Гойда - Джек Гельб

– Много, много, слишком много… – процедил владыка, мотая головой.

Подняв очи на братию, Иоанн глядел точно на бездушный скот. Его пальцы барабанили по резному посоху. Мрачный взор исполнился злостью и жёсткой насмешкой. Лишь Фёдор посмел поднять глаза, смотря в ответ на царя. На несколько мгновений их взгляды застыли.

– Слишком много милости дал я вам, – глухо сокрушился Иоанн.

С этими словами царь ступил к трону. Опричники переглянулись меж собой украдкой. Никто из них не находил ни единого слова.

– Око за око, так же писалось? – с мертвенным холодом процедил Иоанн, оправляя подол своего одеяния, покуда садился на трон. –  Когда Морозов потребует кровной мести за племянника, – продолжил царь, – я ни за одного из вас, псы, не стану заступаться.

Опричники кротко склонили свои головы, принимая царскую волю.

– Пошли все вон, – велел владыка.

* * *

Занимался ясный полдень. Опричники укрылись под навесом, собравшись полукругом. Тень спасала от беспощадно палящего солнца, но, верно, полуденный жар не был нынче главною бедой.

– Что будем с Мишей делать, как он вернётся? – вопрошал Афанасий, поглаживая бороду.

Алексей пнул деревянный столб навеса да сплюнул наземь. Всплеснув руками, воевода молвил:

– А что с ним поделать-то можно? От прибудет, тогда поговорим. А сейчас я бы к Челядину скатался.

– Это можно! – одобрительно подхватил Малюта, кивая головой.

– Как мы могли так оплошать? – вздохнул Алексей, уставившись куда-то вдаль.

– Ну а что нам, каждого ублюдка помнить? – вопрошал Афанасий.

– Мишкиного племянника можно было бы и упомнить, – сокрушённо вздохнул Алексей.

– Да к чёрту их! – отмахнулся Малюта, сплюнув наземь.

– И то верно, – кивнул Алексей.

Меж братии повисло молчание. Редкие порывы ветра гнали горячий воздух. Далёкий шелест листвы едва-едва мог занимать ту тишину, что стала средь опричников.

– Когда к Челядину едем? – обратился Вяземский к Алексею.

Басман-отец глубоко вздохнул, почёсывая затылок.

– Надобно поскорее, – молвил Алексей.

* * *

Выбитые ворота пали ниц во двор, в сухую притоптанную траву. Всадники въехали, и громкие крики возвещали об их прибытии. Домашние и слуги бежали прочь, и за несколько мгновений двор сделался безлюдным.

Алексей Басманов ехал во главе отряда. Он первый спешился и направился в дом, прочие следовали за ним. Малюта остался на крыльце, люто поглядывая, чтобы лишних шума да смуты не подымалось. Ведали опричники, что в имении Челядина бывают люди ратные, и помногу, да сам чёрт не заставит их поднять руку на царских слуг. Войдя в дом, Басманов и прочие принялись без разбора громить всё, что попадалось под руку, боле с тем, чтобы дать хозяевам понять – прибыли гости дорогие! Верно, царские слуги застали Челядина с его женою за трапезой.

– Иван Петрович, родной мой! – громко возвестил Алексей, садясь подле князя да обрушив руку на стол.

Громкий удар отозвался по всей палате, покуда опричники расходились. Фёдор остался у порога, обнажив саблю. Вяземский сел подле Алексея, а Кузьма стал позади княгини Челядиной. Басман-отец несколько выждал, постукивая пальцами по столу. Цокнув, Алексей взял со стола чашу с вином и смочил горло. После того Басман швырнул посудину в стену, заставив хозяина дома посторониться.

Иван Петрович держал себя пред опричниками достойно и не казал своего страха. Суровость не сходила с его лица, покуда он глядел в глаза Басманова. Верно, это токмо больше и завело государевых слуг. Афанасий подал знак Кузьме, и мужик схватил княгиню за руку. Тяжёлый нож его был наготове. Челядин сглотнул, и когда Алексей увидел этот лютый испуг в очах земского судьи, лишь тогда приступился к речи.

– От давай теперича и потолкуем, – молвил Басман, утирая свои усы. – Ведал же ты, что племяшку опричника вешаешь?

Кузьма схватился за нож крепче, готовясь сечь по первому же знаку своего боярина. Княгиня замерла ни жива ни мертва, лишь белая рука её холодела от жуткого страха. Едва Иван хотел было дать ответ, как Басман упредил его жестом.

– Не ври мне, – твёрдо произнёс Алексей.

Челядин сглотнул.

– Ведал, – глухо отозвался князь.

Афанасий кивнул Кузьме. Мужик замахнулся и со всей силы ударил по столу. Нож прорубил расшитую скатерть и вместе с нею вонзился в дерево. Раздался громкий крик княгини, но она осталась нетронута. Женщина прижимала к груди руку, точно не веря, что не лишилась её. Опричники же подняли на смех испуг обоих супруг Челядиных. Спустя пару мгновений Алексей унял братию, ударив по столу пару раз.

– Послушай оно чего, Ванька, – произнёс Басманов. – Эко же ты сделался героем средь земских! И право, по заслугам!

Опричник похлопал судью по плечу, точно и вправду по-дружески. Челядин не мог посторониться, не отойдя из оцепенения.

– Вот что скажу! – молвил Алексей, положа руку на сердце. – Ты ж в самом деле полюбился мне! Всяко боле, нежели крысёныш Бельский али ещё кто из ваших. Да токмо устроил ты всем нам несладко, ой несладко! На кой чёрт дурить нас? Не надобно, Вань, не надобно.

Челядин опустил взгляд, кротко кивая.

– Помилуйте, – тихо произнёс Иван.

Алексей ухмыльнулся, откинувшись назад. Опричник махнул пред собой, готовый внимать. Князь не смел обратить взора на жену, встал со своего места и преклонил колено пред опричником. Басманов самодовольно усмехнулся, поглядывая на княгиню. Женщина, верно, хотела отвести взгляд, но отчего-то не могла, и то очень даже пришлось по сердцу Алексею.

– Не слышу? – молвил Басман-отец, чуть вскинув брови.

– Прошу милости вашей! – произнёс Челядин.

Алексей почесал щёку, глядя куда-то вперёд себя. Его плечи опустились, и из груди вышел тяжёлый выдох.

– От воротится Морозов, и с какими вестями встречу его? – произнёс Басманов.

Опричник поднялся со своего места и пнул князя в живот, повалив наземь. Алексей плюнул да ударил себя в грудь.

– Ну, княже, бывай! – молвил Басманов напоследок.

* * *

На обратной дороге опричники не торопились в Кремль. У братии не было большого желания угодить под гнев царский, и посему они решили ехать боле длинной дорогой. На трети пути отряд свернул к славному берегу реки – ровный да пологий спуск был благодатным местом для привала. Там росло несколько ив, скорбно согнувшихся над водой, всё оплакивая вечное горе своё. Под деревьями залегла мягкая тень, спасающая от душного зноя.

С лошадей сняли всякое снаряжение и оставили на небольшом возвышении подле пожелтевших кустарников. Малюта и Алексей следили за лошадьми, сняв сапоги и зайдя в воду по колено. В этот жаркий день студёная река была истинною отрадой. Омыв лицо, Алексей растёр грудь, смывая, сколь возможно, дорожную пыль.

– Ну, будем надеяться, что Челядин уяснит теперича, – потянулся Басман-отец.

Малюта пожал плечами, разминая шею.