Критика теоретических концепций Мао Цзэдуна - В. Г. Георгиев

хозяйствования, и прежде всего принципа «опоры на собственные силы», который в его толковании означает, что молодые развивающиеся страны должны надеяться лишь на поддержку со стороны КНР. В Пекине признают лишь один вид экономического и научно-технического сотрудничества молодых развивающихся стран — сотрудничество с Китаем. Это значит, что и в области экономических отношений маоисты намерены навязать странам Азии и Африки господство Китая, создать некую замкнутую афроазиатскую экономическую организацию, находящуюся под контролем Пекина. Выступая под маской «лучших друзей» стран Азии и Африки, всячески убеждая их в своём «бескорыстии», они не скупятся на обещания экономической и научно-технической помощи и поддержки в борьбе против «империализма, старого и нового колониализма». Однако народы Азии и Африки на собственном опыте убеждаются, что помощь из Пекина — это или обещания (как правило, реализуется лишь небольшая часть взятых обязательств), или дары данайцев.

Китайские руководители пытаются навязать развивающимся странам свой, особый путь социального развития. Их мало интересуют действительно актуальные практические вопросы строительства молодых национальных государств, такие, как развитие производительных сил, достижение подлинной экономической независимости и т. п. Они гораздо больше озабочены тем, чтобы втянуть эти государства во взаимную борьбу из-за территорий (перед китайскими дипломатами, направляющимися в Африку, прямо выдвигается задача «помогать африканским братьям добиться осуществления справедливых территориальных претензий новых стран»), разжечь, где можно, гражданские войны, вызвать хаос и неразбериху, с тем чтобы всё это представить как «революционную бурю». Когда же подобное вторжение в дела молодых развивающихся государств приводит к наступлению внутренней реакции или даже явному вмешательству империализма, в Пекине делают вид, что происходящее не имеет никакого отношения к их деятельности и начинают туманно рассуждать о «неизбежных зигзагах и рецидивах» в развитии мировой революции. Так было, например, после неудачной попытки государственного переворота в Индонезии, который готовился не без участия Пекина.

Основные великодержавные расчёты китайского руководства связаны с Азией, которая рассматривается как сфера непосредственных китайских интересов и район традиционного влияния Китая. В Азии китайское руководство провело в последние годы свои наиболее крупные внешнеполитические мероприятия, со странами этого района ведётся самая большая торговля, в эти страны направляется половина экономической помощи, предоставляемой Китаем молодым развивающимся государствам. Именно в Азии с особой наглядностью проявляется одна из характерных националистических черт внешнеполитической деятельности руководителей Китая — политика «разделяй и властвуй». Они стараются перессорить в Азии всех, кого только можно, с тем чтобы облегчить Китаю путь к господству в этой части света.

Великоханьские шовинистические претензии китайского руководства на господство в Азии, его грубое вмешательство в дела азиатских государств, экспансионистские замыслы и попытки решать территориальные споры с помощью силы приводят к тому, что азиатская политика КНР встречается со всё более возрастающими трудностями, ведёт Китай к изоляции. Действительно, отношения Китая с крупнейшими государствами Азии — Индией, Индонезией, Бирмой испорчены и напряжены, заметно ухудшились его отношения и со многими другими азиатскими странами. Серьёзные опасения и большую настороженность вызывает в Азии политика, проводимая китайскими руководителями в отношении агрессии США во Вьетнаме. Народы Азии всё более убеждаются в том, что маоисты не заинтересованы в прекращении этой агрессии, а, наоборот, по мере возможности хотели бы вести дело к тому, чтобы эта агрессия затянулась и расширилась, захватив другие страны Индокитая.

Не меньшие опасения вызывает политика маоистов в Африке и Латинской Америке, что находит отражение в растущем к ним недоверии в африканских и латиноамериканских странах, в охлаждении отношений многих африканских государств с КНР.

Пожалуй, ни в одном вопросе великоханьский шовинизм китайских руководителей не проявился с такой силой, как в национально-территориальном. Идеологи китайской национальной буржуазии усиленно пропагандировали экспансионистские идеи. С начала ⅩⅩ в. в Китае издавались книги и статьи, в которых история страны рассматривалась как процесс расширения национальных границ, а огромные территории пограничных с Китаем стран или даже целые страны относились к «утраченным» Китаем. Сегодня великодержавные замыслы восстановить Китай в границах последней цинской династии вынашивают руководители Китая. Следует отметить тот факт, что даже в 30—40‑х гг., когда КПК возглавляла борьбу против японского империализма за освобождение страны, в отдельных выступлениях Мао Цзэдуна звучали великодержавные ноты. Так, беседуя с американским журналистом Эдгаром Сноу в 1936 г., он заявил, что после победы революции в Китае Внешняя Монголия автоматически сделается частью Китайской федерации. Правда, при этом Мао Цзэдун подчеркнул, что произойдёт это по её собственной воле[77].

В 1954 г. китайские руководители выдвинули перед советской правительственной делегацией вопрос о слиянии МНР с КНР, полностью игнорируя при этом «собственную волю» монгольского народа. Характерно, что в этом же году в КНР была опубликована книга по новой истории Китая, в которой МНР, а также КНДР, ДРВ, Лаос, Камбоджа, Бирма, часть территории СССР были обозначены как «утраченные» земли Китая. Следующим событием, раскрывшим шовинистические, экспансионистские позиции китайского руководства в национально-территориальном вопросе, явился китайско-индийский пограничный спор, территориальные претензии китайских руководителей к Индии, приведшие к ряду вооружённых столкновений на границе.

Не менее ярко проявился экспансионизм китайских руководителей в отношении китайско-советской границы. Как известно, Мао Цзэдун ещё в 1945 г. в политическом отчёте Ⅶ съезду КПК отметил, что «Советский Союз первым отказался от неравноправных договоров и заключил с Китаем новые, равноправные договоры»[78]. Из этого заявления следовало, что отношения между СССР и Китаем строятся на основе справедливости и равноправия и никаких спорных, в том числе пограничных, вопросов между двумя странами не существует. Однако спустя некоторое время Мао Цзэдун «обнаружил» между СССР и Китаем «нерешённые» территориальные проблемы. Начиная с 1960 г. китайская сторона стала систематически совершать провокации на китайско-советской границе, предпринимать попытки «освоения» тех или иных участков советской территории явочным путём. Затем китайская печать стала выступать с заявлениями о том, что договоры, определяющие китайско-советскую границу, якобы неравноправны[79], что эти договоры привели к потере китайских территорий, а в 1964 г. Мао Цзэдун в беседе с группой японских социалистов выдвинул уже целую программу территориальных претензий к Советскому Союзу, отметив, что КНР ещё «не представляла счёта» на колоссальную территорию, лежащую в треугольнике Байкал — Камчатка — Владивосток[80].

Логическим следствием этого явились вооружённые провокации, организованные в 1969 г. в районе советского острова Даманский и в других местах на советско-китайской границе. Руководители Китая продолжают заявлять о своих притязаниях на часть территории Советского Союза.

В Заявлении правительства СССР от 14 июня 1969 г. справедливо указывается, что «никакого территориального вопроса между Советским Союзом и Китаем в действительности не существует. Ни о каком нарушении советской стороной существующего положения на границе, ни о каких «захватах китайской территории» не было и не может быть и речи»[81]. Договоры о границах, заключённые в середине