Ливонская война: Забытые победы Ивана Грозного 1558–1561 гг. - Виталий Викторович Пенской

что изменялся характер и ассортимент товаров, которые готовы были продавать «немцам» русские купцы и торговцы: меха и воск утрачивали свой доминирующий статус в перечне русских экспортных товаров, а вот кожи, сало, лен, пенька, смола, поташ, напротив, выходили на первое место. Нет, суть в том, что к торговле такими товарами массового спроса в надежде на растущую прибыль обращались те, кто раньше ею и не помышлял заниматься: не только горожане, но и средние и мелкие землевладельцы и даже крестьяне, на что сетовал, как уже было отмечено выше, митрополит Даниил.

Расширялась и география мест, где осуществлялась такая торговля: не только оговоренные прежде «стапели», где торговали исстари, но и всякие необычные места – малые города и городки, деревни и села, а хоть даже и на берегу реки или прямо с борта судов. Если принять во внимание регулярные торговые санкции, которые вводили ганзейцы и ливонские города против русских, то «необычная торговля» приобрела вдобавок ко всему и четкий криминальный или полукриминальный окрас. Контрабанда, конечно, рискованное дело, но зато она приносит хороший барыш.

Нарва, которая долгое время считалась своего рода «русскими воротами» Ревеля, в этой «необычной торговле» играла далеко не последнюю и все возрастающую роль. Дело в том, что Нарва не входила в Ганзу, и запреты и ограничения на торговлю с русскими ее не касались. Зато они касались Ревеля. И добрые нарвские бюргеры не могли устоять перед искушением воспользоваться такой блестящей возможностью поправить свои дела. Нарва стала одним из каналов, через который запрещенные к продаже русским оружие, кони и цветные металлы попадали в Русскую землю, невзирая на все запреты.

Заинтересованность в развитии такого рода торговли не могла не породить среди нарвских «лутчих людей» промосковской «партии». Она готова была идти на определенные уступки московитам ради сохранения чрезвычайно выгодной посреднической роли города. Однако подчиненность Нарвы орденскому руководству так или иначе втягивала ее в орбиту большой политики Ордена. А в этой политике с конца XV века мотив «Rusche gefahr», «русской угрозы», играл далеко не последнюю роль. Отсюда и предпринимаемые раз за разом шаги орденских властей, нацеленные на прекращение нарвской «необычной торговли». Тем более что на этом настаивали те же ревельские ратманы, которым очень не нравилось, что нарвитяне перебивали у них барыши.

Москву такое положение, естественно, не устраивало, и она также раз за разом предпринимала попытки перенаправить торговый поток мимо Нарвы прямиком в русские гавани. И вот в 1531 году у стен Ивангорода – русской крепости, стоявшей на восточном берегу Наровы, как раз напротив Нарвы – пришвартовался амстердамский «купец», шхипер которого имел на руках императорский паспорт и разрешение на торговлю. Голландец нашел ивангородскую пристань весьма удобной и пообещал явиться сюда вновь, и не один. Это его намерение вызвало серьезную обеспокоенность и в Нарве, и в Ревеле.

Дальше – больше. В апреле 1536 года из Нарвы сообщали в Ревель, что Московит намерен поручить некоему итальянскому архитектору выстроить крепость в самом узком месте Наровы с тем, чтобы взять под контроль вход в реку, а в Ивангороде уже строится новое здание таможни. К тому же из-за наложенного запрета на вывоз в Россию меди и свинца Московит воспретил торговать с немцами салом, пенькой и коноплей. Этим немедленно воспользовались шведские купцы, которые, по словам добрых нарвских бюргеров, во множестве повезли в Ивангород медь и свинец, обменивая их здесь на русские лен и пеньку. Да и сами ревельцы, жаловались нарвские ратманы, нечисты на руку: сквозь пальцы смотрят на то, как русские и ревельские контрабандисты чуть ли не в открытую, невзирая на очередной запрет, из гавани Ревеля вывозят в больших количествах серу, свинец и медь и доставляют их и в Ивангород, и в русскую гавань в устье Невы.

Первая кровь

В последующие годы ситуация на русско-ливонском пограничье оставалась неустойчивой. Кратковременные периоды улучшения отношений сменялись новым обострением. С конца 1540-х годов тучи сгущались все сильнее и сильнее. Нараставший кризис в отношениях между Ливонской конфедерацией и Москвой, четко обозначившийся во второй половине 1550-х годов, не мог не отразиться и на ситуации, складывавшейся вокруг Нарвы.

Недружелюбная, мягко говоря, политика ливонских властей по отношению к Москве, серьезно задевавшая ее торговые и иные интересы в регионе, сперва привела к тому, что Иван IV и Боярская дума в апреле 1557 года приняли решение «на Нерове, ниже Иваня города на устье на морском город поставити для корабленого пристанища», одновременно приказав, чтобы «в Новегороде, и во Пскове и на Иване городе, чтобы нихто в Немцы не ездил ни с каким товаром». Разрядная книга уточнила потом эти сведения: город и пристань ставились в десяти верстах (почти 11 км) от Ивангорода «на море для бусного приходу заморских людей». В июле того же года работы завершились. Опыт быстрого возведения крепостей у русских был накоплен к тому времени немалый, да и руководил постройкой новой государевой крепости и «пристанища корабленого» дьяк Иван Выродков – тот самый, который несколькими годами ранее возводил Свияжск на ближних подступах к Казани

Ивангородские воеводы жалуются Ивану Грозному на враждебные действия нарвитян. Миниатюра из Лицевого свода

.

За этим шагом последовал следующий. В начале 1558 года Иван IV не только направил рать под началом бывшего казанского «царя» Шах-Али (Шигалея), князя М.В. Глинского и Д.Р. Юрьева опустошать земли Дерптского епископства, но и наказал окольничему князю Д.С. Шестунову, который полгода назад охранял строительство крепости в устье Наровы, со своими людьми из гарнизона Ивангорода и местными «резвецами», «охочими торонщиками», осуществить набег на орденские земли к северу от Чудского озера. Исполняя царский наказ, в январе 1558 года князь под занавес своего пребывания в Ивангороде «все те (нарвские) места повоевал и повыжег».

Нарвский фогт Э. фон Шнелленберг не оставил без последствий «наезд» князя Шестунова и его «торонщиков». В качестве ответной меры он приказал обстрелять Ивангород из нарвской артиллерии. Увы, лучше бы он этого не делал. Нарвская артиллерия состояла из малокалиберных орудий. Судя по списку трофеев, взятых потом в Нарве русскими, самыми мощными пушками были 5-6-фунтовые quarter slangen – «четвертьшланги», длинноствольные орудия. Нанести серьезный урон Ивангороду они не могли, но вот разозлить русского медведя – вполне.

Так и вышло. Правда, не сразу: ивангородские воеводы, памятуя о том, что между магистром и Иваном Грозным идет переписка насчет заключения мирного соглашения, не стали торопиться с ответом, но послали в Москву гонца с вопросом – что