Рифейские горы - Александра Турлякова

— Тогда подожди… Подожди, я сейчас, — Аран засуетился, стянул с полки бутыль, в которую когда-то не так давно сливал целебную чёрную воду, принялся наливать её в небольшие мехи. — Ты возьмёшь её с собой, будешь лечиться, будешь продолжать лечиться… Будешь пить каждый день утром и вечером… Как я давал тебе по пол-кружки. Хорошо? Ты обещаешь? Будешь беречься?

— Зачем вы это делаете? — спросил Айвар, с удивлением глядя на старика. — Лечили меня… Выхаживали зачем? Ми-арана и марага, к тому же… Вы ведь ненавидите марагов! А мой отец… Дайанор, так вы его называли, да? Это он украл вашу жрицу!

— Мне приказали лечить тебя, ми-аран, пока ты не встанешь на ноги или не ум-рёшь… Царь приказал… Я просто выполнял приказ, — Айгамат отвечал неохотно, плотно закупорив мехи, связывал порванный ремешок узловатыми, но чуткими пальцами. — Я много своих сил потратил на то, чтоб ты жил, много времени… Друго-му этого не объяснить. Но сейчас я не хотел бы, чтоб мой труд, мои старания были напрасными…

У меня не было сына, лишь дочка, но, помогая другим, я верю, что живу не зря. Ты поймёшь, когда станешь старше, что это такое…

Айвар долго смотрел Айгамату в лицо, смотрел, не моргая, и тут вдруг спросил, неожиданно и совсем о другом:

— Царь Даймар назвал вас Бессчастным. Почему?

Старый аран беззвучно рассмеялся, пытаясь за этим смехом скрыть смущение.

— Несчастный, лишённый благословения, неудачливый, теперь ещё и бессчаст-ный… Как меня только ни называют за глаза. Ко мне и за помощью не многие при-ходят… В крайнем случае только. Или по бедности своей…

Ты ничего не знаешь, да и знать не стоит. Зачем тебе знать обо мне?

— А зачем тогда вы интересовались моим прошлым? Любопытство! Одно лишь любопытство!

Айгамат снова рассмеялся.

— Я мог бы помочь тебе советом, но ты-то чем можешь мне помочь? Ничем! Я уже прожил свою жизнь, её поздно менять. Все эти неприятности — это моя судьба! Да, я не стал главным жрецом, любимая женщина предпочла мне родного брата, а трое моих сыновей умерли ещё во младенчестве… Все считают, что я приношу неудачу другим, делюсь ею с теми, кто рядом… И ты тоже, наверное, так думаешь? Но мне всё равно, что думают другие! Всё равно, что ты обо мне думаешь!

Он говорил громко, со злостью, с гневом, сверкая потемневшими глазами из-под седых бровей. Говорил таким тоном, будто обвинял в чём-то Айвара. И Айвар расте-рялся, даже отступил на шаг. Таким старика он ещё не видел. А Айгамат вдруг по-бледнел разом, качнулся на ослабевших ногах, теряя равновесие, а свободной рукой схватился за сердце.

— Что с вами? — Айвар подхватил старика под локоть, придержал с неожиданной для них обоих заботой.

— Это… это пройдёт… сейчас… пройдёт… — Айгамат дышал с хрипом, хватая воз-дух открытым ртом, без сил опустился на скамеечку.

— Вам самому нужна помощь, — улыбнулся Айвар, видя, что аран потихонечку при-ходит в себя. — Вы сами-то пьёте эту свою воду?

— Она не поможет мне. Это сердце. Это ещё одна моя неудача… неудача с самого моего рождения. Слабое сердце, — Айгамат отклонился назад, спиной к холодной каменной стене пещеры. — Из-за него я не могу таскать ничего тяжёлого, работать за плугом… Наколоть дров для очага и то не за один раз… Одышка, слабость, испари-на… Я не стал воином, из меня получился плохой хозяин… Люди правы: я несчаст-лив. Но жалеть себя я не собираюсь, и тебе не позволю.

— Больное сердце, а вы живёте один, — Айвар глядел на арана сверху с изумлением. Как долго они прожили вместе, но только сейчас Айгамат показал своё истинное лицо, свою судьбу раскрыл перед чужаком.

— Моя внучка навещает меня каждый день. Моя Айгата, она помогает мне во всём… Помогала лечить тебя… — Аран улыбнулся ласковой добродушной улыбкой. — И ты… ты тоже, если хочешь, можешь приходить ко мне в любое время… если не боишься…

— Неудачливости? — Айвар усмехнулся. — Таким я б и сам с кем угодно поделился!

Аран рассмеялся в ответ на эти слова, но ещё с опаской, держась правой рукой за левую сторону груди. протянув наполненные водой мехи, сказал:

— Возьми, не забудь. Тебе надо лечиться… Твоя лучшая судьба ещё ждёт тебя, ты вспомнишь меня, когда это случится. А сейчас иди. Иди! И приходи, когда нужна будет помощь. Я всегда буду рад тебе и твоим друзьям…

* * *

Высокий вороной жеребец испуганно косил глазом, нервно всхрапывал, оглядыва-ясь назад. Дайгас ковал ему заднюю ногу, ту, что с белым носочком, зажав коленями, тюкал молотком, прибивая подкову к копыту толстыми гвоздями с головкой без шляпки.

Астасий, помощник и ученик, помогал ему, то подавая гвозди, то принимая моло-ток. Последним подал специальный нож, подрезать копыто.

Айвар держал коня за ремень уздечки, проходивший через лоб, другой рукой гла-дил по лоснящейся гибкой шее. Шептал почти беззвучно, успокаивая:

— Хороший мальчик… Красивый мальчик… Не бойся, тут нечего бояться… Это не страшно и даже не больно…

Жеребец и правду был красив. Чёрный почти весь, белой была лишь правая задняя нога и небольшая звездочка на лбу. Изящная голова с тонко вырезанными ноздрями, волнистая грива и очень коротко подрезанная чёлка. Плавного изгиба спина и длин-ный почти до земли хвост. Аккуратные копыта и лёгкая поступь.

Дайгас выпрямился, расправил затекшие плечи.

— Хорош, красавец! — рассмеялся. — Ещё одну подкову приладим — и всё! — Потрепал коня по гладкому крупу. — Будешь Дайрила по таким тропам возить, каких в жизни не видывал.

— Хороший конь, — поддержал арана Айвар, — статный.

— Да, отец в прошлом году купил его у северных вайдаров. Обменял на отличный меч моей работы.

— Вы торгуете с вайдарами? А я думал, вы никуда не выходите отсюда, из этой до-лины.

— На севере горы сходят на нет. Там мы проходим спокойно. И вайдары, степные пастухи, они сами называют себя так, любят наше оружие, наше золото, наше желе-зо. Мы покупаем у них лошадей и рабов, зерно, мёд, кожи… С некоторыми племе-нами даже воюем… Они боятся нас, потомков Моха… — Дайгас говорил, а сам в это время очищал от засохшей грязи стрелку копыта.

— А с этой стороны гор? Почему другие племена в этих горах ничего не знают о вас? — спросил Айвар, сверху глядя на арана. Мальчишка-помощник стоял рядом, не прислушиваясь к их разговору, он скучал.

— Мы знаем тропы, но никогда не пересекаем пределы зримого мира. Каменная стена охраняет нас. И все пути стережёт великий Мох. Иногда лишь Он пропускает в наш мир таких, как вы, чужаков, но все они несут на себе печать несчастья… поэто-му всех их обычно жертвуют Моху. Я лично до вас помню всего одного, кого оста-вили жить после ритуального поединка.