Публичное одиночество - Никита Михалков

Да ничего.

А в смысле – лучше ничего, чем Михалкова. Ну тогда о чем мне с ними разговаривать? Хотя я бы, конечно, с радостью подтвердил все эти слухи, чтобы заткнуть рты: «Ребята, вы имейте в виду… Видите, какие у меня длинные руки? Так что вы уж сидите тихонечко…» Но меня последние пятнадцать лет лупят наотмашь, только ленивый меня не оплевывает, и я никому никогда не отвечал.

Вот сейчас отвечаю – в первый и последний раз. (I, 129)

(2010)

Ведущий: Объясняя причины того, что российские режиссеры давно не номинировались на «Оскар», Вы сказали, что просто существует политическая конъюнктура: если в Югославии идет война, то победят хорватские картины. С каким политическим событием в таком случае совпал выход вашей картины «Утомленные солнцем»?

Вы знаете, я все-таки тешу себя надеждой, что не только это решает вопрос. Но такой взгляд на события тех времен достаточно, на мой взгляд, необычный. Потому что эта картина не против чего-то, эта картина о том, что невиноватых в этой истории нет. И те люди, которым было по двадцать, по восемнадцать лет, в дни репрессий все равно целовались, рожали детей, и слушали музыку, и танцевали, и не все время думали о том, чем занимается Иосиф Виссарионович в Кремле.

Это есть жизнь.

Мне кажется, что в данном случае людей привлек этот взгляд на это время, с одной стороны. А с другой стороны, мне думается, что все-таки такой актер, как Меньшиков, плюс умноженный на маленькую девочку, Ингеборга и так далее, это достаточно серьезный коллектив для того, чтобы к ним отнестись серьезно. (V, 24)

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

(1992)

Сложилась совершенно парадоксальная ситуация: люди оказались не готовы к тому, чтобы самим отвечать за себя. В то время как состояние жизни совершенно однозначно призывает людей брать и заниматься делом и отвечать за себя…

Тут выяснилось, что наиболее готовыми воспринимать все то новое, что приносит новое время, оказались те, кто занимался теневой экономикой, воровством, спекуляцией. У них есть навык, как это делать, с кем разговаривать, к кому пойти. Другое дело, что навык этот порочный и порок не исчезает, потому что нет законов, регулирующих новые отношения.

Разумеется, неготовность отвечать за себя – скорее не вина людей, а беда. Есть работники, которые хотели бы, да не знают, как взяться. Дар предпринимательства – не у всех. И организаторский талант – не всем дан. Не каждый актер может стать режиссером не только потому, что это разные, хотя и близкие профессии, но и потому, что режиссер – организующее начало.

А люди, лишенные десятилетиями возможности организовать даже жизнь своей семьи (достойно и честно заработать на свою семью), униженные в своем праве быть уважаемым семьей и самим собой, откуда им сразу обнаружить в себе дар предпринимательства?

Смею надеяться (повторюсь), что принадлежу к тем деятелям культуры, которые стараются продолжать делать дело.

Но просто «продолжать» – сегодня мало. Сегодня вся ситуация требует отвечать не только за себя, но и за дело, которым ты занят, и это самое главное. (II, 25)

(2004)

Интервьюер: Я хотел спросить Вас о том, о чем мы сейчас редко говорим: о теме ответственности. Ответственность художника, ученого, интеллигента, может быть, даже гражданина. На чем основана вообще ответственность?

Я думаю, что понятие ответственности художника перед обществом потеряло свой смысл именно потому, что огромное количество людей не вкладывало в эти слова ничего от своей собственной души. Это была идеологическая установка, и ответственность перед обществом – это значило быть верным той политической системе, в которой ты живешь. Вот и все.

С другой стороны, если взять, скажем, XIX век, конец XIX века, взять хотя бы просто размышления, даже не произведения, а размышления Достоевского о происходящем вокруг или записные книжки и письма Чехова о том, что происходит вокруг него, они сразу же выдавали нам в этих людях огромную страстную заинтересованность не только в своей личной жизни… (V, 18)

ОТЕЧЕСТВО

(1990)

Я никогда и ни за что не хотел бы покинуть мое Отечество. Это моя Родина, это моя энергия, моя память и мои корни…

Не может настоящий русский художник побороть свои корни, где бы он ни находился. (I, 33)

ОТДЫХ

(2002)

Вопрос: Как Вы отдыхаете?

Кажется, у Юрия Полякова была замечательная строка: «Моя жена отдыхает в основном по хозяйству».

А что такое вообще отдых?

Если ты работаешь от восьми до шести, вечером отдыхаешь. А когда занят картиной или какими-то мыслями, то ты засыпаешь с ними, просыпаешься с ними.

Тут отдыха нет.

Отдых для меня – это смена занятий. Я много занимаюсь спортом. Лучшее, что я придумал в кино, я придумал на бегу, на длинных дистанциях.

Охота. Очень люблю, до дрожи, до зуда. Я как охотничья собака, когда знаю, что на охоту, начинаю хвостом вилять… (V, 11)

ОТРЕЧЕНИЕ

(2010)

Надо понимать, что такое отречение. Это очень серьезно. Когда люди крестятся, они отрекаются от беса, от греха. Отречение как понятие заряжено огромной энергией. Отречение – новый рубеж, переход за грань: все, я отрекся! За это нужно отвечать, просто так нельзя сказать слова отречения. Ведь отрекаются от того, что было так или иначе введено Божьей волей в них.

А мы не придаем значения словам! Пускаем их просто так, в воздух, и теряем их смысл. Мы даже не понимаем, что можно так сказать и так сформулировать, что по большому счету никогда этот человек, это сказавший, не имеет права протянуть тебе руку. И не надо оправдываться тем, что было произнесено в ссоре, в горячке. Есть такие слова, которые даже в ссоре и в горячке произносить нельзя. (I, 145)

ОТТОРЖЕНИЕ

(2008)

Интервьюер: С чем, на ваш взгляд, связано то отторжение, которое Вы вызываете у многих людей, в частности у критиков?

С завистью.

Зависть – мать злобы и ненависти. Вполне естественно, когда больные люди завидуют здоровым.

Ну почему же? Бывают больные, которые по степени великодушия и благородства дадут фору любому здоровяку.

Конечно.

Но я говорю сейчас о правиле, а не о замечательных исключениях из него. На самом деле великое счастье, что эти люди меня не любят. В противном случае пришлось бы уходить из профессии. Полюбили – значит, я такой же, как они, значит, и я заболел. А их ненависть – это лакмус для меня. Маяк, подтверждающий, что я иду правильной дорогой. Поэтому делайте, что хотите, пишите про меня, что хотите, но только не смейте меня хвалить.