Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства - Николай Павлович Павлов-Сильванский

или сами обрабатывавшие землю своими руками, за неимением крестьян, естественно, не были взяты на службу и слились с классом тяглых людей, крестьян. Служилые земцы до второй половины XVI века сохраняли свое особое наименование земцев, но они отличались от других служилых людей только по роду землевладения; они владели наследственными землями, вотчинами, тогда как новгородские дети боярские были по преимуществу люди пришлые, наделенные здесь поместьями по приказанию государя. Государь, приказывая в 1555 году новгородским служилым людям снаряжаться в поход «с людьми, конями и доспехом», обращается «ко всем новгородским помещикам и земцам во все пятины». Новгородские земцы отличались от помещиков, в качестве местных вотчинников – своеземцев. Но в качестве служилых людей они сливаются с чином детей боярских; им рано присваивается и это наименование, «дети боярские»; уже в одном из актов 1539 года упоминаются «два сына боярские земцы»[74].

В высший разряд московского дворянства вошло много родов иноземного происхождения. К князьям Рюриковичам: ярославским, ростовским, белозерским, суздальским, стародубским, смоленским, черниговским, присоединились литовские князья Гедиминовичи. Сыновья литовского князя Патрикея, сына Наримунда (внука Гедиминова), Юрий и Федор Патрикеевичи, вступили в службу к великому князю Василию Дмитриевичу и сделались родоначальниками князей Патрикеевых и отделившихся впоследствии от этого рода отраслей, князей Хованских, Булгаковых, Щенятевых, Голицыных, Куракиных. В княжение Иоанна III и отчасти Василия III перешли в подданство к московским государям другие князья рода Гедимина: Трубецкие, Бельские (1492), Мстиславские (1526) в одно приблизительно время с переходом в Москву из Литвы русских князей черниговской отрасли: Воротынских, Одоевских, Мосальских, Мезецких и литовского князя татарского происхождения Михаила Глинского (1508). От выходцев из Литвы и из Польши ведут происхождение также несколько русских дворянских родов.

Многие княжеские и дворянские роды происходят от татарских царевичей, князей и мурз, ордынских, крымских, нагайских, сибирских. Род князей Мещерских ведет свое начало от владевшего городом Мещерой выходца от орды Магомета, сына Гусейна, или Бахмета Усейнова. Родоначальником Годуновых, Сабуровых, Вельяминовых был мурза Чет, пришедший в Москву и крестившийся, по преданию, при Иоанне Калите; Старковы происходят от ордынского царевича Серкиза, Глебовы – от царевича Сенудюка (Сеюндюка). При Иоанне Грозном перешли в Москву из Большой Кабарды три брата, князья Черкасские, турецкого происхождения, сестра которых Мария Темрюковна была супругой Иоанна.

Кроме литовско-польского и восточного элементов, в состав древнего дворянского класса вошли также несколько западно-европейских выходцев. Родоначальниками дворянских фамилий сделались некоторые знатные греки и итальянцы, прибывшие вместе с царевной Софьей Палеолог или вслед за ней, – вызванные при Иоанне III, итальянские и немецкие мастера и художники, – взятые в плен при Иоанне IV ливонские рыцари. Так, например, род Кашкиных ведет начало от одного из «трех братьев, греческих дворян, прозванием Кашкиных, приехавших из Рима с царевной Софией, дочерью царя Фомы Морейского». Прибывший в Москву в 1496 г. грек Федор Ласкарис был родоначальником Ласкиревых. Фон-Визины происходят от взятого в плен в Ливонскую войну рыцаря ордена меченосцев фон-Визина.

По родословным росписям, составленным в позднейшее время, многие дворянские роды ведут свое происхождение от древних выходцев с запада, от «честных мужей, выезжих из прусс или из немцев». «Во дни благоверного великого князя Александра Ярославича Невского приеде из немец муж честен именем Ратша, а у Ратши сын Якун, а у Якуна сын Алекса и т. д.» Этот Ратша считается родоначальником 25 дворянских фамилий (Мусиных-Пушкиных, Бутурлиных, Хромых, Мятлевых и др.). В XVII веке все знатные фамилии вели свои родословные или от князей, или от знатных выходцев: Шимана Африкановича, приехавшего «из немец» к Ярославу I (Воронцовы, Аксаковы); «мужа честна Михайлы Прушанина», вступившего на службу к Александру Невскому (Морозовы, Салтыковы, Тучковы и др.); братьев Андрея Кобылы и Федора Шевляги (Кошкины, Кобылины, Шереметевы и др.); немчина Дола (Яхонтовы, Свечины и др.); шведского выходца Облагини; датского – Вирягая; прибывшего в XV веке англичанина Беста (Бестужевы-Рюмины) и других. Современные исследователи, допуская возможность появления на Руси (через Новгород) в удельное время выходцев из Германии, отрицают достоверность указанных родословных преданий[75].

2

До второй половины XVI века служилые люди назывались преимущественно детьми боярскими. Наименование сына боярского считалось более почетным, чем наименование дворянина. Но в конце этого века название дворянина с небольшого числа дворных людей, вошедших в состав служилого класса, переносится на всех лучших представителей этого класса. В первой половине XVI столетия правительство обращалось в своих грамотах к детям боярским и дворянам; начиная с 1566 года на первое место обыкновенно ставится наименование дворян. С возвышением царской власти возвышается значение придворных слуг. Все дети боярские становятся такими же, как прежние дворяне, зависимыми людьми, холопами царя; они начинают ценить наименование дворянина, указывающее на их близость к царскому двору[76].

Служилый класс дворян и детей боярских впервые при Иоанне IV получает более стройную организацию.

По указу 1556 года произведена была по всему государству общая разверстка поместий для более равномерного наделения землей служилых людей. Было замечено, что «вельможи и всякие воины (дети боярские) многими землями завладели, а службою оскудели» и что служба их не соответствует размерам их вотчин и поместий. Поэтому государь повелел: «творя уравнение в поместьях землемерием, учинить каждому, что достойно, излишки же разделите неимущим». При определении поместных наделов в этом случае, как и при позднейших частичных и периодических верстаниях помещиков, принимались во внимание вотчинные владения служилых людей. «Неимущие» получали большие поместья, чем лица, имевшие вотчины.

Одновременно с этим устройством поместного землевладения была принята важная мера по отношению к землевладению вотчинному. Еще до Иоанна IV было установлено правило, что люди, владеющие вотчинами, обязаны нести военную службу так же, как владельцы поместий. Владение землей на праве полной собственности не избавляло владельца от обязанности содействовать личными силами защите государственной территории. «Земля не должна выходить из службы», находится ли она в руках помещика или вотчинника. Земля сама, по понятиям того времени, замечает проф. Загоскин, служит государству; вотчинник является только лицом, в котором выражается служебная сила земли. Указом 1556 года размеры службы с вотчин были уравнены со службой с поместий. При определении размеров этой повинности землевладельцев было постановлено одинаково по отношению к вотчинникам и помещикам, что с каждых ста четвертей (50 десятин) землевладельцы обязаны поставить одного вооруженного всадника: Иоанн IV повелел «с вотчин и поместий уложенную службу учинити, со ста четвертей доброй угожей земли человек на коне в доспехе в полном, а в дальний поход о дву конь». За людей, надлежащим образом снаряженных в поход, правительство выдает денежное жалованье; «а кто землю держит, а службы не служит, на тех на самих имати деньги за люди»[77].

Уравнивая до некоторой степени вотчинное землевладение с поместным, правительство ограничило право