Украинский нацизм. Исторические истоки - Вардан Эрнестович Багдасарян

это человек, наделенный сугубо негативными качествами. Он наставляет украинских девушек не влюбляться в москалей, которые суть обманщики. С этого назидания открывается поэма Шевченко 1844 года «Катерина»:

Чернобровые, любитесь,

да не с москалями,

москали — чужие люди,

глумятся над вами.

Позабавится и бросит —

поминай как звали.

А дивчина погибает

в горе да в печали.

Пусть сама б она погибла,

кляня долю злую,

но еще и то бывает —

губит мать родную.

Если есть за что увянуть —

сердце с песней вянет,

люди в сердце не заглянут

и жалеть не станут.

Чернобровые, любитесь,

да не с москалями:

москали — чужие люди,

смеются над вами.

Сюжет обмана москалем-военным украинской девушки был настолько значим для Тараса Григорьевича, что по мотивам поэмы им была написана одноименная картина. В версии Шевченко военный обманул девушку именно потому, что являлся москалем[96].

Кирилло-Мефодиевское общество — панславизм как сепаратистская угроза

Кирилло-Мефодиевское общество, как его принято называть в отечественной историографии, в материалах полицейского расследования именовалось несколько иначе — Украинско-славянское. И это важно в том смысле, что основной идеей общества являлось не единство славян, а именно выделение Украины в качестве самостоятельного политического субъекта. По аналогии со славянофилами в материалах использовалось понятие «укра-инофилы». Общество просуществовало всего несколько месяцев и было разоблачено на основании доноса. Героическим назвать поведение украинофилов во время следствия никак невозможно. Лидеры общества пытались убедить власти в своих верноподданнических чувствах. Они утверждали, будто бы являлись сторонниками присоединения к России всех прочих славянских земель. Более того, говорилось, будто бы это виделось возможным исключительно под скипетром русского царя (рис. 10). Собственно, стремление позиционирования общества как Кирилло-Мефодиевского шло оттуда.

Не получив политической поддержки, общество, согласно версии, представляемой следствию, было сосредоточено исключительно на культурной компоненте деятельности. Однако попавшие в руки властей документы свидетельствовали об ином. Согласно уставу общества, украинофилы действительно хотели объединить все славянские народы в одну конфедеративную общность, и в этом отношении являлись панславистами. Но это объединение мыслилось отнюдь не под скипетром царя и отнюдь не под предводительством России. Вместо самодержавия на землях славянских народов предполагалось установить представительные правления. Исполнительная власть передавалась президенту, законодательная — двухпалатному сейму.

Рис. 10. Кирилло-Мефодиевское братство: панславизм как ширма сепаратизма

Украина виделась украинофилам не частью России, а самостоятельным членом всеславянской федерации. В нее должны были войти всего шесть субъектов: Россия, Украина, Чехия, Польша, Болгария, Сербия. Для времени Кирилло-Мефодиевского общества такой проект подразумевал демонтаж сразу четырех государств: Российской империи, Австрийской империи, Османской империи и Пруссии. Второй найденный полицией, помимо устава, программный документ общества («Закон Божий», или «Поднестрянка») ставил вопрос уже не о мирных средствах, а о революционной тактике борьбы. Автор документа Н.М. Костомаров пытался оправдаться, что тот представлял собой переложение польского источника — сочинения Адама Мицкевича «Пилигримка» — с заменой Польши Украиной. Само это признание показывает, что переложение идей польского национализма в украинской версии стало происходить достаточно давно[97].

Признавая преступный характер раскрытого сообщества, полиция вместе с тем приходила к выводу, что оснований для реализации его идей в Малороссии нет. В широких народных массах никто Украину не отделял от России. Вердикт доклада генерал-адъютанта А.Ф. Орлова по результатам расследования был следующим: «Украйно-славянское общество св. Кирилла и Мефодия было не более как ученый бред трех молодых людей. Учредители его Гулак, Белозерский и Костомаров по самому положению ученых людей в свете, конечно, были бы не в состоянии ни вовлечь в свое общество военных или народ, ни сделаться скорою причиною восстания. Но вред от них мог произойти медленный и тем более опасный. Быв при воспитании юношества, они имели случай посеевать в воз-врастающем поколении испорченность и приготовлять будущие неустройства. К счастью, зло еще не созрело, частью уничтожилось само собою, а остальное предотвращено распоряжениями правительства.

Дело сие производилось со всею строгостью и можно быть уверенным, что оно вполне исследовано, что следов Украйно-славянского общества не осталось и что с арестованием Шевченко и Кулиша ограничены наиболее действовавшие и украйнофилы, чего однако же нельзя сказать вообще о славянофилах, о чем будет представлен особенный всеподданейший доклад, ибо до славянофилов настоящее дело не касалось и не должно было касаться.

Относительно же лиц, прикосновенных к делу Украйно-славянского общества, то было бы удобнее подвергнуть их наказанию без суда, но не сохраняя в тайне решения дела, дабы всем известно было, какую участь приготовили себе те, которые занимались славянством в духе, противном нашему правительству, и даже отвратить других славянофилов от подобного направления»[98].

Не учитывалось в докладе другое: возможные связи Кирилло-Мефодиевского общества с аналогичными сообществами среди других славянских народов. Каким-то образом проект предполагалось реализовать, следовательно, должны были фигурировать как минимум в поле рассмотрения акторы национально-освободительного движения среди славянства за рубежом (а также в российской части Польши). Через год после ликвидации Кирилло-Мефодиевского общества по Европе прокатывается революционная волна, и не исключено, что какая-то инкорпорация в структуры европейских сил революции украинофилов существовала. И только при факте такой инкорпорирован-ности можно было бы говорить об определенных шансах на успех.

Николай Костомаров в развитие украинского националистического мифа

Нет никаких оснований относить историка Николая Костомарова, внесшего значимый вклад в формирование украинского национального мифа, к украинцам. «Профессиональным украинцем» определяет Костомарова сегодня публицист Егор Холмогоров[99]. Родился будущий историк в Великороссии — Воронежской губернии, Острогожском уезде. Фамилия «Костомаров» весьма мало походила на фамилии, характерные для Малоросского края. Мать Николая Ивановича являлась русской крепостной крестьянкой. В качестве украинца историк идентифицировал своего отца. Однако украинский след у предков Костомарова по украинской линии был достаточно отдаленным. Его предок еще в XVI веке служил в опричном войске, но бежал от гнева царя на Волынь. Ввиду участия в казацких восстаниях другой предок историка уже в XVII веке вернулся в Россию, где получил имение Юрасовку, в котором и родится позже Николай Иванович. Костомаров был русским и писал по-русски. Но было что-то в его психологическом складе, заставлявшее изобличать собственную страну. Явление это не являлось единичным в среде русской интеллигенции XIX столетия. Представленный гениальным Ф.М. Достоевским феномен «смердяковщина» мог бы быть с определенной условностью в применении истории назван «костомаровщиной».

Особое место в российской