Тайные врата - Кристин Керделлян

Я улыбнулся. Прежде всего от жалости, когда увидел этот телефон-факс на куче пожелтевших номеров Monde. Ни компьютера, ни сканера – ничего. Архитектор со своей аурой поэта, которая так нравилась женщинам, был, наверное, из тех динозавров, кто может часами рассуждать об «обезличивании письма» и «бесплодии мысли», вызванных использованием компьютера.

Я сел на табурет напротив Катрин; она начала открывать архивные папки, взятые со стеллажа. Она казалась спокойной, но я чувствовал, что это не так. Время от времени Катрин бросала на меня косые взгляды, и я бы поклялся, что она поглядывала на красный диван. Она улыбалась нежно, почти сладострастно. Я бы соврал, скажи я, что оставался бесчувственным к притяжению, которое она, казалось, выказывала в мой адрес. Но ты же меня знаешь. У меня синдром Мэрилин, как ты это называла. Когда я сосредоточен на какой-то работе, не замечу, если даже в мой кабинет войдет самая красивая девушка в мире. Будь то Мэрилин Монро, я запросто смогу отправить ее за кофе, едва взглянув на нее. Ты всегда иронизировала по поводу этой разницы между нами. Ты бы, зайди к тебе Хью Грант или Джордж Клуни…

Мы исследовали документы один за другим. Каждый элемент сада – фонтаны, статуи, вазы, аллеи – имел право на картонный пакет с фотографиями, подготовительными рисунками, результатами обмеров, иногда комментариями эрудита о символическом значении или месте задействованного бога в мифологии. Я старался прежде всего прочитать многочисленные комментарии, которые исследователь оставил на полях. Мы просидели в голубятне около часа, когда Катрин вскрикнула:

– Смотрите, Дэн!

Он положила передо мной папку, названную «Использование магического числа в структуре садов Версаля». В папке хранились рисунки, выполненные из кругов, кривых и прямых линий, пересекающихся между собой. Вдруг она вытащила из этой кучи листок, разорванный сбоку и испещренный с двух сторон мелким почерком.

– Дэн, вы только послушайте! – воскликнула она.

Она начала громко читать и переводить, слегка сокращая, текст – записку Костелло, очевидно, предназначенную ученикам или неофитам: может быть, набросок статьи для журнала. Дата – 1988 год.

Когда рисуют план сада или здания, первое правило – учитывать базовое соотношение. Объясню, что имею в виду. Если я рисую прямоугольный партер, основным соотношением будет соотношение между его длиной (L) и шириной (1). Например, представим, что длина равна десяти метрам, а ширина пяти метрам. В таком случае базовое соотношение будет L/1 = 2. Когда я стану строить второй прямоугольник и все последующие, будь они больше или меньше первого, я должен соблюдать эту пропорцию. Она будет одна для всех. Именно эта постоянная величина обеспечит гармонию всего ансамбля. Из этой (среди прочих) пропорций, повторенной много раз, и рождается Красота. 

Продолжение было на второй стороне листка. 

Я постоянно пытался высчитать соотношение, выбранное Ленотром для… 

Я перебил ее. Ненавижу терять время. Вынул электронный ежедневник, на котором стоит новейшая программа «Контролвэр», позволяющая распознавать тексты и немедленно получать их переводы на экране. Так что я мог прочесть по-английски записку, которую Катрин продолжала тщательно расшифровывать.

Я постоянно пытался высчитать соотношение, выбранное Ленотром для своих цифр. Я искал целое число, в этом и заключалась проблема. Потому что его не было! Число, которое я получал после каких бы то ни было измерений, не было целым!

Получив такой результат, я сам себе не поверил. Подумал, что совершил ошибку. Я знал, что мои измерения были примерными, считал, что совпадение… Я пересчитывал все снова и снова. Чтобы всякий раз прийти к тому же результату. К той же дроби.

Я систематически приходил к единственному соотношению, которым Ленотр не мог воспользоваться. Чтобы узнать…

Катрин остановилась. Я ее опередил.

– Золотое сечение!

Она посмотрела на меня округлившимися глазами.

– Откуда вы знаете?

– Компьютерный перевод! Знаете, Катрин, в наши дни он хорошо работает!

Загоревшись, я назвал ее по имени, но она не заметила. Шведка вновь посмотрела на листок бумаги.

– В самом деле, золотая пропорция…

Она выглядела потрясенной. Я не понимал, почему золотая пропорция – «единственное соотношение, которое Ленотр не мог использовать».

– И что? – спросил я слишком быстро.

– Вы не знаете золотую пропорцию? – удивилась она, не уверенная, что поняла смысл моего вопроса.

– Знаю, разумеется.

Я не стал говорить ей, что выучил наизусть это магическое число – минимум первые десять цифр – еще до того, как она родилась. И не сказал, что ее лицо, несомненно, соответствовало золотой пропорции. 1,6180339887. «Идеальное» соотношение длины и ширины прямоугольника газона и фигуры топ-модели…

Она не дала мне продолжить.

– Смотрите, Дэн! Вы только посмотрите! Костелло измерил все. Неопровержимо!

Выкладки ученого были не столь уж ясны для понимания, но я поверил Катрин.

От входа в большую аллею замка до пересекающейся аллеи: 350 тз (туаз). От боскета Пирамиды до… 50 тз, и т. д.

Она ликовала. Разложила на столе планы, сопоставляла их, в уме проверяла расчеты…

– Смотрите, угол наклона Латоны! Тридцать шесть градусов! Сто восемь градусов! Пятьдесят четыре градуса! Все делится на восемнадцать! Все связаны с золотым сечением…

А эта фигура в садах: звезда о пяти лучах! Пентагон! Вся архитектура садов строится на золотом сечении!

Я все равно не понимал, почему ее это так взволновало. Золотое сечение известно очень давно. Ленотр его использовал – мне это не казалось таким уж фундаментальным открытием. И прежде всего наше исследование связано с чем? С обратным расположением Аполлона. Доказательством бытия Бога. Мы от этого отклонялись. В таких случаях, как ты знаешь, я все возвращаю на свои места.

– Катрин, вы очень милы, но я не понимаю, где здесь открытие.

– Дэн, ну что же вы! Вы не в себе! Ленотр использовал золотое сечение! А до конца семнадцатого века это считалось ересью! Те, кто ссылался на него, подозревались в безумии, подтасовках, сектантстве…

– А вы не преувеличиваете?

– Ничуть! Ленотр прибег к золотому сечению. Совершенно невероятно. Это был современный человек, веривший в науку, как Людовик Четырнадцатый. Он использовал знаменитые градуированные линзы аббата Пикара, чтобы высчитать отклонение от изгиба Земли, или количество земли, которое надо срыть, чтобы бассейн Аполлона был виден из окон замка… Он нашептал все свои идеи королю, чтобы подвести максимум воды в версальские сады. Это человек науки! Он серьезно рисковал, используя такой анахронизм!

Я начинал понимать волнение Катрин. Я знал привязанность короля к астрономии, географии, геометрии, математике, физике… Когда он пришел к власти, Галилей и Декарт уже несколько лет как умерли, но их влияние оставалось довольно сильным: они внесли дух науки в философию, технику и даже в искусство. Писатели, художники, скульпторы – все испытывали влияние рационализма. Как представить, что садовник короля, единственный человек, сопровождавший монарха почти сорок лет, сам подчинялся другому, ненаучному закону?

– Ленотр не мог быть ретроградом! К тому же он спрятал свое сечение: теперь я понимаю, почему на его планах никогда не указаны оси. Кроме того, он не мог измерить углы!

Катрин Страндберг схватила мою руку и сжала ее.

– Дэн! Если бы Костелло доказал, что Ленотр использовал золотое сечение для планировки версальских садов, он положил бы всех версальских исследователей на обе лопатки! Никто из них не мог признать такую ересь!

Я понимал подтекст такого открытия. Человек, столь преданный науке, как Ленотр, не мог ввести оккультное соотношение в образцовый сад.

– Почему он так поступил?

– Подождите… Думаю, ответ находится здесь.

Катрин протянула мне оборванный лист, который держала в руке, обратной стороной. Я сфотографировал его и подождал перевод. Тем временем хранительница продолжила читать вслух. 

Когда вы создаете прямоугольник, соотношение длины и ширины которого равняется золотой пропорции (то есть первая составляет 1,618 от второй), и затем создаете квадрат со стороной, равной ширине этого прямоугольника, просто обрезав длинную сторону – все садовники хорошо знают эту операцию, – отрезанный остаток тоже является прямоугольником, соответствующим золотому сечению. Если в этом прямоугольнике опять уравнять длинные и широкие стороны, то получится новый прямоугольник, подчиняющийся тому же правилу, из которого можно образовать четвертый такой же… повторять можно бесконечно! В конце концов вы уверуете в бесконечное движение, открытую структуру, в которой каждая форма связана с последующими в идеальной гармонии.