Гойда - Джек Гельб

– Благости вам, Фёдор Алексеич, на многие лета! – откланялся мужик да поспешил прочь, ибо Басманов уж приглядывал, где его конский хлыст.

* * *

Волны вороных волос не успели просохнуть, на прядях поблёскивала вода, и несколько капель ниспадали на плечи и грудь. Всяко же Фёдор было решил поспешить донести то злосчастное послание.

– Государя нет в покоях, – доложил рында, пропуская Фёдора в царскую опочивальню.

«Оно, верно, и к лучшему…» – подумалось Басманову.

Фёдор неспешно прошёлся ко столу и оставил письмо. Прежде чем покинуть опочивальню, он поглядел на свежую кладку. То приходили каменщики, перебирая стену, чтобы заверить владыку, что там воистину нет никакой мощи проскочить крысе. Фёдор едва заметно улыбнулся краем губ. Было что-то отрадное в том, как страхи Иоанна не оправдывались.

Басманов вскоре отошёл от праздных раздумий и направился на выход. Выйди он мгновением позже – быть может, они бы с отцом и разминулись, да сложилось всё иначе. Фёдор завидел Басмана первее и предался мгновенному оцепенению.

Меж ними было шагов десять, не меньше. Алексей же, встретив сына, метнул холодный, скорый взгляд на царские покои. Сплюнув наземь, Басман спешно ушёл прочь. Фёдор вздохнул, всплеснув руками.

– И то верно… – произнёс он себе под нос да и направился к себе.

* * *

Крышка шкатулки отлетела с петель и треснула многими сколами, упав на каменный пол. Хрупкое содержимое не уцелело. Иоанн ударил дважды по столу, прежде чем унял дрожь, обуявшую его взор. Едва он мог верить своим очам, владыка свёл брови, вглядываясь в послание.

– Ты не мог такого написать, сучье отродье, – сквозь зубы процедил Иоанн.

Дверь резко отворилась, петли громыхнули на весь коридор.

– Говоришь, Фёдор Алексеич заходил? – тихо вопрошал царь.

Рында сглотнул, кивая главой. По спине стражника пробежали мурашки от одного только голоса владыки.

– Послать за ним! – повелел Иоанн. – Стой!

Огрызнувшись, царь сам прервал себя. Мятежная мысль врезалась в его ум, в его сердце. Оскалившись зверем, Иоанн замотал головою. Из уст его вырвался смех, лишённый всякого рассудка.

– За ним. Живо, – повелел владыка, затворяя за собой дверь.

* * *

Фёдор не успел преступить порога, как крепкая хватка вцепилась в ворот его рубахи и резко притянула к себе. Иоанн грубо охватил лицо опричника, направляя взор на себя.

– Царе? – сглотнув, вопрошал Фёдор.

Ухмылка промелькнула на устах Иоанна, и то было единственным следом жизни. В следующее же мгновение царский лик обратился маской, застывшей в злостном бездушии. Владыка подвёл Фёдора ко столу и резко осадил за плечо, толкая в кресло.

– Пиши, что скажу, – молвил Иоанн.

Глухая отрешённость голоса тронула Басманова, поднимая в нём страх, но не раболепный, не страх слуги пред гневом господина. То было иное волнение, и много более сильное, отчаянное. Фёдор исполнил волю Иоанна и, взяв перо, готов был внимать.

– Проклятье твоих безбожных разбойников воротится к тебе во сто крат, – произнёс царь, – ибо нету в сердце твоём милости.

Басманов записывал, сведя чёрные брови.

– Ведомо что мне, что королю моему праведному, – продолжал Иоанн, не глядя, поспевает ли Фёдор за речью его, – о полку, что стоит на Западной Двине, и главенствует над сим Михаил Морозов…

– Какого чёрта?.. – Фёдор бросил перо да хотел было встать, но царь упредил его.

Резким хватом он удержал опричника за плечо, не давая подняться с места. Сам Иоанн подался вперёд и положил на стол послание. Басманов не открывал письма, но узнал бумагу. Затаив дыхание, Фёдор бегло пробежался по строчкам. Над ухом раздался резкий выдох. С тем государь и отстранился, чтобы дух перевести.

– Ты правда думал, – наконец произнёс Фёдор, – что это моих рук дело?

Иоанн счастливо улыбнулся, прикрывая глаза и мотая головою. Глубоко вздохнув, царь медленно опустил взгляд на Фёдора. Царь плавно взвёл руку, протягивая её к Басманову.

– Если бы хоть на миг подумал так… – сиплым полушёпотом произнёс Иоанн.

– Аминь… – сглотнув, ответил Фёдор, принявшись внимательнее читать письмо.

* * *

Вяземский глубоко вздохнул, потирая переносицу, откладывая круг диковинного стекла.

– Как пить дать, подделка, – утвердительно кивнул князь.

– Знаешь того, кто промышляет сим? – спросил Фёдор.

– Да чёрт бы побрал его! – Вяземский всплеснул руками. – В том-то и дело. Подь сюды.

Фёдор отстранился от стены, подошёл ко столу и принял из рук Афанасия увеличивающее стекло. Басманов с любопытством поглядел по сторонам, приблизив к правому глазу. Он не разобрал ничего, кроме мутных пятен, даже когда глядел прямо на Вяземского, терпение которого было отнюдь не вечным.

– Федя! – с усталой злостью сокрушался Афанасий.

– Не серчай, впервой такую вижу! – оправдывался Фёдор, да скоро воротился к делу и принялся глядеть через стекло на письмо.

Вяземский глубоко вздохнул.

«И впрямь, как бес, средь ночи явился… – думал Афанасий, поглядывая на Фёдора. – Так и вовеки не управиться со всем, а поспеть к осени надобно…»

– И что же? – вопрошал Фёдор, бесцельно блуждая взглядом по письму.

Афанасий указал пальцем на имя Курбского внизу послания.

– Приглядись, – молвил Вяземский. – Тут даже ты разберёшь, что подпись свели с другой бумаги.

– Даже я? – Басманов повёл бровью.

– Эдакую работёнку много кто провернуть мог бы, – продолжил Вяземский, не придав никакого значения последним словам Фёдора. – А само письмо… Почерк подделать – дурное дело не хитрое, сноровка. Поди, всяк, кто грамоте научен, попыхтел бы да слепил подобное.

Басманов цокнул, кладя стекло на стол да скрестив руки на груди.

– Скверные вещи говоришь, Афоня, – вздохнул Фёдор, постукивая пальцами по своей руке.

– Как есть, Федь, как есть, – пожал плечами Вяземский.

– Стало быть, сложно будет нам сыскать, кто же такое письмецо состряпал? – молвил Фёдор, поглаживая подбородок.

Вяземский вскинул брови, глядя перед собой. Затем медленно обернулся, поджав губы.

– Нам? – с надеждой, что ослышался, переспросил Афанасий, да Фёдор уверенно закивал.

Глава 3

Сумерки сгущались. Вдалеке перелесок утопал в молочном тумане. Топи источали свой скверный запах, и всякая мелкая тварь подымала стрекот али жужжание. Лошади обмахивались хвостами, пытаясь сторониться летающих гадов, покуда опричники стояли полукругом подле горбатого дерева.

– Да какого же чёрта… – вздохнул Малюта, потирая подбородок.

Басман-отец хмуро глядел на тело, висевшее на ветке. То был кто-то из крестьянских. Покойника явно терзал какой недуг, ибо хворь знатно сказалась на его лице. Облик погибшего был много осквернён, изуродован здешним зверем, да всяко труп был свежим – не боле дня, так точно.

Алексей хмуро разглядывал покойника, как обернулся через плечо. Вдалеке послышались шаги да ржание лошади. То явились Афанасий с Кузьмою. Нынче все были в сборе.

– Чёй-то ж они так не вовремя дохнут! – всплеснул руками Григорий.