Собрание сочинений. Том 6 - Петр Павленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бойцы Руссиянова, Акименко, Гагена, Москвитина, Лизюкова, Миронова, Петрова, Грязнова, Панфилова, Катукова основывают гвардию освободительной от фашизма войны, гвардию народа, поднявшегося на защиту себя и вместе с собою всех свободолюбивых народов мира. На знамена наших гвардейских дивизий с надеждой и гордостью смотрят все друзья мира, и — кто знает — в каких только отдаленных углах земного шара не повторяются отныне знаменитые имена наших командиров-гвардейцев.
Народный комиссар обороны товарищ Сталин поставил в пример боевые действия танковой бригады генерал-майора Катукова. В боях в районе Орла она нанесла огромные потери двум танковым и одной моторизованной дивизиям противника. Она одна уничтожила 133 танка, 49 орудий, 8 самолетов, до полка пехоты.
Чем объясняются ее разительные успехи? Уменьем сражаться — прежде всего.
Ни часу не живет она без разведки. В обороне ли, в наступлении ли, она неослабно разведует обстановку вокруг себя, держит тесную связь с другими родами войск и сражается, вкладывая в бой всю моральную силу бойца и командира, постоянно обогащая свою тактику, вводя танковые десанты, танковые засады, безустали ища и находя новые формы боя. Сам в молодости красногвардеец, генерал-майор Катуков воспитывает второе поколение гвардейцев. Братья Александр и Михаил Матросовы, его танкисты, сыновья тоже старого красногвардейца.
На Юго-Западном фронте гвардейцы Руссиянова избежали пресловутого окружения при помощи контрманевра, причем сумели создать врагу столь невыгодную обстановку, что, ведя двухдневный бой превосходными силами, немцы так и не добились удачи на этом участке. Руссияновская дивизия не случайно 1-я гвардейская. Она первой оказала немцам такое жестокое сопротивление, какого немцы еще не встречали. Пехотинцы 1-й гвардейской грудью встречали немецкие танки, уничтожив их более двухсот. Они первыми применили в массовых масштабах бутылки с бензином и зажигательной жидкостью. Они были пионерами этой замечательной народной «гранаты». За пустыми бутылками посылали из полков даже в немецкий тыл и вывозили их оттуда в громадном количестве. За спиной 1-й гвардейской, сдержавшей немцев у Минска, развертывались наши главные силы. Подхватывая ее блестящую инициативу, в поединок упорства включались дивизии за дивизией.
Бои 1-й Московской мотострелковой дивизии у Борисова всем памятны по своему ожесточению. Оборона Дорогобужа тоже не скоро будет забыта немцами, как и Ельня, где снова отличились гвардейцы первых пяти дивизий. Они не ждали противника, но сами искали его и, найдя, беспощадно били.
Они вовремя готовили оборону, но всегда сохраняли наступательный порыв, всегда были активны, рождая этим количественный дух гвардии Отечественной войны. Защита Москвы вписана в боевую историю гвардии, как дело ее наивысшей славы.
Выросли командиры-гвардейцы, люди особой хватки и львиной дерзости. Выросли и закалились гвардейцы-бойцы, люди, не знающие страха перед смертью.
Все, чем гордимся мы в нашем народе, — мужество, храбрость, испытанная боевая смекалка, непреклонность воли и непреодолимое упорство, — все это собрано в нашей доблестной гвардии.
Она родилась в сражениях, приносивших врагу временный успех, в битвах, сопряженных с потерями территории, в тяжелых испытаниях духа. И там, где трус видит, свою погибель, а малодушный теряет веру в свое собственное значение, там храбрецы нашли лишь школу опыта и упорства.
В огне кровавых испытаний рождаются победители будущего.
— Я был гвардейцем во всенародной Отечественной войне! — с гордостью окажет седой ветеран, и это прозвучит для будущих поколений, как — я побеждал впереди других!
Гвардейцы советской страны! С братской любовью следим мы за вами.
В далекой тайге Сибири, в песках Туркмении, в солнечных садах Узбекистана, в горах Армении, в деревнях в селах Поволжья счастьем и гордостью наполняются сердца сотен тысяч ваших близких, родных.
— Я — мать гвардейца! — скажет седая женщина где-нибудь в Сталинграде, и глаза ее блеснут заслуженным счастьем.
— Я — сын гвардейца! — дрожа от гордости, сообщит подросток в школе где-нибудь в дагестанском ауле.
И на фабриках, в деревнях, в колхозах поднимут люди ваши имена, каждое, как маленькое знамя победы, и скажут:
— Он — наша опора и наша надежда. Он — гвардеец.
1941
Александр Невский
Семь столетий назад Русь представляла собой множество мелких княжеств — уделов, бесконечно враждующих между собою. На русскую землю, распыленную на мелкие княжества, надвигалась с востока опасность, угрожающая самому существованию русских, как нации, и Руси, как государству. В 1236 году монголы порабощают Булгарское царство на Волге, в следующем — громят Рязанское княжество, спустя год — Владимирско-Суздальское, центр Руси. Через три года они достигают пределов южной Руси, превращают в развалины Черниговщину, Киевщину, Волынщину. Под пеплом пожаров исчезает Киев, красивейший из городов тогдашней Европы и стариннейший центр славянской культуры на юге. После нашествия Батыя на Руси осталось не больше одной десятой прежнего ее населения, погибли монастырские библиотеки и школы, страна превратилась в пепелище.
Лишь на дальнем русском северо-западе, в глухих приильменских лесах, уцелел последний центр русской государственности — Новгород Великий. Батый было двинулся и сюда, но весенняя распутица удержала его, а затем события на юго-западе Европы, у рубежей славянской Чехии, и вовсе отвлекли от севера. Обескровленные русскими, монголы были затем окончательно остановлены чешским народом, и Западная Европа оказалась спасенной от бедствия, равного которому она не знала ни до того, ни после того, до самого XX века, до Гитлера.
Европа была спасена, но славянские земли истекали кровью. Великое искусство славян исчезло, книги погибли в пожарах, лучшие люди сложили головы на полях сражений. Лишь на дальнем северо-западе еще держался Новгород, последний неразоренный угол Руси. Единственное окно в Западную Европу, единственный путь в мир, он превращался сейчас в центр, где ковалась мысль о возрождении Руси, об избавлении ее от тяжелого и позорного монгольского ига.
В те времена Новгород принадлежал к самым богатым и могущественным городам Европы. Через него шла торговля всей северной, центральной и волжской Руси. Из Каспия по Волге и Волхову в Новгород и далее в Швецию пробирались купцы из далекой Индии, а из Новгорода уходили торговые караваны в Иран и Индию. Это был город большой культуры, больших межевропейских связей, город, создавший своеобразный уклад быта, вечевое право, искусство, огромную былинную литературу, породивший культ богатырей и воспитавший ватаги бесшабашной вольницы, ушкуйников, выходивших за добычей на низовую Волгу.
И вот, когда силы Руси были подорваны татарским нашествием, на это последнее прибежище русской национальной культуры, на последнее вольное русское государство решил посягнуть Запад в лице шведско-немецких рыцарей.
Наступление немецких рыцарей, создавших свои бродячие армии специально для покорения и грабежа всех слабых народов, шло на Русь уже давно, за три века до Александра. К 1240 году обстановка складывалась весьма удобно для захватчиков — монгольский погром превратил богатую, сытую Русь в пустыню. В самый разгар борьбы славянства с монголами шведские и ливонские рыцари объединились для покорения того, что оставалось еще от Руси. Первыми должны были выступить шведы. Их вел один из известнейших полководцев эпохи, фактический правитель Швеции — герцог Биргер. Летом 1240 года его войска неожиданно высадились в устье реки Ижоры, на Неве. Смятение охватило Новгород. Город был не готов к войне, а князь молод и еще не опытен в воинском деле. Но в беде родина всегда рождает героев и гениев. Александру, новгородскому князю, действительно шел только двадцатый год, и до той поры он еще ни разу не воевал, но звать более опытного отца он не мог, всякое промедление было подобно смерти. Нет другого слова, кроме вдохновения, чтобы объяснить его действия в этот час смертельной опасности. Александр быстро двинулся со своей дружиной навстречу противнику, добрался до Ижоры и, хотя был намного слабее Биргера, с ходу ввязался в безумное по риску сражение и выиграл его в течение одного дня. Это произошло 15 июля 1240 года. Новгородцы не дали захватчикам «опоясать мечи на чресла свои» и врывались на конях на палубы стоявших у берега кораблей, пешие же подплывали к кораблям с топорами в руках и прорубали их корпуса. Александр лично сражался с Биргером и ранил его в лицо. Шведы были разбиты, вся экспедиция Биргера рухнула, новгородская Русь отстояла свою независимость.
Такой быстрой победы над сильным и опытным врагом никто не ожидал. Беда, нависшая над Русью, пронеслась, как быстрая гроза. По всей русской земле прокатилась слава о чудесном Невском сражении, зажигая людей гордостью за русскую силу и верой в военный талант молодого новгородского полководца. Его победа над Биргером действительно могла показаться чудом. Дружина Александра, не знавшая за собой ни одного серьезного боя, разнесла впрах обстрелянное шведское войско, наводившее ужас на Финляндию и Прибалтику. Миф о непобедимости шведов рассеялся. Над окровавленной Русью взошла первая звезда военной славы, и тысячи патриотов, с болью переживавших монгольский гнет, радостно воспрянули духом. Об Александре и его храбрецах заговорили в народе. Имя его стало широко популярно. И так как в те времена у русских не было еще фамилий, а человек узнавался главным образом по прозвищу, народ присвоил Александру прозвание «Невского».