Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Показались бесконечными два часа мучительного испытания, когда малейшее неосторожное движение, необдуманное слово или желание «продвинуться» без очереди может привести к неконтролируемому взрыву эмоций нескольких десятков человек. Наконец мы прильнули к окошечку, за которым сидела женщина лет тридцати с усталым, потным лицом и, казалось, у нее было одно желание – закрыть глаза, заткнуть уши, чтобы не видеть и не слышать всего, что творится вокруг. Раза два я повторил просьбу – проверить, по какой причине со счета Анны Петровны сняты штрафы за несвоевременную уплату коммунальных услуг. Женщина-оператор смотрела на меня равнодушно-непонимающим взглядом, потом и вправду зажмурила глаза, обхватила на доли секунды лоб рукой, откинула руку и, широко открыв глаза, шипяще спросила:
– А я при чем?
– Тогда скажите, кто при чем? За этим мы к вам и пришли.
– Не мешайте работать, это не мой вопрос.
– Вы думаете, отстояв два часа, я просто так уйду? – грозно спросил я.
Все это приходилось говорить в небольшое овальное отверстие внизу окошка, куда суют документы и деньги для оплаты. Диалога на равных явно не получалось. Я постоянно нагибал голову, фокусировал слух, чтобы понять ответы на мои вопросы оператора. Но, как я понял, ответ заключался в том, что меня прогоняли. Очередь нервничала, злилась, торопила меня. Я попытался давить на жалость – подтверждал почтенный возраст Анны Петровны, объяснял, что ей очень трудно стоять в очередях. Наконец ситуация, как мне показалось, качнулась в мою сторону.
– Я позову старшего по смене, – смилостивилась женщина в окошке и ушла. Ее не было минут пять. Спиной чувствовал, как накаляется очередь, там не просто на нас роптали, там уже слышалось угрожающее рычание.
К счастью, старшая по смене оказалась более компетентным и доброжелательным человеком, может, не так утомилась от клиентов за день. Она взяла договор, села за компьютер, красивыми пальцами с изысканным маникюром и дорогими кольцами совершила некие манипуляции на клавиатуре, посмотрела на экран и сказала:
– Нашей вины здесь нет, был сбой компьютера, и платежи не прошли.
Я обомлел, переводя взгляд со старшей смены на оператора. Старшая уже собирала листы договора, чтобы передать мне:
– Я ответила на ваш вопрос?
– Постойте, постойте, – вскрикнул я. – Я не за ответом, а за помощью пришел. А кто виноват? Вы ведь виноваты!
– Нет, компьютер, – тут же ответила старшая.
– Но позвольте, Анна Петровна Поленова не с компьютером заключила договор.
– Да, но она же была «забита» в компьютер, а он дал сбой, – резонно, как тупому двоечнику, который не понимает простых вещей, объясняла мне старшая смены. – Мы-то здесь при чем? Мы простые исполнители.
– Уважаемая, но ведь компьютер – это ваш инструмент, с помощью которого вы работаете.
Холодный и липкий взгляд безразлично скользил по моему лицу. Она уже не слушала, что говорил я, упиваясь начальственным тоном своего ответа:
– Не отнимайте, пожалуйста, у нас время. Не нравится – пишите заявление. Мы его в течение месяца рассмотрим и дадим ответ.
– Но здесь все ясно, как божий день, можно сейчас все решить!
Теперь уже две женщины, два специалиста Сбербанка равнодушно отвернулись от меня и занялись своими делами. Очередь, которой надоело наблюдать нашу тягостную историю, загудела, и я понимал, что если через мгновенье не отойду от окошка, меня вырвут вместе со стеклом и подоконником. Я вынужденно повиновался.
Позднее мне пришлось применить все свои связи, чтобы выйти на начальников этого Банка и исправить их ошибку. Конечно, все исправили, Анна Петровна получила тысячу извинений и «подарок» от банка: ей вернули неправильно снятые штрафы.
Встречая Анну Петровну, я больше не спрашиваю о том, как она платит за коммунальные услуги. Она тоже не жалуется. Значит, компьютер работает нормально. А может, платит она, как и раньше, в окошечко после стояния в жаркой очереди…
Зато я спрашиваю ее о внуке. И она, светлея лицом, каждый раз уверяет меня, что он скоро, очень скоро вернется…
Письмо Чубайса
Деревня Михайловка стояла на берегу большого озера, беззащитно зарастающего камышами, но, несмотря на заброшенность, до сих пор выглядела красивой. Тамара Ивановна и Иван Сергеевич жили здесь всю жизнь. Деревня в свое время была многолюдной, с начальной школой и клубом. Иван Сергеевич покидал деревню только раз в жизни – на три года, когда служил в армии. Тамара Ивановна за шестьдесят лет больше чем на месяц из родного дома не уезжала. Когда-то здесь был богатый колхоз. Она работала дояркой, а Иван Сергеевич плотником.
Деревня в лучшие свои годы насчитывала двадцать пять дворов. Сейчас, когда пришла новая власть, все, кто мог, уехали за обещанной счастливой жизнью, побросав и дома, и землю, долгие годы бывшую кормилицей. Из окна страшно выглянуть, словно враг прошелся по селу. Справа – дом без крыши, слева – пятистенок с пустыми глазницами окон и хлопающими, оторванными ставнями. Обитаемых осталось всего пять дворов. В двух живут два брата, Никита и Владимир, немолодые уже, однако ездят на заработки в крупные города, разрываясь между деревней и работой. Еще в двух – Светлана Петровна со взрослой больной дочерью, и дед Степан, глухой старик, похоронивший здесь всех родных и сам ожидающий каждый день смерти.
В деревне уже давно пропал свет, «добрые люди» провода «свинтили» и продали на металлолом, газа отродясь не было, а год назад из-за ужасного состояния дороги в деревню перестала ездить автолавка райпо. До цивилизации, то есть до ближайшего села Демидова, где есть магазин и аптека, от Михайловки двадцать четыре километра. До деревни Ягодное, куда раз в неделю машина все еще приезжает, четыре километра, но идти надо «заповедными тропками», через лес и овраги. Куда только ни обращались брошенные на произвол судьбы жители, даже в прокуратуру. Помочь их горю, сделать хоть что-нибудь местные власти не могут, ответ один – нет денег.
В теплое время года жизнь еще терпима, но когда приходит зима и вокруг деревни начинают выть волки, которых развелась тьма тьмущая, становится невмоготу. Однако живут. Деться-то некуда. Вот и Тамара Ивановна и Иван Сергеевич всю жизнь здесь, детей не завели, в город ехать не к кому…
К прибытию автолавки ходят в Ягодное. И пенсию получать туда же, по очереди. Все в округе их знают, потому и пенсию дают, доверяют. Но все равно, если кто два месяца подряд не появится, пенсию
