Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд

только имели необычные представления о политической экономике Америки, но, что ещё важнее, они радикально оценивали роль торговли в международных делах и вдохновенно представляли себе, каким может быть мир.

Внешняя политика Джефферсона выросла из его надежд на внутреннюю экономику Америки. В отличие от федералистов, которые предполагали, что Соединённые Штаты в конце концов — может быть, через полвека или менее — разовьют диверсифицированную и сбалансированную промышленную экономику, как в Великобритании, Джефферсон и другие лидеры республиканцев, но не многие из их последователей на Севере, хотели, чтобы Соединённые Штаты оставались преимущественно сельскими и сельскохозяйственными. Джефферсон и Мэдисон, конечно, не хотели и не ожидали, что Америка станет похожа на коммерчески развитую Европу, по крайней мере, в обозримом будущем. На Конституционном конвенте Мэдисон предупреждал о том, что в далёком будущем «огромное большинство людей не только не будет иметь земли, но и любой другой собственности», и напоминал своим коллегам, что «мы видим в густонаселённых странах Европы то, чем мы будем в будущем». Но он и многие другие республиканцы надеялись, что это удручающее будущее может быть отложено — по крайней мере, на столетие или два — благодаря распространённости свободной земли в Америке и тому факту, что большинство американцев остаются независимыми фермерами. Веря в ту же четырёхступенчатую теорию общественного развития, что и федералисты, лидеры республиканцев были заинтересованы в том, чтобы заморозить время и не дать Америке стать такой же утончённой и любящей роскошь, как народы Старого Света. И, судя по неизменному сельскому и фермерскому характеру американского общества в начале XIX века, они были все более уверены, что нация прочно закрепилась на сельскохозяйственной стадии развития.

В то время как большинство федералистов были разочарованы тем, что общество не становится более городским, более сложным и более иерархичным, лидеры республиканцев приветствовали социальный застой Америки. Они отмечали доминирование фермерства и отсутствие крупномасштабного городского производства, характерного для бедности и упадка, от которых страдал Старый Свет. Джефферсон в своих «Заметках о штате Виргиния» утверждал, что ни один человек в здравом уме никогда добровольно не обратится к мануфактуре. Англичане и французы начали индустриализацию только потому, что у них закончилась земля, и их крестьяне были вынуждены переселиться в города и стать зависимыми рабочими, работающими в домах промышленности, производящих вещи и другие излишества, которые на самом деле никому не нужны. Но американцы, по словам Джефферсона, оказались не в такой ситуации. «У нас есть необъятные земли, на которых можно заниматься земледелием». Чем больше фермеров, тем здоровее общество, считает Джефферсон. «Пока у нас есть земля для труда, давайте не будем желать, чтобы наши граждане сидели за верстаком или крутили в руках вату. Пусть наши рабочие цеха останутся в Европе».

Хотя лидеры южных республиканцев выступали против городского производства европейского типа, они не были противниками торговли. Совсем наоборот: заморская торговля была необходима для предотвращения развития крупномасштабного производства. Хотя Джефферсон в 1780-х годах с вожделением говорил о том, что Америка «стоит в отношении Европы точно на ногах Китая», не занимаясь «ни торговлей, ни мореплаванием», чтобы «таким образом избежать войн, а все наши граждане были бы земледельцами», он понимал, что это «только теория, и теория, которой слуги Америки не имеют права следовать». У американского народа был «определённый вкус к навигации и коммерции», и политические лидеры страны должны были учитывать этот вкус. Лучшим способом развития международной торговли было «открыть все двери коммерции и снять с неё оковы».

Открытие внешней торговли стало решающим фактором для лидеров республиканцев. Желая, чтобы Соединённые Штаты оставались преимущественно сельскими и сельскохозяйственными, они столкнулись с проблемой обеспечения достаточного количества рынков для излишков сельскохозяйственной продукции многих трудолюбивых и продуктивных фермеров Америки. Поскольку южные республиканцы не хотели, чтобы в Америке развивались огромные городские центры, они не могли предположить наличие большого внутреннего рынка для излишков фермерских товаров. Если бы фермеры не могли куда-то сбывать свою продукцию, они бы застоялись, скатились к натуральному хозяйству, стали бы праздными и ленивыми и конечном итоге морально непригодными для республиканского правительства. Поэтому развитие зарубежных рынков для американской сельскохозяйственной продукции стало необходимым для поддержания американского эксперимента по республиканскому правлению. Федералисты, заявлял Джефферсон, не могли ошибаться, считая его «врагом торговли». «Они признают меня другом сельского хозяйства и полагают, что я враг единственного средства распоряжения его продуктами».

Но поскольку европейские государства не открыли бы свои рынки добровольно, Джефферсон и другие лидеры республиканцев считали, что единственным выходом для Америки является «принятие системы, которая может сковать их в наших портах, как они сковывают нас в своих». Англичане особенно упорно сопротивлялись либерализации своей торговли. Ещё в 1780-х годах Джефферсон пришёл к выводу, что «ничто не заставит их образумиться, кроме физических препятствий, применяемых к их телесным чувствам». «Мы должны показать им, — говорил он, — что мы способны отказаться от торговли с ними, прежде чем они согласятся на равную торговлю». Америке пришлось создать собственную систему навигации и прибегнуть к коммерческому возмездию против европейских государств, особенно Великобритании, чтобы заставить их освободить свою международную торговлю.

Республиканцы были уверены в способности Америки оказать экономическое давление на Великобританию, поскольку считали, что она в большей степени зависит от Соединённых Штатов в коммерческом плане, чем наоборот. Хотя Великобритания была главным покупателем американского экспорта, который республиканцы считали «предметами первой необходимости», она также продавала Америке больше товаров, чем любая другая страна. Поскольку Британия поставляла почти 80 процентов американского импорта, республиканцам казалось, что её промышленность особенно зависит от американских рынков. А поскольку бывшая страна-мать отправляла в Америку в основном «предметы роскоши» или «излишества», Британия казалась особенно уязвимой для американского торгового принуждения.

Хотя американцы всегда переоценивали эффективность соглашений о неимпорте 1760–1770-х годов, многие продолжали считать их особым оружием Америки в борьбе с Великобританией. «По общему мнению, — писал известный торговец Уильям Бингем в 1784 году, — ни одна страна не зависит от иностранного спроса на излишние продукты искусства и промышленности [чем Англия]; и что роскошь и экстравагантность её жителей уже дошли до крайней точки злоупотребления и не могут быть увеличены настолько, чтобы увеличить внутреннее потребление пропорционально уменьшению, которое произойдёт при сокращении внешней торговли».

Другими словами, если американцы ограничат закупки английских предметов роскоши, не имея для них рынка в других странах, бедняки-производители в Англии будут лишены работы, что приведёт к голоду и бунтам, которые заставят правительство изменить свою политику. Возможность воспользоваться восприимчивостью Англии к такого рода экономическому принуждению была подорвана договором Джея 1795 года, поэтому республиканцы так ненавидели его.