Рифейские горы - Александра Турлякова

Тяжело поднялся на ноги, встряхнул головой, зажмуриваясь: знакомая чернота на-катила снова. И тут услышал. Лай. Собачий лай. Не лай даже, а жуткий протяжный вой, знакомый вой.

Кэйдар за свою жизнь достаточно побывал на охоте, чтоб понять, что значит этот вой. Так собаки обычно воют, когда идут по следу, когда чувствуют запах зверя.

Но сейчас зверь — это ты! Ты сам. Это тебя выслеживают собаками, вернее, уже выследили.

Закаменев от ужаса от одной этой мысли, Кэйдар какое-то время просто стоял, слушал этот смертный жуткий вой. А потом сорвался, побежал вдоль по склону.

Бежал вперёд, не разбирая дороги. И откуда только силы взялись? Камни катились из-под ног, мелкие острые камешки больно кололи подошвы через тонкие подмётки сапог, не предназначенных для ходьбы по горам.

Кэйдар на месте падения обронил небольшой полотняный мешочек с припасами: десяток сухарей, два куска свежей вчерашней лепёшки, несколько полосок вяленого мяса, пара луковиц — всё, что удалось припрятать незаметно от чужих глаз. Обронил и даже не потрудился собрать. Некогда было, да и какой смысл? Поймают — и всё это будет уже ни к чему.

Бежал, не глядя по сторонам, не зная дороги, просто, лишь бы не догнали. сорвал-ся и скатился в небольшой ручей с ледяной водой от тающего горного ледника.

Вода текла вниз, извивалась меж камней. Хватая воду горстью прямо на ходу, за-хлёбываясь и икая, Кэйдар пошёл по воде вниз, вслед за течением.

Вода доходила до колен, холодила до онемения, но ему, и так вымокшему до нит-ки, напуганному погоней, было сейчас не до этого. Он об одном лишь подумал: это должно сбить со следа. Он слышал от кого-то, кажется, от Велианаса, что это вер-ный, испытанный способ запутать преследователей. Да, так даже животные делают, когда за ними гонятся во время охоты.

Вой, перемежающийся азартным лаем, становился всё громче, давил на плечи, бил по голове. Хотелось одного: избавиться от него. Хоть как, хоть каким способом.

Казалось, собаки уже рядом, близко, совсем близко. Кэйдар нож из-за пояса вы-хватил, стиснул в кулаке костяную рукоятку мёртвой хваткой. Биться, он будет биться! Ещё посмотрим: кто — кого! Ну, давайте мне этих шавок! Хоть одну да успею прикончить перед смертью.

Ручей стал мельче и уже, сделал крутой поворот и, срываясь с каменистого склона небольшим водопадиком, попадал в крошечное озерцо. А вокруг озера за многие годы образовалась настоящая лужайка. Длинный узкий карниз, нагретый солнцем, уже успел зарасти сочной молодой травой. Небольшая стайка горных коз, напуган-ных появлением человека, сорвалась со стремительностью ветра. Козы легко подня-лись вверх по склону, только камешки катились из-под копыт. Знатная дичь! Но Кэйдар на них даже не взглянул, последние метры до ровного места преодолел почти ползком и рухнул ничком, где стоял.

Всё! Это — точно — всё! Пусть рвут, пусть хоть заживо съедают — провались всё пропадом!

Собаки исходились лаем, они чувствовали свежий, совсем свежий след. А Кэйдар лежал, слушая этот лай, ждал и одновременно отдыхал, копил силы для последнего в своей жизни боя.

Когда на него набросились сразу три громадных лохматых псины, принялись с упоённым визгом рвать плащ и другую одежду в клочья, добираясь до тела, Кэйдар лишь вжался в землю, сжался, как мог, зажмурился, зарываясь лицом в локоть левой руки. Правую, сжимающую нож, спрятал под собой, накрыл своим телом. Молился Создателю, просил одного: чтоб не перевернули на спину. Пускай что хотят делают, рвут, гложут до костей, но только не переворачивают.

Он мог бы пырнуть ножом одну из собак, но не стал, побоялся, что нож застрянет в теле, и для хозяина этих ненасытных псин дало так и не дойдёт. Да и про нож тогда тоже узнают, сумеют предупредить удар.

Когда на теле, казалось, не осталось и живого места, а вся одежда была разорвана чуть ли не в клочья, Кэйдар сквозь лай, визг и возню вокруг себя сумел различить призывный свист.

Вот оно, вот и люди!

Собаки, послушные приказу, отбежали в сторону. Араны с Дайвисом во главе поднялись верхом с другой стороны по узенькой, неприметной тропочке.

Дайвис ещё издали заметил беглого ми-арана, его скорчившуюся в измятой, ис-топтанной траве фигуру. Сволочной тип. Полдня с ним потеряли, а ведь ещё назад возвращаться. А ребята из псовых, те, кто шёл пешком вместе с собаками, ещё не вышли. И их придётся здесь ждать.

Да, хорошо всё-таки, что отца послушал, сам-то без собак хотел поначалу ехать. Думал, как в прошлый раз получится. Так нет, на этот раз ми-аран довольно далеко успел уйти, заставил поплутать по скалам, аж кони все в пене.

— Он живой хоть там, а? — Один из ребят подъехал ближе, остановился рядом с Дай-висом. — А то, может, его наши собачки уже придушили? — Рассмеялся над своими же словами.

— Надо проверить, — сказал Дайвис, а сам пристально смотрел на ми-арана, ждал всё: двинется — не двинется.

Двинулся! Руку левую вытянул вперёд, будто подтянуться хотел или встать. Жи-вой, гад!

Дайвис спрыгнул с коня, подошёл, склонился. Странное дело: он не толкнул его ногой, как сделал бы это в любом другом подобном случае, он перевернул ми-арана, схватив его за плечо рукой.

— Эй, ты!.. Так и будешь тут…

А ми-аран, минуту назад похожий на мёртвого, вдруг выбросил руку в молниенос-ном ударе. Нож шёл в грудь, защищённую лишь войлоком куртки, и это был бы смертельный удар, удар со всей силы, какая ещё осталась в искусанном, измочален-ном теле ми-арана.

Дайвис уклонился скорее инстинктивно, опыт воина, а не готовность к удару спас его от смерти. Отпрянув назад, успел закрыться левой рукой, и лезвие с ледяным хрустом вошло в плечо немного выше локтя.

— Ах ты, тварь!

Выпрямляясь, зажимая рану пальцами, Дайвис ударил аэла в лицо ногой под под-бородок. Оглушённый, тот упал навзничь, затряс головой, остановившимся, как у слепого, взглядом, снизу глянул на царевича. Второй раз ударить не успел: Дайвис ногой наступил на руку, сжимающую нож, вдавил пальцы в землю всем весом своего тела, подняв глаза на дружинников, закричал что было мочи:

— Верёвку дайте!

Прежде, чем скрутить беглого раба, Дайвис отпинал его ногами. Зажав рану рукой, бил прямо так, не давая подняться. Вымещал злость и усталость, весь свой страх, в котором стыдился признаться даже себе самому. И только после позволил осмотреть руку и сделать перевязку.

В обратный путь тронулись уже к вечеру, когда подтянулись остальные. От-дохнувшие лошади, успевшие даже неплохо попастись и напиться, сразу взяли ход-кой рысью. Все торопились домой, и люди, и животные. Но ми-аран тормозил всех, он не мог идти так быстро, как хотелось бы. Дайвис понимал, что лучше было бы везти беглого за спиной у кого-нибудь из своих, и всё равно приказал оставить как есть: