Кто эта женщина? - Юлия Александровна Лавряшина

ощущением свободы. Она словно открыла, что жизнь тянет ее за собой, вовлекая в свои перемены и проблемы вместе со всем полуостровом, и это оказывается интересно!

Как и новое дело, которое Кира потихоньку осваивала, с увлечением общаясь с детьми. Оказалось, что у нее неплохо получается – маленькие туристы не стеснялись ее, сразу принимая за свою. А их матерей Кира не раздражала, ведь в ней не было и налета той откровенной сексуальности, которая только мешает в работе с малышами. Не подозревая того, она больше походила на сказочную фею, чем на девушку из сферы бизнеса. Впрочем, ей он и не принадлежал…

Четвертый игрок, которого Кира окрестила про себя «коком», полный и одышливый, тяжело выдохнул:

– Зато электричество провели… Уже забыли, как без света сидели, когда хохлы нам блокаду устроили?

Голос у него неожиданно оказался таким слабым и сиплым, что Кира едва расслышала.

– Вот это верно.

Смуглый старичок вставил:

– А все ж при хохлах почище было…

Но на него сразу набросились:

– А ты не гадь под себя, вот и будет чисто! Кто за тобой убирать должен? Путин?

Даже всем недовольный «боцман» сердито махнул трубкой:

– Уж с такой-то мелочовкой на местах можно разобраться! Но менять начальство надо… Однозначно. Не справляются!

– Зато никто не запретит мне теперь с портретом отца пройти в День Победы, – негромко заметил худой, и все разом замолчали.

Потом «боцман» крякнул:

– Верно. А в Киеве в мае георгиевские ленточки с ветеранов срывали… Дрянь фашистская!

Промокнув лицо большим платком, худой заметил:

– Мой зятек все бухтит, что при России трудно стало бизнес вести – все по закону приходится делать. Раньше, мол, чиновнику дал на лапу – и дело сделано, а теперь не проходит.

– Да куда там! Прям уж, в России взятками давятся? – хохотнул «боцман».

Худой старик согласился:

– При Салтыкове-Щедрине брали и всегда брать будут. Эту беду не искоренить…

– И дороги…

– И дураков! – «Боцман» громко стукнул костяшкой домино о стол. – Рыба!

«Прошла эйфория, – подумала Кира, выбравшись из двора на улицу. – Но и сожалений особенных нет! В любом российском городе то же самое можно услышать. Может, мы никогда и не будем жить богато… Я – точно не буду. Но я никогда и не жила так! Даже с родителями. Со Станиславом… И ничуть не страдала! Мне весело сейчас… Небо такое высокое! И впереди – море. У меня все есть для счастья!»

Она закинула на плечо большую сумку, в которой лежал первый аванс, выданный Ларисой, и быстро зашагала к своему музею-кафе. Уже несколько дней Кира встречала посетителей, предлагая им придумать «слово дня» на букву «к». Сегодня были заготовлены семь пустых окошек – сложное задание! Красота. Кентавр. Котлета. Она провожала гостей в зал, выдавала настольные игры детям и пароль от вай-фая подросткам и родителям. И возвращалась к своей стойке у входа – в зале дежурил Антон.

Оказалось, он дивный аниматор. Кира покатывалась со смеху, наблюдая, как нарядившийся гигантским котом Антон забавляется с детьми в игровом зале. В его голосе появлялись настоящие кошачьи нотки и завывания. В такие моменты Кира следила за происходящим за столиками, приносила кофе и чай, меняла игры. А некоторым объясняла правила – в первый день пришлось прочитать все вкладыши: большая часть игр была ей незнакома.

Вокруг все весело мельтешило, горланило, приплясывало. И Кире, затосковавшей в одиночестве, нравилось, что жизнь наконец закипела, а она оказалась в самой гуще. Только одна фигура оставалась неподвижной, погруженной в свой смутный мир, что ни происходило бы за спиной. Кира уже знала, что бабушку Антона зовут Зинаида Андреевна и в прошлом году она перенесла инсульт. После этого ее реальность ограничилась пределами телеэкрана…

Трудно было понять – замечает ли Зинаида Андреевна что-либо вне экрана телевизора, но этим утром она неожиданно повернулась, когда Кира подошла поправить кремового цвета жалюзи. Так медленно, что боковой взгляд не уловил движения…

– Пусть солнце немного пробивается. Не закрывай совсем, милая, – попросила она, и Кира обмерла, впервые услышав ее голос.

Рука испуганно отдернулась, точно ее поймали на краже солнца. Повернувшись на голос, она робко улыбнулась:

– Конечно. Пусть светит… Я Кира. Я теперь тут работаю.

Последние слова не достигли цели. Она догадалась об этом, услышав:

– Мой мальчик… Он очень хороший. Не обижай его.

– Хороший, правда. Тоже… солнечный, – ответила Кира искренне.

– В детстве мы звали его Лисенком. Да. Слишком солнечно. Закрой, пожалуйста.

Не позволив себе удивиться и уж тем более выразить неудовольствие, Кира быстро поддернула шнур, и угол возле телевизора погрузился в полумрак. Зинаида Андреевна откинулась в кресле, сжав подлокотники:

– Вот. Хорошо. Слишком солнечно.

«А ведь Антон похож на нее, – заметила Кира. – Такие же крупные черты лица. Только он – рыжий, а она – седая. Похоже, она была красивой… Глаза до сих пор большие».

– В Крыму всегда так, – отозвалась она, не зная, как еще поддержать разговор.

– Мы были с Петей в Крыму, – оживилась Зинаида Андреевна и опять подалась вперед. – Мы мечтали построить там дом.

Опустив сухие веки, она завороженно улыбнулась и покачала головой, словно разглядывала сквозь время дом своей мечты. От окна на ее лицо падали мелкие быстрые тени от листьев, которыми забавлялся ветер, и казалось, будто это проскальзывают из прошлого дни, прожитые куда веселее, чем это.

– Вы его построили… дом.

Совсем не выцветшие серые глаза распахнулись.

– Правда? И где он?

– Прямо здесь. Это кафе – пристройка к вашему дому. У вас очень хороший дом…

– У нас была очень хорошая жизнь. – Она смотрела перед собой и слегка улыбалась, разглядывая в полумраке оттенки разворачивающейся перед ней пестрой ленты судьбы.

Где Петя сейчас – Кира догадывалась. В этом городе было много стариков, но дед Антона, видно, не дожил до поры домино во дворе. Это он умер от рака легких? Как жаль…

– Пусть и у вас с Лисенком будет такая жизнь, – совсем некстати добавила Зинаида Андреевна и устремила взгляд на экран.

Кира кивнула и улыбнулась, больше сама себе, но вздохнула: «Не будет. Не с Антошкой…»

– Бабушка разговаривала с тобой? – недоверчиво спросил он, когда Кира вернулась за стойку. – Или мне почудилось?

– Она вспомнила, как они с твоим дедом впервые приехали в Крым. Твоя мама родилась здесь?

– Мама? Нет. Нет-нет! Она – мать моего отца.

– Ты хочешь сказать, Зинаида Андреевна – Ларисина свекровь?! И твоя мама за ней ухаживает?

– А что здесь такого? Отец бросил нас всех, и бабушку в том числе. Считаешь, нам стоило поступить так же? Дед тогда уже умер. Она осталась бы совсем одна.

– Святые люди! – вырвалось у Киры.

Антон скорчил гримасу:

– Мы – нормальные люди. Так и должно быть. Разве нет?

Сглотнув внезапно возникшую горечь, Кира кивнула и подумала: самое трудное на свете – это оставаться нормальным человеком. Таким, каким тебя задумал Бог. Он хотел для людей простой и радостной жизни,