Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

руку и прижала окровавленный большой палец к полу перед собой. Сотня чиновников последовали ее примеру и тоже дали свою кровь.

Затем все закрыли глаза и начали читать молитву.

Гудящий звук поднялся в большом зале и просочился в бурю снаружи…

Группы министерства на горе Ванши и Дунтин сделали то же самое: все они сели в круг вокруг каменной скульптуры, которую приготовил для них Великий Жрец, и пролили свою кровь на заклинание.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

* Эта цитата взята из «妙 色 王 求 法 偈» (король Мяосе просит буддийский гимн), которая является своего рода буддийской рукописью династии Тан?? Но я не могу найти никакой информации ни о том, кто такой «король Мяосе», ни о том, что на самом деле представляет собой рукопись, или что-то подобное, извините.

Глава 88 Кровавая река (II)

Храм Дазе стоял на горе Цзянцзун. У подножия горы находился берег Хэйши, пляж из черной гальки, покрытый камнями и валунами, некоторые из которых были настолько высокими, что казались частью леса. За берегом Хэйши была широкая река и бесконечный горизонт.

По всему Берегу Хэйши валялись тела — возможно, двести. Все они были бледными, словно облитые кровью. С плотно закрытыми глазами и слегка нахмуренными лицами, они казались без сознания. Поначалу они даже казались мертвыми, но их тела не были твердыми.

Судя по одежде этих бессознательных тел, которые в основном были изорваны и разорваны, некоторые из них источали кислый запах из-за того, что не были вымыты какое-то время, они были либо откровенными нищими, либо странствующими голодными мигрантами.

Но некоторые из них носили красивую одежду, хотя материал одежды был невысокого качества, и из-за расколотых мозолей на руках и сморщенной солнцем темной кожи, они также выглядели бедными рабочими.

И между этими телами были также некоторые, которые выглядели так, как будто их жизнь была неплохой. Возможно, они заблудились или были в сельской местности, когда их похитили и привезли сюда. В эту группу входили Каменный Чжан и Лу Няньци, которые ждали своих товарищей в чайхане.

Если бы они не спали сейчас, то, вероятно, испугались бы этой сцены. Потому что двести тел были выстроены в круги — круг внутри круга, все вместе составляя круговой рисунок фэн-шуй.

В центре этих концентрических кругов находилась каменная скульптура размером с человека, на которой грубо вырезана форма монаха, наступающего на лист лотоса. Со спины этот монах выглядел как одетый в тонкую мантию, мягко развевающуюся на ветру, как каменный Будда. Но если подойти поближе, то можно обнаружить, что лицо монаха нельзя увидеть, потому что на монахе была маска в виде лица зверя. Маска была торжественной и примитивной на вид и источала слабую, злобную ауру.

Что еще более странно, все одеяния монаха были покрыты сложными талисманами, которые выглядели похожими на текст, вырезанный на небольших каменных скульптурах в Храме Дазе на горе Ванши и в озере Дунтин. Единственная разница заключалась в том, что текст на монахе выглядел смешанным с каким-то другим загадочным письмом, которое, казалось, представляло собой некую простую систему письма, изобретенную каким-то давно ушедшим кланом.

Если бы Сюэ Сянь был здесь, он бы сразу узнал те надписи, которые он видел на всем в Пещере Сотни Насекомых — но почерк был другим. На самом деле разница была незначительной, так что даже владелец двух почерков мог в момент рассеянности перепутать их.

Часть скульптуры в виде листа лотоса была покрыта желтой талисманской бумагой.

А под листом лотоса кто-то кровью нарисовал круг вокруг скульптуры.

Двести тел на Берегу Хэйши были расположены так, что их головы были обращены к скульптуре, а ступни — наружу. Помимо этого, они были в самых разных положениях, хотя была еще одна вещь, которая была идентична — на каждом из их лба, в точке их жизненного давления, у них была маленькая точка крови, которая выглядела как красная родинка.

Через реку дул сильный ветер, разбрызгивая воду по берегу. В такой бурный день, как этот, каждая набегающая волна угрожала затопить саму гору Цзянцзун.

Круглый узор, в котором эти двести тел образовали железную клетку вокруг скульптуры, защищая ее. Свирепый ветер, достаточно сильный, чтобы разрезать плоть и разорвать ткань, яростно пронесся мимо, но хрупкие талисманы на скульптуре не сдвинулись с места. Из-за проливного дождя вода в реке неуклонно поднималась, но ни одна капля не попала на одежду этих двух сотен.

За пределами круга, группа мужчин в сером преклонила одно колено. Они носили маски, похожие на маски Великого Жреца, за исключением того, что маски Министерства были красного цвета, тогда как эти маски были преимущественно зелено-черными. В масках Министерства это были инь и янь — один светлый, один темный.

Все мужчины в сером также носили украшения на бедрах из персикового дерева — точно такие же, как тот, который Сюань Минь взял у человека в каменной комнате на Горе Совок.

— Восемь символов, все выровненные, составляют сто восемьдесят человек. Ни одним больше, ни одним меньше: девяносто инь, девяносто ян, — сообщил лидер людей в сером. Под маской его голос казался приглушенным, а его слова были прерваны яростным шумом дождя, так что было почти невозможно услышать, что он говорил.

Они стояли на коленях перед человеком, стоящим между двумя большими черными валунами лицом к горе Цзянсун, заложив обе руки за спину. Мужчина был одет в белоснежную монашескую мантию без единой пылинки. Когда проливной шторм приблизился к монаху, он внезапно замолчал — и, что еще более загадочно, когда на него обрушился дождь, он совсем не промок.

Этот человек был очень высоким, с тонким и элегантным телом, так что прямо со спины казалось, что он только недавно покинул свое изолированное буддийское царство, чтобы войти в человеческое общество. Он выглядел совершенно неприступным.

На его лице была серебряная маска, чтобы никто не мог видеть его внешность — только пару черных глаз. Он смотрел на гору Цзянсун, и его холодная отчужденность, казалось, также были смешаны с каким-то другим чувством.

Услышав отчет предводителя людей в сером, он потер пальцы, но не перевел взгляда.

Серый лидер поднял глаза и взглянул на монаха, затем быстро отвернулся, молча ожидая, пока монах заговорит. Даже этот краткий момент молчания заставил людей в сером почувствовать себя неловко и даже стыдно, как будто они сделали что-то очень плохое.

Монах потер пальцы и, наконец, сказал:

— Вы привлекали посторонних прохожих?