Девять кругов любви - Рам Ларсин

Глаза его, цвета майского меда, тепло разглядывали Юдит:

– Значит, это твоя свадьба. Поздравляю! Подумать только, я три года был за границей, окончил пару курсов в университете, бросил, вернулся домой, а здесь ничего не изменилось. Ты по-прежнему очень красива. Вы, женщины, каждый раз возрождаетесь, что бы ни случилось раньше.

Зива, почувствовав себя лишней, сказала:

– Не забудь, послезавтра начинается семестр! – и отошла в сторону.

– Что смотришь? Миха я, – напомнил парень Юдит. – Твой жених, конечно, не слышал обо мне?

Та растерянно пробормотала:

– Вы меня путаете с кем-то!..

– Разве такое спутаешь! Например, розовую родинку под твоей левой грудью?

Юдит в ужасе попятилась назад.

– Погоди! Скучно тут. Хочется поговорить, не с тобой, так с твоим будущим мужем, – михины пальцы ласкали гладкую поверхность бутыли, вкрадчиво опускаясь от ее горла вниз. – Я так хорошо помню те короткие встречи в парке за нашим домом, когда ты приходила к моей соседке, раббанит. Ты просто теряла голову от того, что я делал с тобой. Мне везло на женщин, но ты была особая – сама невинность. Да, я виноват, что уехал, не сказав ничего. Просто ты боялась последствий и хотела замуж, а я – убежденный холостяк.

– «Орли, – билось в мозгу Юдит. – Такая кроткая, скромная, не может быть!» – Она хотела крикнуть: это не я, ее и звали иначе, – и вспомнила, что они, близнецы, часто в шутку менялись именами… Но разве она сама оказалась большей скромницей, чем Орли? Нет, обе они совершенно похожи…

– Узнала? – осклабился Миха. – Ну и ладно… А после, надеюсь, увидимся, когда ты сравнишь мужа со мной. Или уже сравнила?.. Да он и не муж тебе. Видишь, все расходятся. Рав-то не явился!

Скрытый за ветвями сосны, Шмулик не сводил объектива с Юдит, интуитивно чувствуя, что теперь будет самое главное, настоящий спектакль: вот она пошла назад и вдруг заметалась, охваченная острой жалостью к себе и сестре, наверное, много страдавшей от этого человека, и тогда что-то произошло, какая-то последняя грань, которая и раньше не четко отделяла ее от Орли, растаяла, исчезла, и то была она, Юдит, в парке, под такой же расплывчатой луной, с Михой, боже мой, с Михой, и чувствовала его жадные пальцы и поцелуи на своем теле… Юдит! – звал издали спасительный голос, и она словно очнулась от больного сна и увидела, что и наяву все другое: сад, еще недавно полный гостей, опустел, остались только близкие: мать, надломнено припавшая к отцу, Андрей, который печально смотрел на нее, какие-то люди тушили гирлянды цветных огней, разнимая хупу, почему, прошептала Юдит и стала вырывать из грубых рук голубое полотно балдахина, а Шмулик был уже рядом, смотри на меня, требовал он, мне нужно твое лицо, она, не понимая, безвольно повернула к нему полные муки глаза, так, крикнул он, великолепно, еще секунда – все, снято! – и расплылся в улыбке:

– Хара-шо!

Глава шестая

Дверь была приоткрыта и легко подалась внутрь, не привлекая внимания Юдит, которая сидела на полу, печально сгорбившись, словно совершая «шиву», неделю траура по умершему.

Андрей склонился к ней:

– Не расстраивайся! Мы можем обвенчаться на Кипре!

Тут он заметил в ее руке ножницы, а у ног какую-то одежду.

– Что ты делаешь?

Очевидно, тем же интересовался и Гекко. Расположившись рядом, маленькая ящерка следила за каждым движением хозяйки, розовая от любопытства.

– Это грязное, – с отвращением пробормотала Юдит и начала резать лежащее перед ней платье.

– Как, ты только недавно у матери все выстирала и выгладила!

Та молча продолжала свое дело.

– Погоди, – Андрей остановил ее судорожно сжатую ладонь, – что-нибудь случилось?

И Гекко ответил за нее, взволнованно меняя цвета:

– Да, да!

Юдит попыталась высвободиться и ахнула, уколовшись. Она поднесла оцарапанный мизинец ко рту, но капля крови, как живая, увернулась и соскользнула ей на грудь, чего Андрей, конечно, не мог допустить. Его губы накрыли живой рубиновый комочек, а потом коварно овладели горячим и всегда бунтующим соском.

Она отпрянула назад.

– Не касайся меня… Я нечистая…

– И ты тоже! – засмеялся Андрей. – Может быть, здесь необходимо сделать дезинфекцию?

Юдит оставалась серьезной.

– Милый, я виновата перед тобой, – пробормотала она, мучительно сжимая руки, отчего на пальце снова выступила красная капля.

Рот Юдит дрогнул в усмешке:

– Наши мудрецы считают, что кровь человека – его душа. Видишь, какая она темная. Наверное, в ней отражается то гадкое и стыдное, в чем я не признавалась никому, даже тебе… – Она внезапно охрипла. – Так вот, несколько лет назад на моем пути встал человек. Я ходила учить Тору к раббанит, и он ждал меня в парке. Не помню точно, как все произошло. В памяти остался только его тягучий медовый голос и еще такие же липкие ладони, а потом… меня будто ужалила пчела…

Юдит застонала.

– Где ты был тогда, Андре? Почему я не узнала тебя первым?

Тот почувствовал, что задыхается. Ему показалось, что это от приторного запаха розмарина, и он резко распахнул створки окна. Но легче не стало. В комнату ворвалось горячий порыв ветра, на мгновение как бы ослепивший Андрея.

– Не может быть… – еле слышно проговорил он. – Ты так откровенно рассказывала о себе… о своем детстве, сестре, Натане… и забыла небольшую деталь – что тебя кто-то обманул или взял силой, что ты… ты…

Еще не уверенный в реальности происходящего, он искал слово на чужом языке, чтобы не слишком оскорбить ее, но Юдит, в которой никогда не умирал педагог, подсказала самое презрительное:

– Муфкерет.

– Постой, – почти умолял он, – а тот вечер… здесь, на диване… тебе было так больно… – И вдруг добавил с неожиданным цинизмом. – Впрочем, физиология женщины – сплошная загадка. Говорят, ей ничего не стоит скрыть даже то, что в прошлом она была…

– Менувелет, – беспощадно бросила Юдит.

Оба, несчастные и потерянные, не замечали трагикомичности их диалога, где Юдит в порыве самобичевания требовала от Андрея нетерпимости к ее прошлому, и наоборот, тот искал смягчающие обстоятельства.

Наконец он сдался:

– Что ж, вы, евреи, не зря прячете душу поглубже, чтобы никто не догадался о сущности человека. Может быть, она действительно в крови, а не в лице, – Андрей безнадежно, словно в последний раз, глянул в черные наивные глаза Юдит, не замутненные недавним признанием, и чистый рисунок тонких скул. – Оно может выражать ангельскую невинность, даже если за ним скрывается… Нет, не говори ничего! – испугавшись, крикнул он, но она уже не могла сдержаться и произнесла с отвращением:

– З… з…

Звенящий звук как бы застрял в ее сжатых зубах, потому что так начиналось слово «зона», проститутка, которое она не смела выговорить, то, что при чтении Танаха девушкам нельзя было произносить вслух, а рекомендовалось немедленно перейти к следующему тексту, и Андрей тоже не хотел слышать его и попятился к двери, чуть не наступив на ящерку, метавшуюся между ними в попытке примирить непримиримое.

Выбежав на улицу, он быстро зашагал вперед в лихорадочном смятении чувств, и каждое из них кричало о своей боли. Казалось, Андрей точно знает, куда идет, но на самом деле его гнало желание уйти, убежать подальше от дома, словно пространство, как и время, способно лечить раны.

Невдалеке терпеливо ждал его старенький «Форд», который одиноко стоял у обочины и тоже, казалось, грезил о дальней дороге.

Включив мотор, он рванул с места, на полном газу одолел подъем и понял, что уже в Иерусалиме, только когда почти бессознательно затормозил у светофора, где в полуметре от него пешеход пересекал улицу. Опустив стекло, Андрей долго извинялся, потом понял, что ехать дальше не может. Он оставил машину у киоска с огромной надписью «Король фалафеля», отдышался, выпил ледяной воды.

– Ты где на права сдавал? – угрюмо спросил продавец. – Небось, в России?

– Ладно, – оборвал его Андрей. – У тебя свое королевство, у меня свое.

Он безвольно побрел за зеваками, которые слонялись по узким переулкам мимо скучных, лишенных какой-либо фантазии реклам магазинов. Дюжий парень задел его мощным плечом и лениво повернул к нему квадратную физиономию, выражавшую превосходство и насмешку – так, наверное, смотрят счастливые любовники на обманутых мужей.

– Не этот ли, – мелькнула злая мысль, – не эти грубые руки… – ему не хватало слов.

Всегда послушное воображение Андрея взбунтовалось против его воли, и он не мог представить себе любимое лицо Юдит, ее смугло-золотистое тело в объятиях другого.

– Никудышный из меня Отелло! – сокрушенно подумал он, чувствуя, однако, какое-то облегчение.

Андрей остановился перед витриной с подвенечными платьями. Глядя на пластмассовую невесту, одетую во все белое, он пытался урезонить себя:

– Но ведь то, о чем рассказала Юдит, случилось до нашей встречи с ней. Разве у меня раньше не было девушек?