Шамабад должен гореть! - Артём Март

Когда мы приблизились, все, кто слушал, как оказалось, капитана, грянули дружным смехом. Тот как раз закончил анекдот.

— О, здорова, мужики! — Разулыбался новый капитан.

Черепанов обернулся, увидев нас, сказал:

— Знакомьтесь, парни. Это товарищ Рюмшин. Капитан особого отдела. Его к нам приставили, после Сорокина.

— Здорова! Здорова, братцы, — начал он протягивать всем свою плотную руку, — будем знакомы!

Рюмшин был сбитым, словно пенек. У него были квадратные плечи, смешливое, но очень грубое лицо и крупная челюсть с несколько неправильным прикусом. Оттого создавалось такое впечатление, что нижнюю губу капитан всегда выпячивал. Это делало выражение его лица, когда находилось оно в спокойном состоянии, будто бы каким-то надменным.

Хотя вроде бы простецкое, на первый взгляд, поведение капитана, говорило об обратном. Или же он только хотел создать о себе такое впечатление.

— Да, вот приехал знакомиться, — сказал Рюмшин и затянулся сигаретой, — сначала хотел к шефу вашему заглянуть, да он щас занят. Попросил подождать немного. Вот я и тут. Решил поболтать с личным составом, раз уж представилась такая возможность.

— О! — Вклинился Синицын, стоявший тут вместе с офицерами, — товарищ капитан, а расскажите еще раз про офицера особого отдела и венеролога⁈ Пусть парни тоже посмеются!

— Да они, видать, слышали, — разулыбался капитан, — мож, кто из вас знает еще какие анекдоты?

— Только неприличные, — ответил я с улыбкой.

— Ну, тогда ладно! — Рассмеялся особист, рассказавший только что довольно пошлый анекдот, — совсем уж неприличные не надо! У нас тут собрались порядочные люди!

В общем, особист изо всех сил пытался сойти за своего. Поведение его мне показалось похожим на то, каким грешат российские ДПСники из будущего, когда ведут себя так, будто ты им уже и сват, и брат, и бог знает кто еще.

В доверие, что ли, втирается? Вроде он свойский парень?

Некоторое время мы так и стояли, собравшись в кружок вместе с капитаном. Слушали его рассказы. Тот поделился, откуда приехал, где служил и как попал к нам после Сорокина.

— Про Сорокина я слышал, — говорил он, — мужик больно много на себя взял. Ну вот и поплатился. Ну что ж. В семье не без урода. Кстати, поговаривают, спас его один погранец. Не из ваших?

— Почему ж не из наших? — Удивился Вася Уткин. — Вот он стоит. Перед вами. Сашей Селиховым звать.

— Селиховым? — Рюмшин тоже удивился, — а я про тебя слыхал! Ходят байки, что ты в первый день на службе, без оружия, с духами воевал. Да еще и взял кого-то важного из них в плен. И потом еще вытащил инструктора собачьего из-под огня. Че? Серьезно, что ли?

Беззаботный взгляд капитана на миг ожесточился и стал очень внимательным. Даже колким. Рюмшин быстро-быстро взглянул мне в глаза таким своим взглядом, и вновь сделал его смешливым.

— Правда, — подтвердил Стас, — сами иногда кому рассказываем, не верят.

— Ну что ж. Тогда мое уважение тебе, боец, — ответил Рюмшин.

— Спасибо, — суховато сказал я.

Краем глаза я увидел, как в нашу сторону торопливым шагом идет Ваня Белоус. Топал он от питомника, и заметив неизвестного офицера, пошел не так уверенно. Серьезное, словно каменное лицо Белоуса, вдруг сделалось растерянным.

Пограничники, заподозрив неладное, напряглись. Принялись зыркать на особиста. Тот тоже посерьезнел, стал внимательным и чутким.

Белоус приблизился, вытянувшись, отдал Капитану честь.

— Саша, можно тебя на два слова? — Нервно спросил Белоус.

Я кивнул, отошел вместе с ним, и мы медленно направились к питомнику.

— Там Пальма рожает, — шепнул он мне. — Надо нам к ней.

— Так, — нахмурился я, — значит, будем мы с тобой сейчас роды принимать.

— Ага. Да только этот тут, — они едва заметно кивнул на Рюмшина, — если поймет, че у нас твориться, будет скандал. Уже третий месяц пошел, как служебная собака из строя выведенная, а в отряде об этом ни сном, ни духом.

Ваня помрачнел, добавил сквозь зубы:

— Вот всегда они, эти особисты, крутятся тут, когда не надо.

— Короче, так. Давай я пойду к Пальме, — начал я, — а ты проследи, что б Рюмшин за нами не увязался. Отвлеки его чем-нибудь. Потом присоединяйся.

— Парни, — вдруг услышали мы голос особиста, — а вы куда? Может, случилось че?

Мы с Ваней разом обернулись.

— Может, помощь какая нужна? — Спросил Рюмшин, оказавшийся за нашими спинами.

Глава 9

— Нет, спасибо, товарищ капитан, — заглянул я в глаза Рюмшину, — нам всего лишь заняться собаками надо.

Рюмшин помрачнел. Смешливое и добродушное лицо особиста и правда сделалось надменным. А еще серьезным.

— Собаками, значит, — он посмотрел на Ваню Белоуса, — солдат, почему не доложили по форме в присутствии старшего по званию, какое у вас к младшему сержанту Селихову дело?

— Виноват… — замялся Белоус.

— Вы себя так поставили, товарищ капитан, что бойцы посчитали — в вашем присутствии можно вести себя свободнее, — кольнул я особиста его же оружием.

По его разговору с бойцами я быстро понял, что этот человек привык использовать неуставные отношения солдат себе на пользу. Наверняка как-то приноровился располагать к себе, чтобы строить агентурные сети внутри личного состава, чтобы вызывать у простых пацанов доверие.

Как я уже говорил не раз — я противник неуставнных отношений. Мне было сугубо неприятно, что Рюмшин решил поставить их себе на службу, оттого я не мог не ткнуть его в это носом.

Рюмшин нахмурился. Сильнее выпятил нижнюю губу, заглядывая мне в глаза снизу вверх.

— Устав никто не отменял, — сказал он, низким голосом.

— При всем уважении вы не походите на ярого приверженца следования уставу, — холодно сказал я.

— Куда вы так торопитесь? Немедленно доложить, — не менее сухо сказал особист.

Внезапно на сходни здания заставы вышел Таран. Шеф был в курсе, что Пальме вот-вот рожать, и как только увидел нас с Ваней и приставшего к нам Рюмшина, тотчас же сообразил: что-то тут не так.

Мы встретились с шефом взглядами. Рюмшин, заметив, куда я смотрю, обернулся. Таран на миг сузил глаза, заговорил:

— Товарищ капитан! Здравствуйте! Рад приветствовать вас на Шамабаде!

Рюмшин молчал.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать. Звонили