Стрижи - Фернандо Арамбуру

что на родине у нее остались двое детей и болезни ей не нужны. Я собрался было идти с ней, но она меня остановила. По ее словам, еще полчаса ей нужны, чтобы «навести красоту». Потом назвала номер дома и цифру в домофоне, которую я должен нажать трижды – один длинный звонок и два коротких. Иначе мне не откроют. И еще попросила, чтобы я поднимался по лестнице без лишнего шума, потому что там есть «вредные жильцы» и ей с подругами надоели склоки. Снова напомнила, что деньги возьмет вперед. После чего, уже с тротуара, послала мне воздушный поцелуй.

21.

По радио – голос Амалии. Наверняка сегодня вечером мне довелось слушать его в последний раз. Я вообразил, будто тоже беседую с ней, отвечая на вопросы, которые она задает разным слушателям по ходу программы, но, разумеется, не обращал внимания на поднимаемые там темы. В общем, я просидел у радио где-то около получаса, и этого времени хватило, чтобы описать, что произошло вчера в комнате у русской, чья дорогостоящая услуга помогла мне повторить сексуальный эпизод, который случился у нас с Амалией в «Гранд-отеле Алтис» в Лиссабоне. Помнишь?

Русская очень точно выполнила все мои указания, но, несмотря на это, результат я посчитал не совсем таким, какого хотел. Думаю, эта женщина, получив деньги и убедившись, что имеет дело с недотепой, от которого можно не ожидать подвоха, постаралась как можно быстрее сделать свое дело и спровадить клиента. Короче, история эта завершилась тем, что я испытал последний оргазм в своей жизни (если не порадую себя еще одним или парой в ближайшие дни с помощью простого и дешевого способа, пустив в ход руки), но в общем и целом опыт провалился. Ну, не знаю, наверное, я надеялся встретить чуть больше любовного пыла, пусть и притворного, у работницы секс-индустрии. Стоит ли говорить, что она не разрешила мне извергнуть семя себе в рот. В итоге они с хозяйкой квартиры простились со мной, рассыпаясь в любезностях, и выразили надежду на новые встречи. Да и как не попытаться опять заманить к себе дурака, готового платить так много за такую малость? Наверное, я ждал от русской большего усердия с учетом непомерно высокой цены, однако все равно ничуть не раскаиваюсь, что воспользовался ее услугами. Щекочущее движение прядей парика вдоль моих бедер дало именно то ощущение, которое мне хотелось испытать вновь. Мне пришлось подробно объяснить ей, как именно она должна встать на колени, что сделало сцену слегка пресной. Но ее поза, изгиб красивой спины, звук, с которым она работала ртом, – все это более или менее отвечало моим ожиданиям. К несчастью, ее действия были чисто механическими, бесстрастными, даже грубоватыми, что помешало мне испытать в точности то же самое, что и во время нашего давнего путешествия. К тому же цветная татуировка, тянувшаяся у нее от плеча к предплечью, слишком отвлекала меня, мешая сосредоточиться на самом важном. Итак, я рассказал все это Амалии, которая как ни в чем не бывало продолжала обзор испанских политических новостей, выключил радио и посмотрел в окно. До меня донесся дорожный шум, перебиваемый сиренами полицейских или санитарных машин. Ночь была жаркой, на небе ни облачка, при этом различить можно было лишь две, три, четыре звездочки и только – из-за летящего в небо токсичного городского света. Мало где горели окна. Понятно, что люди уже легли спать. Утром в понедельник многим предстоит идти на работу. У других, вероятно, отпуск. Я с силой толкаю мой старый, совсем старый, поскольку появился он у меня еще в студенческую пору, радиоприемник, чтобы он упал примерно на середину проезжей части. Несколько секунд спустя он с грохотом разбивается об асфальт. Куски разлетаются в разные стороны. Я еще немного жду, высунувшись из окна, чтобы какая-нибудь машина раздолбала его окончательно. Проходят минуты, машин нет, и я закрываю окно.

22.

Насколько помню, одним из лучших моментов в моей жизни был тот, когда я, наконец-то сравнявшись с отцом ростом, в первый раз прямо посмотрел ему в глаза. И мне не пришлось задирать для этого голову.

А еще я вспоминаю лимонную рощу, которая тянулась вверх вдоль дороги на задах снятого нами на побережье жилья. Мне лет семь-восемь, я остался один и в поисках ящериц перелез через изгородь, за которой ровными рядами стоят деревья. Все вокруг до такой степени пропитано полуденным солнцем, ароматами и яркими красками, что я словно под действием неодолимых колдовских чар вдруг скидываю одежду и какое-то время неподвижно стою голый.

Сюда же добавлю еще и ночную грозу с бесконечными раскатами грома. Это случилось вскоре после нашего развода. Я глажу по голове Пепу, которая лежит у меня на коленях и дрожит от страха. Она старается облизать мне руку и пристально глядит мне в глаза с нежной благодарностью, а я стараюсь успокоить ее и говорю:

– Мы с тобой всегда будем вместе, что бы ни случилось.

Слезы мамы, гордой и счастливой, когда я поднимаю ее как девочку и сообщаю, что закончил последний университетский курс.

День, когда я наклоняю лицо, чтобы оно попало в поле зрения моего сына пяти недель от роду, и он награждает меня первой своей вроде бы сознательной улыбкой.

Мое затворничество в восемнадцать лет в Лас-Навас-де-Буитраго, где я сосредоточенно осваивал «Мир как воля и представление». Я поселился в доме, пустовавшем после недавней смерти бабушки моего сокурсника. Там сохранились все вещи старухи, а может, обитал еще и ее призрак; в кладовке остались запасы продовольствия, и я в одиночестве читал – утром, днем и вечером – при свете свисающей с потолка голой лампочки.

Моя первая зарплата, встреча с театром и кино, встреча с музыкой и живописью, несколько стихотворений (Кеведо, Лорки, Антонио Мачадо), которые я выучил наизусть подростком и которые до сих пор являются для меня тем же, чем для верующего его молитвы.

Молодость, смех, деревня в горах, друзья (девчонки и мальчишки), мы сидим вокруг миски с черешней, погруженной в воду со льдом.

Незабываемая ночь в Лиссабоне.

Наблюдение за шальным полетом стрижей, когда ты чувствуешь себя одним из них.

Моя жизнь была бедна событиями, что наверняка ставит меня на одну доску с большинством людей.

Не все было плохо. Я пережил краткие моменты счастья, которых, кажется, было достаточно, чтобы не впасть в беспросветную тоску, но, если говорить честно, думаю, что с меня хватит; думаю, что, когда ты оказываешься на пороге старости, ждать уже больше нечего.

23.

Ну вот!