Кто эта женщина? - Юлия Александровна Лавряшина

жизни все должно было складываться просто и ясно, тогда она была довольна. Поэтому тайна телефона, спрятанного в сумке, так ее мучила. Обычно загадки Кира старалась решать на месте, а эта никак не давалась. Ее рука потянулась к замочку: достать? Показать ему все сообщения, загадочный снимок и спросить напрямик? Чего проще?

Воображение одним штрихом нарисовало эту сцену, и она явственно увидела, как Илья уезжает от нее. Скорее всего, ничего не рассказав. Даже спина его казалась сердитой в ее видении…

Кира отдернула руку.

Ничего не заметив, Илья поднял велосипед и подкатил к ней. Она поблагодарила кивком – горло перехватило. И это показалось ей удивительным: ну, уедет… ну, не расскажет. Что с того? Тогда она имеет полное право поставить крест на этой истории, ведь Илья-то уже будет знать, какая опасность грозит той женщине. Если он не полная скотина, то сам спасет ее…

– Вперед? – крикнул он и вскочил в седло байка.

Это прозвучало полувопросом, будто и в его душе бродили сомнения, Кире пока неизвестные. Точнее, которые никогда ей не откроются… В этом предположении не должно было ощущаться горького привкуса, но Кира его чувствовала. Этот человек нес в себе некую тайну, какой ее жизнь была лишена. И сейчас Киру мучило не только любопытство, но – подозревала она! – отголоски зависти. Объяснений этому не находилось.

Хотелось разогнать досаду движением, и Кира изо всех сил давила на педали. Физическая усталость начала делать свое дело: мысли стали короче и проще, да и думалось больше о прохладной воде, в которую не терпелось окунуться, чем о трагедии человека, ехавшего впереди. Угнаться за ним было непросто, но Кира решила не сдаваться, хотя колено ныло от напряжения.

Море распахнулось всей бездонной ширью, когда остался позади лес, который они проехали насквозь, вернувшись той же тропой. Изо дня в день это чудо заставало Киру врасплох, ей никак не удавалось привыкнуть к морю. Она была уверена, что если б даже родилась здесь, все так же потрясенно замирала бы каждое утро.

– Вы хорошо чувствуете красоту, – поглядев на нее, заметил Илья. – Вы чем занимаетесь? Вообще по жизни. Я не о работе администратором в «Кошачьем царстве».

Они остановились на небольшой скале, угловатые выступы которой прыжками спускались к морю. Илья решил, что здесь они оставят своих «коней» – спускаться лучше было налегке. Но оба медлили…

– Мы опять на «вы»? – удивилась Кира.

Он тоже удивился:

– Правда? Это само как-то… У тебя было такое лицо.

Она глянула на него вскользь. Трудно было оторвать взгляд от дышащей стихии, заполнившей все пространство до горизонта. Из-под блестящей пленки проглядывала жизнь во всем ее диковинном многообразии, и Кира с тоской подумала, что хотела бы однажды очутиться среди этих первобытных созданий, чуждых людских страстей. Чем они ей так близки? Может быть, Станислав не так уж и ошибался, когда сравнил ее с холодной рыбой?

«Не думать об этом. Не думать!» – в который раз пресекла Кира бег непослушных мыслей, норовивших вырваться из-под контроля.

– По жизни, – повторила она его выражение. – Знаешь, мне все время кажется, что ее еще не было – этой жизни. Словно все это время я к ней только готовилась, а вот теперь все началось. Слишком долго я раскачивалась, понимаю.

Она издала виноватый смешок, стараясь смягчить свой неуместный трагизм. И вдруг поняла, что не сможет добавить ни слова. Это Антону она могла рассказать все о себе, и слова изливались легко. Сейчас же казалось невозможным признаться, как часто она называет себя тюленем… И только пытается найти свое предназначение, но из этого пока ничего не получается. Возможно, она всегда действовала не слишком активно? Потому и выпала, еще толком не вписавшись, из вихря московской жизни, полной неутомимых поисков своего места под солнцем, ведь она ничего не искала, а ждала, что все само как-нибудь образуется. Внезапно откроется природный талант, не дававший о себе знать тридцать лет… Или кто-то более умный поможет ей разглядеть в самой себе неожиданные способности.

– Оплакиваешь себя? – Илья наконец повернулся и посмотрел на нее, будто лишь такая – жалкая – она представляла для него интерес.

И все в ней восстало: «Я не какое-то там ничтожество! Не надо любить меня из жалости! – Она испугалась пришедшего на ум слова. – Любить?! При чем здесь любовь?»

И она зачастила, путаясь:

– Да нет, у меня все хорошо… Просто прекрасно. И так повезло сразу встретить Ларису… Я не знала, что вы с ней родня… – Она решилась взглянуть на него из-под ресниц – сердце опять так и сжалось: «Ох, какой…»

Слегка прищурившись, Илья проговорил так, будто сдерживал смех:

– Откуда ж ты могла это знать? В новостях первого канала об этом не сообщали.

– Она очень красивая, – забросила Кира пробный шар. Мало ли…

– Не очень. – Он опять отвернулся к морю, словно разговор начал ему докучать. – Но в Ларе есть шарм. У нее тип европейской женщины…

Почему-то Кире стало обидно:

– А русские женщины тебе не нравятся?

Илья выпустил усмешку:

– Как они могут не нравиться? Русские женщины нравятся всему миру. – И, заглянув ей в лицо, добавил: – Такие, как ты…

К щекам прихлынул жар, только на этот раз Кира не стала закрываться ладонями. И постаралась не отвести взгляда, хотя ей всегда становилось не по себе, когда ее так пристально рассматривали.

– Кстати, ты подумала над моим предложением? Хочешь поработать моделью?

– Нет, – вырвалось у нее. – Я не смогу. Не сумею раскрепоститься перед камерой.

– Ты стесняешься? – удивился он. – Чего? С твоим-то лицом!

Тронув ее подбородок, отчего ей в голову ударило жаркой волной, Илья медленно проговорил:

– Я сумел бы показать миру твою красоту.

* * *

«Это не из моей жизни», – подумала она, забравшись под легкое покрывало, выделенное квартирной хозяйкой.

За окном вкрадчиво звучали голоса ночи, изредка прерываемые возбужденным женским смехом, который казался Кире отвратительным, потому что она сама хохотала так же, когда Илья подплыл к ней и принялся брызгаться, ловя блики закатного солнца. Неожиданно он начал вести себя как мальчишка, но Кира ни на миг не могла забыть, что рядом, касаясь вскользь, кружит мужчина. И знает, что на ней нет одежды. И она знает это о нем.

Кира все смеялась и кружилась на месте, не чувствуя под собой дна, а Илья, точно акула, нарезал круги, становившиеся все меньше в диаметре. Его загорелые плечи рядом с ее бледной кожей вызывали мысли о мавре, подкараулившем Дездемону, еще не подозревающую, что ее ждет.

«А он мог бы задушить? Вдруг он убил ту женщину? Там, в лесу… И не заметил, что телефон выпал из ее сумки, когда труп перетаскивал… Нет! Это бред какой-то», – но сердце у нее заколотилось от того, как близка была опасность. И как же притягивала…

Кира