Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

вдруг кое-что понял. Потрясенный, он взглянул на Великого Жреца и случайно встретился глазами с монахом.

В этих черных глазах не было ни малейшей ряби, ни тени сочувствия. Как будто монах смотрел не на сотни живых людей, а на лужайку травы за окном.

Посмотрев этими безмятежными глазами, серый лидер наконец понял истинный смысл того, что сказал монах: От каждого есть польза. Не умаляйте себя.

Он также понял, почему Великий Священник так раньше разгласил. Для монаха все это было равносильно разговору с самим собой, когда вокруг никого не было слышно… в конце концов, как только они все умрут, они больше не будут никем.

Глава 89: Кровавая река (III)

Он чувствовал, как его собственная свежая кровь льется из его тела, забирая с собой все его тепло. Ему стало холодно, его зрение начало размываться, а разум стал тяжелым и туманным, так что его шея больше не была в силах держать голову.

В этом запутанном состоянии паники, он внезапно начал вспоминать очень много вещей, фрагментированные и разрозненные воспоминания из прошлых времен.

Он вспомнил, что все остальные, кто вырос вместе с ним в горах, теперь тоже растянулись в луже крови.

Он вспомнил, как впервые встретил Великого Жреца. Он был еще маленьким, слишком молодым, чтобы что-то понимать, и у него не было никаких причин общаться с Великим Жрецом. Он дожидался, пока Сонъюнь отвлекся и спустился с горы в ближайший город, где проходила ритуальная процессия Тайшань, и там он увидел Великого Жреца. В тот день улицы были полны, но никто не осмеливался подойти слишком близко. Он протискивался среди толпы, пытаясь найти удобную позицию, с которой можно было бы все ясно видеть, но кто-то толкнул его, и он вылетел на улицу прямо в процессию. Он думал, что сейчас упадет лицом на землю, но вместо этого увидел белое облако, проплывающее мимо его поля зрения и вызвавшее порыв ветра, который мягко поднял его.

Он был слишком молод и не осознал того, что только что с ним произошло, вместо этого послушно вернулся в толпу. К тому времени, как он пришел в себя, эта процессия уже шла вперед, но он сразу обратил внимание на человека в белом верхом на лошади на самом фронте…

Это воспоминание было так давно, что он думал, что давно забыл о нем. Но теперь он снова вспомнил об этом.

Теперь он понял, что тогда он не так сильно боялся Великого Жреца — более того, он даже уважал его. Когда он начал испытывать панику, страх и неуверенность перед Великим Жрецом…?

Следуя приказам Сонъюня, он и его братья много лет путешествовали в тени и больше не могли вспомнить все, что он сделал. Вначале, видя, как все эти человеческие жизни гибнут из-за его руки, он чувствовал себя подавленным виной и в поисках ответов отправился к Сонъюну по этому поводу.

Сонъюн сказал, что все, что они делали, они делали для людей. Эти небольшие приготовления были для того, чтобы наложить одно огромное заклинание. Заклинание называлось «Кости, похороненные в реках и горах», и, если оно было успешным, оно могло не только предотвратить великие бедствия, но и обеспечить столетний мир в стране.

Сонъюн не научил его самым сложным и глубоким вещам, поэтому, когда дело доходило до специфики такого великого заклинания, как это, он понятия не имел. Он только вспомнил, как Сонъюн сказал то, что он всегда слышал от него:

— Чтобы великие дела увенчались успехом, мы должны принести некоторые жертвы.

Это имело для него смысл, поэтому он это запомнил. До сегодняшнего дня; пока он не наблюдал, как непрерывно текут реки крови, пока он не осознал, что мост между жизнью и смертью стал коротким и нависал перед ним. Его охватило глубокое чувство страха, и его мысли внезапно стали беспорядочными и хаотичными.

Он внезапно почувствовал, что эти слова Сонъюня были неправильными, и что Сонъюнь многое упустил. По крайней мере… по крайней мере, им следовало спросить этих людей, хотят ли они быть жертвами.

Затем, его разум снова закружился, и в оцепенении он понял, что Сонъюнь не ошибся, но…

Он внезапно задумался, действительно ли Великий Жрец, такой отстраненный, действует из любви к людям? Сотни людей, лежащих здесь, тела, запертые в ловушке под рекой, и даже больше людей, которые были вовлечены во все это… стоила ли их смерть того? Неужели их смерть была неизбежна?

Но у него больше не было сил открыть рот и задать все эти вопросы. Он не мог даже взглянуть на Великого Жреца в последний раз. Он мог только чувствовать, что медленно начинает засыпать среди постоянно сгущающейся тьмы вокруг него, а затем… он, вероятно, никогда больше не проснется…

Кровь, текущая из больших пальцев этих сотен жертвоприношений, окончательно окрасила всю скульптуру в кроваво-красный цвет. Ни один участок скульптуры не был голым, даже сзади, и теперь он источал злую энергию.

Казалось, начался какой-то коварный ритуал. В одно мгновение вся гора Цзянсун, даже берег Вайши, на котором все еще стоял Великий Жрец, начал дрожать, и большие красные волны начали появляться в небе, катясь к берегу, но останавливаясь прямо перед тем, как разбиться о место, где стоял Великий Жрец, и снова отступили.

Казалось, что две великие силы сражаются друг с другом.

Великий Жрец сел и сложил ладони. Он начал бормотать молитву, как если бы совершал погребальные обряды для заблудших душ, но слова, которые он говорил, звучали примитивно и были полны странных звуков на сверхъестественном языке.

Башни из черных камней позади него рухнули, и огромные волны перед ним устремились к нему, но создали странную форму дуги над его головой, не причинив ему ни единой боли.

Сначала Великий Жрец выглядел прекрасно, но когда он закончил читать молитву, на его сцепленных руках стали появляться маленькие кровавые пятна, что выглядело очень ненормально. Ранений было не меньше сотни.

Тем не менее, он не переставал читать свои молитвы, как будто совсем не чувствовал боли.

Но это было похоже на живые уколы крови. Пока Великий Жрец молился, кровь начала ползать по тыльной стороне его руки, хотя казалось, что каждое движение, которое они двигали, делалось с большим трудом.

Великий Жрец все еще носил серебряную маску, скрывавшую лицо. Но в мгновение ока тонкий слой пота появился на его висках, рядом с маской — хотя он не издавал ни звука,