Восхождение богов - Даша Игоревна Пар

приподнялся на локтях. Голова закружилась от очередной смены картинки, и после калейдоскопа красок эта тусклость особенно бросалась в глаза. А камера, хоть и была просторной, ощущалась каморкой без окон и свежего воздуха. Король ощущал себя в ловушке, зная, что Ктуул упивается его беспомощностью, подозревая, что планируется игра с двойным, а то и тройным дном. Подлинный мастер взлома человеческих душ его так просто не отпустит.

– Ты обещал оставить меня и Селесту, если получишь вещь Клэрии. Убив Кандиру Мойер, ты упустил шанс выбить из нее местонахождение единственной оставшейся вещи святой.

Вечный натянул широкую улыбку.

– А как же твой верный канцлер Богарт? Он успел уйти, но далеко ли? Знал бы ты то, что знаю я о таких, как он, ты бы не был так уверен в нем. Этот мальчик запросто выложит все, как только я растолкую ему истинное положение вещей.

Ник судорожно сглотнул, но разом успокоился. Даже зная, у кого предмет, Ктуул не знает, где он. Иначе Селеста была бы уже здесь. Бога передергивало при одном лишь упоминании ее имени, и это не ускользнуло от внимательного взгляда. Селесте ни в коем случае нельзя попадаться в лапы вечных. Если сам он, представляя интерес для них, не в безопасности и постоянно подвергается атакам, то ее Ктуул попросту сведет с ума.

– Почему ты так ее ненавидишь? – неожиданно для себя спросил король. – Даже презираешь. Никогда не берешь в расчет.

Собеседник, который на победной ноте уже собирался раствориться в воздухе, застыл, на мгновение сжав кулаки. По-птичьи наклонив голову, он задумался, размышляя, стоит ли отвечать на каверзный вопрос.

– Потому, что она – все, что осталось от Клэрии. Потому, что я не могу добраться до мерзавки, посмевшей меня переиграть. Моя ненависть простирается к той, что оказалась неспособна на бо́льшее, чем примитивное существование смертной. Вместе с Каргом Клэрия могла совершить восхождение, но предпочла умереть, не познав истинного могущества и власти. Исчезла, как дым, – с непонятной интонацией в голосе молвил вечный. В его золотых глазах мелькнула радужная искра, и по щеке спустилось серебро, растворяясь на кончике верхней губы. – Селеста такая же. Если ты и дальше будешь поддаваться ей, тебя постигнет та же участь.

* * *

В одиночестве король задремал ненадолго. Полноценный сон никак не наступал: закрыв глаза, опять падая во тьму, он чувствовал под пальцами очертания тела Кандиры, ощущал тягучую кровь на руках, железный привкус во рту, сухость стянутой коркой кожи. После ухода вечного Ник долго щеткой вымывал кровь из-под ногтей, но этого было мало. Последние секунды жизни монахини никак не уходили из головы, и ее отчаянный вопль все еще стоял в ушах криком ночной птицы.

Вместе с тем, Никлос задавался вопросом, как много реального произошло за эти дни? Он успел убедиться в искушенности Ктуула и Туулы. Они непревзойденные иллюзионисты, мастера создавать такую сложную паутину видений, что король попросту не видел разницы между реальностью и фантазией. Нагота слабости. Беспомощности, от которой хотелось кричать.

«Ничему нельзя верить. Даже снам», – думал он, погружаясь, наконец, в благословенное беспамятство.

Ему виделись заостренные макушки горных елей. Холодный ветер ворошил волосы, льдинками застревая на щеках. Он видел серые шкуры, слышал волчий вой, уловил белую вспышку среди деревьев. Его уносит вниз, прямо к стае, где он замечает ее сидящей среди волков. Девушка поднимает голову и смотрит янтарными глазами прямо на него. А когда улыбается, во рту вместо зубов – клыки.

Под тягостный волчий вой Ник просыпается, тяжело перевешиваясь через кровать. Ему зябко и тоскливо, и кажется, что там, во сне, было что-то настоящее, что-то родное и близкое. Но чем больше он силится вспомнить, тем меньше остается в голове. Только серая рябь, от которой во рту появляется металлический привкус.

Не сразу до короля дошло, что он не один. Вернулась Туула. И с ней что-то не так.

Она стоит, покачиваясь, в центре комнаты, двигаясь, как в замедленном танце, от которого ломит кости, и все кажется медовым. Золотистое платье, непозволительно обтягивающее и короткое, соблазнительно облегает точеную фигурку с маленькой, но пухлой грудкой. На руках и ногах золотые браслеты, тихонько звенящие в такт движениям. Девушка что-то мурлычет под нос, и ее волосы распадаются волнами, настойчиво притягивая к себе внимание.

Заметив проснувшегося зрителя, она замирает, изящно изогнувшись и выпятив грудь. Опустив руку вниз, будто стыдливо прикрывает оголенные ноги, а сама улыбается хитро, облизывая тонкие губы. В полусумраке они кажутся кровавой раной на белоснежном лице.

– Ты гадаешь, зачем я пришла, не так ли? Думаешь, это очередная уловка Ктуула. Считаешь меня преданной сестрой и дочерью нашего Отца. Не кривись, твое лицо и так искривлено, – девушка перебирает пальцами воздух, и Никлос чувствует, как иллюзия плотно садится на его кожу, меняя очертания.

Поднявшись с места, он застывает перед зеркалом – оттуда смотрит незнакомец, имеющий с ним лишь отдаленное сходство. Очень отдаленное. А Туула встает позади и нежно обнимает, расстегивая мужскую рубашку.

– Я так соскучилась по тебе, – шепчет мелодичный голосок. Она прикладывает ладонь к его груди, прислушиваясь к ускорившемуся биению сердца, и чуть постанывает от удовольствия. – Всего на час. Вспомнить тебя.

– Так выглядел Карг? – тихо спрашивает Ник, понимая, что и голос претерпел изменения.

Он отворачивается от зеркала, чтобы не видеть чужака, и смотрит на израненную девушку, что с такой надеждой вглядывается в него.

– И да, и нет, – Туула облизывает губы, и они притягательно вспыхивают красным. – Но разве это важно для тебя? Может, стоит спросить, зачем?

– И зачем же?

Она встает на цыпочки, отводя правую ножку назад, как девчонка, требующая поцелуя. Однако мужчина отстраняется, сбитый с толку.

– Я выведу тебя из дворца. Помогу сбежать. И даже больше – скрою от пристальных глаз братца, чтобы он не смог выследить. Подарю время и возможность выполнить Сделку. Вещица Клэрии в обмен на целый мир, звучит соблазнительно? – как бы невзначай падает лямка платья, замирая на краю, где виднеется маленькая родинка. Почему-то это выглядит так притягательно, что Ник сглатывает, вызвав этим улыбку Тули.

– А что взамен? – спрашивает он, когда вечная сознательно сбрасывает другую лямку, и платье спускается ниже, оставаясь на груди только благодаря торчащим соскам.

Она закидывает руки за голову, водя ими по волосам, и платье вот-вот соскользнет вниз, чтобы показать – под ним ничего нет.

– Я хочу вспомнить, каково это – быть с мужчиной. Таким, как ты.

Король разом поскучнел и отошел назад.

– В эту игру я уже играл. Я не могу дать