Каникулы - Ирина Анатольевна Кавинская

Тэк Бом поспешил за ним, как и Ан Джун. Меня удивило, что он даже не взглянул в мою сторону. Зато на меня смотрел Ю Джон. Он шел последним, и я спиной чувствовала его обжигающий взгляд. Понял ли он, что Ан Джун соврал? И что теперь думает обо мне?.. Да какая разница? С чего мне вообще о нем думать? Главное – сегодня ночью мы с сестрой сбежим. Все они останутся здесь, но я… Я точно убегу.

Гулянка у костра в тот день закончилась далеко за полночь. Признаюсь, мне было стыдно за то, что творилось на моих глазах. И за то, что приходилось делать мне, чтобы никто из сектантов не догадался, что я всего лишь притворяюсь такой же, как они.

Когда закончился очередной круг страшилок, которые, в отличие от первой ночи, совсем не пугали меня, а казались, скорее, пародиями на ужасы, начались танцы. На танцполе не было только Су А, до сих пор не вернувшейся из «клиники», где в тот день она была волонтером, и Джи Хе, которая вечером запиралась у себя и никогда не участвовала в этом жутком фарсе.

Похоже, действие яда, который подмешивали в еду, достигало своего пика поздним вечером, потому что такого прилива эйфории я не замечала вокруг себя ни днем, ни тем более утром, когда все здесь ходили словно сомнамбулы. Теперь же, раскрепостившись в танце, каждый, казалось, терял контроль над собственным телом, постепенно начиная дергаться и кривляться вместо танцевальных движений.

То, что мы видели на записи, началось не сразу. Будучи на этот раз в полном сознании, я подмечала изменения в поведении остальных и старалась подстраиваться под них. Хаотичные подергивания постепенно переходили в дикую тряску, напоминавшую эпилептический припадок, мне приходилось трястись так же, но это было совсем не так просто, как я ожидала.

Я старалась не вглядываться в выпученные в экстазе глаза остальных – остекленевшие, не видящие ничего вокруг себя. Так же, как и мы в первую ночь, они, наверное, думали, что танцуют, и не предполагали, что их конвульсивные движения даже отдаленно нельзя было назвать танцем. Спустя какое-то время началась настоящая вакханалия. Да Вун упала на землю и начала остервенело бить ее кулаками, сбивая кожу на пальцах и при этом хохоча, как сумасшедшая. Ан Джун скакал, высоко задирая ноги, словно гигантский журавль. Ха Енг валялась на земле, выдирая собственные волосы. Чан Мин стоял на коленях и истошно орал, воздевая руки к небу. Тэк Бом истерически рыдал, зарывшись лицом в землю. Ю Джон кружился вокруг себя и чесался, скрючиваясь и кривляясь, словно по его коже ползали мелкие насекомые, укусы которых причиняли нестерпимые мучения.

Сестра не нашла ничего лучше, чем завалиться навзничь и стонать, царапая ногтями бревна, служившие сиденьями. «Как бы занозу не посадила!» – мимолетно встревожилась я. Сама я как можно глупее хихикала и, напрягаясь всем телом, чтобы создать видимость дрожи, скакала с места на место.

Все закончилось с гонгом. Бом! И все тела, конвульсивно дергавшиеся вокруг меня, вдруг обмякли. Бом! Валявшиеся на земле поднялись на ноги. Бом! Не глядя друг на друга, все начали расходиться по ханокам.

Все они – марионетки. Их воля полностью подчинена секте, но этого мало. Их травят для того, чтобы подчинить и их тела. Лагерь зомби. Когда те же три удара в гонг разбудят вас завтра, мы будем уже далеко.

Мы ждали, затаившись за дверью ханока, пока все звуки вокруг смолкнут. И когда погасли огни в других домах и во дворе, в спешке натянули на себя по несколько футболок и свитеров – все, что привезли с собой, – прихватили пакеты с едой и водой и собирались выйти. Как вдруг на крыльце, прямо за дверью, раздался жалобный и протяжный вой.

Только бы не Сальджу! Но вой не смолкал – пес выл снова и снова, но не озлобленно, а гулко, со стоном. У меня мороз пробежал по коже. Что-то неприятное внутри шевелилось от таких звуков. Но это был не страх перед собакой, а нечто совсем другое. Необъяснимое, смутное и сильное, затягивающее, как вонючая болотная трясина. Собаки способны учуять это. Их вой – предупреждение людям о том, что ждет на пороге. Доски крыльца задрожали, когда на них рухнуло что-то тяжелое.

Мы с Катей оторопели. Выпустив из рук пакеты с припасами, я дрожащими руками включила фонарик на мобильном. Мы открыли дверь. Ночной воздух пахнул теплым и тяжелым запахом. Распластавшись на крыльце, перед нами лежала Су А. Ее руки, исчерченные глубокими порезами от локтей до запястий, истекали кровью.

Мой собственный крик, разбудивший лагерь, прозвучал как чужой. Катя застыла на пороге. Я соскочила на землю, перепрыгнув через ступени, и едва не упала – ноги подкосились. Оказавшись рядом с Су А, я не знала, что делать. Она была без сознания, а из ран на ее предплечьях сочилась кровь, капая на доски.

Спустя полминуты появилась Джи Хе. Увидев, что произошло, она сдержала крик, зажав рот ладонью. А потом обратилась к Кате:

– Ты – медик, – сказала она. – Что нам делать?

Я взглянула на сестру. Она продолжала истуканом стоять в дверном проеме и смотрела перед собой невидящим взглядом.

– Катя! – окрикнула я ее.

Она вздрогнула и посмотрела на меня. Джи Хе повторила вопрос. Катины глаза забегали, а голос прозвучал холодно, отстраненно.

– В медпункт, – проговорила она, не глядя на нас. – Нужно отнести ее в медпункт.

Один за другим появлялись обитатели лагеря, и каждый вскрикивал от ужаса, завидев Су А. Первыми из парней прибежали Ю Джон и Ан Джун – они перенесли Су А в медпункт и уложили на кушетку. Джи Хе вывалила на стол перед Катей содержимое местной аптечки.

– Бинтов надо больше, – сказала Катя. – Еще нужны кровоостанавливающие лекарства, антибиотик и капельница.

Джи Хе записала названия, которые продиктовала сестра, и обещала немедленно съездить за ними в «клинику». Услышав это, Катя, до сих пор словно пребывавшая в трансе, очнулась:

– Нам стоит отправить ее туда, – выпалила она. – В клинику. Ей нужен будет специальный уход…

Но Джи Хе перебила ее:

– Это невозможно. Мы привезем лекарства, но помощь ей должна быть оказана здесь. Пожалуйста, позаботься об этом.

Эта фраза была сказана резким и повелительным тоном, и Катя не стала возражать. Было не до споров – Су А истекала кровью, и помочь ей нужно было немедленно. Джи Хе попросила всех выйти, в помещении остались только мы с Катей.

Сальджу не прекращал выть под