Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами - Федор Раззаков

Станислав Жук чуть ли не первым стал пропагандировать новый стиль в фигурном катании: безупречная техника в сочетании с неимоверной сложностью элементов. Сам тренер признавался: «Я никогда не следовал правилам фигурного катания, поэтому мы и могли двигаться вперед. Мне запрещали готовить многие элементы, которые потом с успехом исполняли мои ученики…» Так оно и было: с именем Жука в советское фигурное катание пришла эпоха сложности. Черкасова и Шахрай демонстрировали сложнейшую подкрутку, которую сейчас не делает никто, а Фадеев одним из первых одиночников-мужчин стал исполнять прыжки в четыре оборота.

За два десятилетия тренерской работы Жук вывел в чемпионы многих фигуристов. Как напишут позднее журналисты, славы, добытой для страны его учениками, с лихвой хватило бы не на одну – на две, три, четыре тренерские карьеры. Однако эта же работа медленно, но неумолимо подтачивала здоровье великого тренера. Все эти двадать лет вокруг Жука постоянно плелись всевозможные интриги, которые отняли у него минимум десять-пятнадать лет жизни. Из-за этих интриг он расстался со своей первой женой Ниной, из-за них частенько срывался в алкогольные загулы. Особенно лихое время выпало на долю Жука в первой половине 80-х, когда его обвинили… в растлении собственных несовершеннолетних учениц. В народе тогда ходили слухи, что он совратил Елену Водорезову и был за это осужден и отправился в тюрьму. На самом деле ничего подобного не было.

Сама Водорезова рассказывает, что эти мерзкие слухи поползли как раз в тот момент, когда она тяжело заболела полиартритом и Жук каждый день проводил в больнице, разговаривал с врачами, спрашивал, когда Елена сможет вернуться на лед. И своим отношением вернул Водорезовой веру в собственные силы – она потом вернулась-таки на лед. Однако себе Жук тогда сильно навредил.

Потом на свет была вытащена другая история – про «растление» еще одной ученицы Жука. Было даже составлено письмо в ЦК КПСС, где эта ученица и еще одна юная фигуристка обвиняли тренера в аморальном поведении. К слову, когда это же письмо дали на подпись Водорезовой, она послала ходоков куда подальше и пообещала написать свое письмо, в защиту Жука. Говорят, когда Жук читал его, он рыдал.

Между тем тучи над Жуком сгущались все сильнее. От него стали один за другим уходить ученики, которых вынуждали это сделать власти и коллеги по работе. Например, пара Вероника Паршина и Марат Акбаров ушла к Ирине Родниной, а Екатерина Гордеева и Сергей Гриньков вообще ушли в никуда, после того как Сергею пригрозили: не уйдешь от Жука – отправим служить в Сибирь! Понимая, что работать на тренерском посту ему все равно уже не дадут, Жук в 1987 году ушел на пенсию.

В самом начале 90-х Жук уехал в Японию – работать с тамошними фигуристами. Однако работа вдали от родины ему вскоре наскучила, и через четыре месяца он вернулся обратно. В 1992 году его назначили председателем тренерского совета сборной России по фигурному катанию. Помимо этого, Жук вплотную занялся разработкой системы коэффициентов сложности элементов фигурного катания. Он хотел уменьшить долю субъективизма в самом субъективном в мире виде спорта. В 1998 году система Станислава Жука стала внедряться у нас в стране (в частности, ее «обкатали» на этапе Кубка страны). Однако сам Жук до полного внедрения своей системы не дожил.

В январе 1998 года Жуку исполнилось 63 года. Внешне он выглядел вполне здоровым, энергичным человеком. Вечером накануне своей смерти они с дочерью сидели на кухне и общались: Жук находился в прекрасном настроении, обсуждал планы, которых у него всегда имелось множество. И утро следующего, воскресного дня 1 ноября 1998 года, тоже не предвещало ничего трагического. Жук собрался ехать по делам, бодро попрощался и вышел из дома, а у входа в метро внезапно потерял сознание. Его подхватили двое незнакомых людей, которые представились врачами, и в течение пятнадцати минут старались его спасти, пока не приедет «Скорая». Но сделать ничего не удалось – великий тренер скончался до приезда «Скорой помощи».

Похороны Жука состоялись на Ваганьковском кладбище. Несмотря на то что у Жука было несколько десятков учеников, проститься со своим учителем пришли только несколько из них. Остальные либо не смогли, либо не захотели почтить память человека, который дал им путевку в большой спорт. Однако в тот день на кладбище было много других людей, которые хотя и не знали покойного лично, но любили его как великого тренера и были благодарны ему за те прекрасные мгновения, которые он им дарил в недалеком прошлом.

5 ноября – Евгений УРБАНСКИЙ

Когда в ноябре 1965 года советские газеты сообщили о трагической гибели на съемках этого популярного актера, никто не мог в это поверить. Во-первых, до этого на съемках еще не погибал ни один известный советский актер, во-вторых – погибший всем своим внешним видом и ролями в кино олицетворял такое жизнелюбие, что подумать о том, что он может умереть на самом деле, никто не мог. Тем более в 33 года. Но это оказалось правдой. Вспыхнув яркой звездой, этот актер так и остался в памяти современников молодым и красивым мужчиной, принявшим достойную его экранных героев смерть.

Евгений Урбанский родился 27 февраля 1932 года в Москве. Его отец – Яков Самойлович Урбанский – был видным партийным работником, которого в середине 30-х направили в Узбекистан на должность второго секретаря ЦК ВКП(б). Однако на этом посту тот проработал недолго: в 1937 году его арестовали как «врага народа» и отправили в лагерь под Воркутой. Его жену – Полину Филипповну – с детьми выслали в Алма-Ату. Там Евгений пошел в школу, в которой проучился до 9-го класса. В 1946 году его отцу снизили срок и определили рабочим на шахту в Инте. После этого его семья в полном составе переехала к нему.

Десятый класс Урбанский заканчивал в средней школе города Инта. Учился хорошо. Помимо учебы увлекался акробатикой и показывал неплохие результаты в этом виде спорта. Кроме этого, он прекрасно читал стихи и часто выступал с ними на различных торжественных мероприятиях. Особенно удавались ему стихи Владимира Маяковского. Однако большого желания посвятить себя драматическому искусству у Урбанского тогда не было. Именно поэтому в 1950 году он сначала поступил в Московский автодорожный институт, затем оттуда перевелся в горный. Именно в последнем творческие устремления Урбанского внезапно нашли себе достойное применение – он стал активным участником художественной самодеятельности, впервые задумался об актерской карьере. В конце концов эти мысли и привели его в Школу-студию МХАТ.

По словам очевидцев, первые два года учебы в студии талант Урбанского был почти не заметен. Лишь на третьем курсе он «ожил», стал намного смелее и ярче. По словам его однокурсника Олега Табакова: «Урбанский был похож на шахтера, каким его тогда изображали на плакатах, в кино, в театре: здоровый, кудрявый, белозубый».