Затерянный книжный - Иви Вудс

угловые кабинки, освещаемые нависающими над столами светильниками. Было тихо и пусто – лишь парочка завсегдатаев, – так что мы заняли уютное место в углу. Здесь даже была маленькая дверца, которую можно закрыть, если захочется полностью уединиться, но мы закрываться не стали. Заказали две пинты «Гиннесса» и два пастушьих пирога.

Снаружи начал накрапывать дождь, капли забили по стеклу, прохожие как по команде достали зонтики. Я поймала себя на давно забытом ощущении тепла и уюта. Как только принесли еду, мы набросились на нее и оба застонали от удовольствия – настолько было вкусно. Понемногу я привыкала быть рядом с Генри, хотя все еще терялась, когда он смотрел мне прямо в глаза.

– И все же, как вы оказались здесь? – спросила я, горя желанием узнать о нем побольше.

Он сделал большой глоток пива, словно выигрывая себе мгновение на подумать.

– В детстве отец часто возил меня на распродажи. Куча авто парковались на старом поле где-то у черта на куличках и открывали багажники. Думаю, отцу просто некуда было девать меня, и выбор был невелик: или распродажа, или паб. Мы приезжали, парковались со всеми и целый день бродили по рядам, рассматривая всякий хлам. Отец называл это охотой за сокровищами, пытался увлечь меня – и правда, порой мы находили нечто совершенно особенное. Он обожал сувениры военного времени, медали и прочее, но я искал лишь книги.

Генри снова взялся за вилку и занялся своим пирогом, но я видела, что затронула нечто очень личное. Не знаю, почему не замечала раньше, – наверное, была ослеплена его, как мне казалось, идеальной жизнью. Да, что-то случилось, и это связано с его отцом, и уже много лет они не разговаривали. Я не хотела давить: иногда, если дать людям немного пространства, они сами расскажут, что у них на душе.

– Должно быть, теперь он очень гордится вами, вы ведь выросли в такого ученого.

Взгляд, который Генри бросил на меня, был полон эмоций, которых я раньше в нем не замечала. Обида и гнев. Он сделал еще один большой глоток, и еще, и выпил до дна, а потом позвал официанта и попросил принести еще пива.

Мы замолчали. Я уткнулась взглядом в свой ужин, доела все до крошки, а потом извинилась и отошла в туалет. Вернувшись, я ощутила, что его настроение изменилось. Генри явно сожалел о том, что вообще заговорил об этом. Хотелось просто дотронуться до его руки и сказать: все в порядке. Да, я знала, каково это. Люди, которых ты любишь, могут причинять боль, и тут уж ничего не поделаешь.

– В пятнадцать лет я купил потрепанного «Властелина колец» в лавке букиниста. К тому времени я был уже весьма неплохим дилером.

Я фыркнула. В моей вселенной «пятнадцатилетний дилер» означало нечто другое, но, как бы то ни было, я кивнула, чтобы он продолжал, и подтянула к себе вторую кружку. «Властелина колец» я не смотрела, но слышала, что он основан на серии книг.

– Я узнал, как ценятся редкие издания и сколько за них готовы заплатить коллекционеры. Для меня это был удобный источник карманных денег и легкий способ заработать. На рынках и благотворительных распродажах я скупал старые книги, чьи владельцы даже не догадывались об их истинной ценности, а потом перепродавал букинистам и антикварам. В то время я отчаянно нуждался в деньгах, потому что отец начал много пить, и дела дома шли неважно.

Он помолчал, окинув взглядом бар, но я чувствовала, что он хочет продолжать.

– В общем, я принес «Властелина колец» домой, начал листать его и нашел внутри письмо.

Я невольно склонилась поближе, втягиваясь в его мир литературных приключений.

– Датированное 1967 годом, адрес – Оксфорд. А внизу подпись: Дж. Р. Толкин.

– Ого!

– Вот именно – «ого»! Это было небольшое письмо, ответ девочке, которая, должно быть, написала ему, своему кумиру. Я не мог поверить, что оно попало ко мне в руки, не знал, как подтвердить его подлинность. По этой причине я обратился к отцу: возможно, у него есть какой-нибудь знакомый, который может помочь с этим?.. Больше письма я не видел.

– Что случилось?

– Он продал его за пятьсот фунтов.

– Что ж… Это неплохие деньги, верно?

– Поверьте, это письмо стоило в десятки раз больше. К тому же дело было не в деньгах. Я мог вернуть миру нечто утраченное, а отец забрал у меня эту мечту и пропил ее.

Он заморгал, будто стараясь скрыть слезы, заерзал на стуле.

– Мне очень жаль.

– То, что я вам рассказал, – лишь синопсис. Пьянство моего отца подобно сноске к каждой главе моей жизни. Порой мне кажется, я никогда не буду свободен от этого бремени.

Я все-таки решилась: положила руку поверх его ладони. Он натянуто улыбнулся и махнул официанту, чтобы принесли еще пива. Я потеряла счет времени. Мы сидели друг напротив друга, и он открыл мне дверь в свой мир, и это было так приятно – в кои-то веки побыть не в моем собственном. Генри рассказывал про статью, которую писал, об утраченных рукописях.

– Я читаю книгу и понимаю, что это только первый шаг. Я хочу знать о ней все: кто ее написал, когда, где, как и почему. Кто напечатал ее, сколько она стоила, какой путь прошла, кто держал ее в руках с момента первой продажи, кто и почему продал ее в самый первый раз… Нет пределов тому, что мне интересно.

Похоже, он был уже навеселе, потому что речь становилась невнятной, как и выбор темы. Я и сама захмелела, напрочь забыв о мадам Боуден.

– В этом истинное очарование книг, ведь книга – это не просто история в обложке, это целая… история о том, откуда эта… история взялась, кому она принадлежала! Книга – это куда больше, чем просто способ доставки содержимого!

Он отчаянно жестикулировал и замолчал, увидев, что я смеюсь.

– Что ты смеешься? Я чересчур увлекся?

– Нет, просто я никогда не видела, чтобы кто-нибудь так яростно отстаивал… вообще что-либо. Но теперь я понимаю тебя лучше. – Я вдруг осеклась, осознав, что меня беспокоит. – Погоди, но как же сама история? Неужели тебе все равно, о чем книга?

– Конечно нет! Но признаюсь, когда ты коллекционер, книга превращается в артефакт сама по себе. Большинство коллекционеров не читали многие из экспонатов собственных коллекций.

– Это как-то неправильно…

– Сказала девушка, которая не читает книг!

– Это другое! – резко ответила я. Однако Генри не заметил перемены и продолжал игриво подначивать меня:

– Жаль тебя расстраивать, но учеба в университете связана с чтением книг и… – Его улыбка погасла, стоило ему увидеть мое лицо. Я не любила плакать, уж точно не на людях. Глаза жгло, но я отчаянно сдерживалась, сдвинув брови.

– Боже! Марта, прости, я такой тупица!

Я