреть, как он двигается.

Лали поднялась и позволила Ваграму под руку вывести её к танцующим.

И началось нечто.

Плавные движения плывших по воздуху девушек смешались с резкими энергичными движениями мужчин. Словно рисовались узоры, переплетающиеся друг с другом. Инь и ян. Властитель жизни добивается внимания спутницы и пытается за ней ухаживать, но не касается, выказывая уважение к ее сокровенной сущности, целомудрию.

Женщина — это религия. Отношения между полами — это таинство. Вот что говорили сейчас танцующие, подтверждая слова Зураба.

В отличие от остальных девушек, Лали не улыбалась. Эта бьющая искрами энергия, сквозящая между ней и Ваграмом, вышибла все желание веселиться. Сосредоточенно двигаясь, они смотрели друг другу в глаза.

«Не борись».

«Буду».

«Соглашайся, ты нужна мне».

«Я тебе не верю».

«Но очень хотела бы…потому что ты мне действительно нужен», думала Лали отворачиваясь, нарушая зрительный контакт и заканчивая танец.

Ничего не будет, как прежде.

Глава 13

«Прошлое кивнуло, улыбнулось и зашагало дальше,

в будущее».

Терри Пратчетт «К оружию! К оружию!»

Драгоценная ноша уткнулась носом в основание шеи мужчины, тихо посапывая. Ее аромат, это упругое молодое тело в объятьях и доверчиво прижатые к его груди ладошки сводили с ума, заставляя Ваграма затаить дыхание, затем стиснуть зубы от острого желания прикоснуться к ней, что невозможно. Казалось, она мирно спала, но это было не совсем так. Время от времени Лали вздрагивала и судорожно цеплялась за ткань поло, что-то бормоча себе под нос. Он специально шел очень медленными размеренными шагами, чтобы продлить эту пытку, насладиться ею.

От двора четы Чавчавадзе до дома пусть занимал от силы пятнадцать секунд, но они шли уже около минуты. Он улыбался, будто умиляясь этой картине. Лали у него на руках. Подумать только! Такая милая, невинная, немного смешная, словно ребенок. И кто просил ее не закусывать? Она и выпила-то всего ничего, пару бокалов, но крепкое домашнее вино отправило девушку в нокаут. Бабушка Сирануш, заметившая, что внучка уже почти никакая, предложила ей уйти, но та отказалась, сказав, что веселье в самом разгаре. Так и было, но она уже оказалась не в состоянии в нем участвовать. Тихо сидела на скамейке, пытаясь удержать глаза открытыми. И почти заснула, прислонившись к плечу дедушки Смбата. Тот и попросил унести ее.

Кое-как открыв дверь, мужчина вошел в дом и побрел в полутьме к спальне. Уложил на кровать и накрыл одеялом, затем убрал волосы с лица. Ему показалось, что она действительно уже заснула. Но девушка совершенно неожиданно открыла глаза и уставилась на него. Сердце пропустило удар. Мягкая карамель этого взгляда проникала в самую душу.

Лали вдруг приоткрыла рот и совершенно ясно сказала:

— Ненавижу тебя!

А потом слишком проворно для пьяного человека хлестанула его по щеке. И тут же притянула к себе, прильнув к его груди. И обмякла.

Ваграм в потрясении застыл. Смеяться? Злиться, ругать? Она все равно ничего не понимает.

И он тоже обнял ее, крепче прижав к себе.

— Вагр-р-рам… Вагр-р-р… Р-р-р… Тигр-р-р… Что за имя у тебя…подходящее?..*

Ваграм улыбнулся ее ребячеству.

— Почему я всегда была твоей, а ты никогда не был моим? М-м?..

Говорила она с большим трудом, растягивая слова и делая паузы, но мысль высказала. Мужчина и рад бы подумать над этим вопросом, но не сейчас. Сейчас ему хотелось еще больше зарыться в густые мягкие волосы и не отпускать ее. Желательно, никогда. Казалось, это была важнейшая нужда его жизни, которая стала явной только сейчас. И в этом не было ни грамма пошлости, только чистое и светлое чувство.

— Зачем ты меня тогда поцеловал? — снова заговорила она. — Мне было так противно! Так больно…

Эти слова отозвались горечью в сознании. Значит, все же противно. Еще и больно сделал ей…

— …больно… Ни капли нежности. И чужой. После них…неё… Зачем ты меня так унижаешь?..

Поняв суть сказанного, Ваграм отчего-то облегченно вздохнул. И поддавшись порыву, прикоснулся губами к ее виску. Лали снова затихла. Они сидели так несколько минут. А потом девушка зашевелилась, освобождаясь. И словно стекла с него на подушку, отвернувшись к стене. Мужчина наблюдал за ней, чувствуя, что это далеко не конец.

— Ненавижу это все… Что мне делать…я больше не хочу страдать. У меня никогда не было выбора!.. Я тоже хотела быть обычной девочкой. Любви хотела, отношений. Нельзя, говорила себе. А что делал ты?!

Последние слова она произнесла яростным шепотом, в котором звенели слезы. Лали переворачивала его душу, заставляла проникнуться ее внутренними терзаниями. Он просто сидел и угрюмо хмурился, слушая.

— Что делал ты?! Ни в чем себе не отказывал… — горькое хмыканье, — где справедливость?.. Я тоже хотела быть обычной девочкой…чтобы меня любили… Зачем мне твое клеймо…моя Лали… Моя… А ты разве мой?.. Зачем я родилась твоей… Сколько обид с детства… Ты все время меня задеваешь!

Ее речь из плаксиво-нудной перетекала в неистово-пламенную, обрываясь тяжелыми всхлипываниями. Ему до зуда в кончиках пальцев хотелось прикоснуться к ней, утешить как-то, унять эту тоску. Но Ваграм не смог пошевелиться.

— Даже тогда ты ушел с ней… А как мне было обидно… Почему? Что со мной не так?.. Я для тебя не такая?.. А ведь скольким я нравилась…

Тут он перестал дышать.

— Надо было остаться в Италии…с этим… — печальный вздох.

— С кем? — таким же шепотом вырвалось у него. — У тебя кто-то был, Лали?

Ваграму было жизненно необходимо знать, были ли у Лали мужчины.

— С кем? Кто-то? — повторила она еще медленнее.

И после этого шумно засопела. А он сидел и наблюдал за тем, как время от времени подрагивают ее плечи в беспокойном сне, ведь она так и не прекратила плакать.

И так мерзко стало на душе, так мучительно гадко…

Ваграм прикрыл ее одеялом и вышел, не находя в себе сил и дальше смотреть на это хрупкое существо, внутренние метания которого задели какие-то очень старые, давно уснувшие воспоминания.

Ему рассказывали, что, когда новорожденную Лали привезли из роддома, он, будучи трехлетним малышом, не отходил от колыбели, любуясь и поглаживая девочку. Растроганные отцы семейств сочли это знаком и решили, что в будущем обязательно породнятся. Разве думал кто-то о превратностях данного решения? Знали ли они, что это своеобразным бременем ляжет на плечи их детей? Что оба будут сопротивляться, не понимая, как объяснить родителям, что это нечестно? Что они хотят быть свободными в своем выборе.

Застолья неизменно сопровождались этим тостом — за будущую пару Ротинянц-Тер-Грикуровых. Сначала дети ничего не понимали. Потом подростками просто не обращали внимания. А будучи сознательными людьми, просто не смогли возражать этой многолетней мечте.

Лали говорила, что он все время ее обижал. Возможно, потому что, вне всякого сомнения, девушка ему всегда нравилась, но не подавала признаков ответной симпатии, и этого его злило. Как же еще было в таком возрасте добиться внимания? Возможно, потому что позже его бесила эта холодность и отчужденность в ней. А, возможно, это просто стало привычкой.