На литературных перекрестках - Николай Иванович Анов

о задачах выборных советских органов, они должны были заменить ревкомы. Кто-то из сидевших в заднем ряду зрительного зала задал вопрос докладчику:

— Скажите, пожалуйста, мы обязаны выбирать депутатов только открытым голосованием или имеем право голосовать тайно? Может быть, докладчик ответит на этот вопрос поподробнее?

— Постараюсь объяснить, — ответил Павел Петрович, — хотя, как мне кажется, для большинства собравшихся выдвинутый вопрос чрезвычайно прост. Как известно, наша партия при всех выборах всегда стояла и сейчас стоит за тайное голосование. Но сейчас идет открытая борьба — одни граждане открыто с оружием в руках выступают за советскую власть. Другие — так же против советской власти. Втихомолку играть, как здесь предложил очень осторожный обыватель, не годится.

Голосование за кандидатов шло по списку, но каждого обсуждали отдельно. Все проходило довольно гладко, но когда назвали фамилию, если память мне не изменяет, Пенькова, в зале послышался недовольный гул. Кто-то крикнул:

— Не надо! Вычеркнуть!

— Выбросить! Выбросить!

Павел Петрович дождался тишины. Заговорил он тихо, отлично понимая, что чем тише говорит оратор, тем внимательнее его слушают.

— Мне кажется, подавляющее большинство здесь присутствующих довольно хорошо знает товарища Пенькова, как отличного коммуниста. Уважением пользуется, человек абсолютно честный… Здесь раздались голоса с требованием вычеркнуть его фамилию. Кому-то это показалось удивительным, а я не удивился. В этом есть своя закономерность, хотя и очень печальная. Все вы знаете, какой пост занимает товарищ Пеньков. Он работает в коммунальном отделе и единолично ведает жилищными делами. А с жильем у нас очень и очень плохо. Все, что можно взять на учет, мы взяли. Городок маленький, раньше жило одиннадцать тысяч населения, а сейчас, вероятно, пятнадцать. И все идут к товарищу Пенькову. Обиженных уйма. Человек десятки раз просил освободить его от этой каторжной работы. Но кем заменить? Это такой неблагодарный участок, туда хоть ангела поставь, через неделю он в сатану превратится. Мне кажется, вычеркивать кандидатуру товарища Пенькова не следует. Личные обиды нужно забыть при таком важном деле, как выборы на съезд.

В зале раздались аплодисменты. Товарищ, сделавший отвод Пенькову, снял свое предложение.

Вместо уездного ревкома появился уисполком, но контрреволюция не спрятала свои когти. Уездная ЧК обнаружила заговор, арестовали человек пятнадцать служащих, среди них оказался и заведующий типографией Божко. За какие грехи его посадили, никто не знал.

Когда в типографию заглянул Павел Петрович, рабочие ему рассказали, какая гроза разразилась над головой заведующего.

— Вы бы там поговорили, в этой самой чеке, — попросил пожилой печатник. — Погоны прапорщика Божко носил, это верно, но при белых в политику не лез. Об этом весь город знает. Хоть кого спросите.

Павел Петрович ничего не пообещал печатнику, но через два дня Божко появился в типографии.

Жизнь в стране постепенно налаживалась. Все чаще и чаще агитаторы употребляли в докладах и беседах крылатые слова Ленина: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны».

Павел Петрович сделал доклад в Народном Доме о плане ГОЭЛРО на открытом партийном собрании. Его слушали, затаив дыхание. Коммунисты, простые люди верили каждому слову Бахеева. Интеллигенция не верила и слушала иронически. А тут еще получился неожиданный казус. Доклад начался хорошо и кончился бы, вероятно, так же, если бы не подвела электрическая люстра. Она начала потихоньку меркнуть и окончательно погасла в тот самый момент, когда Павел Петрович рисовал слушателям картину будущего — море света зальет нашу темную Россию! Оратору пришлось заканчивать свой доклад при церковных свечах. Их мигом притащили из соседнего собора.

Помню, мы собрались за кулисами театра гарнизонного клуба перед торжественным заседанием. В нетопленом помещении было очень холодно, все сидели в валенках и полушубках. Спичек ни у кого не было, и инженер Стольный, тщетно высекая искру кресалом, чтобы закурить самокрутку, заметил с ядовитой усмешкой:

— А вот когда доживем, даст бог, до полного коммунизма, тогда и вернемся благополучно к пещерному веку. Потомки наши не поверят даже, что существовала вот такая удобная штучка, как, например, эта электрическая лампочка. Простой стеклянный пузырек, внутри несколько проволочек, повернул выключатель и вдруг появился свет, как в библии.

Трут наконец затлел от искры, инженер прикурил, затянулся махорочным дымом и закончил:

— Ничуть не сомневаюсь, наше поколение будет жить при лучине, как жили нашли предки…

Стольный, европейски образованный инженер, в Сибирь попал случайно в годы колчаковщины с волной беженцев. Врагам нового строя, белым генералам, он не сочувствовал, так же, как и советской власти. Реакционных убеждений своих не скрывал, как «спец» аккуратно ходил на службу в Райзолото, где, ничего не делая, получал хороший паек и месячную зарплату, на которую можно было купить на барахолке коробок спичек.

Бахеев пропустил мимо ушей «пещерный век» и с присущей ему мягкостью заговорил о великих возможностях, которые открывает перед коммунизмом электрификация.

Стольный ответил:

— На прошлой неделе я слышал ваше выступление в Народном доме. Начали вы с лампочки Эдисона, а доклад свелся к церковной свече.

Мне трудно сейчас вспомнить, как возражал Бахеев инженеру. Но говорил он, видимо, убедительно, потому что Стольный начал сердиться и с явным раздражением сказал:

— Вы, Павел Петрович, великий фантазер и мечтатель, с вами спорить невозможно.

— Фантазия тоже для революционера вещь необходимая, — ответил Бахеев, — а без мечты вообще могут жить только животные.

…После этого памятного спора между Павлом Петровичем Бахеевым и инженером Стольным прошло, примерно, три десятилетия. За это время Усть-Каменогорск неузнаваемо изменился. На Аблакетке выросла грандиозная плотина, которая должна была поднять иртышскую воду.

В тот день, когда я поднялся на верхушку плотины и увидел монтаж сказочных турбин, о которых раньше можно было только мечтать, мне невольно вспомнился первый председатель Усть-Каменогорского укома партии Бахеев и заядлый скептик инженер Стольный. В памяти моей остались последние слова Павла Петровича:

«Фантазия для революционера вещь необходимая, а без мечты могут жить только животные».

Я запомнил эти слова. Их сказал не только первый руководитель усть-каменогорских коммунистов. Их сказал великий фантазер писатель Бажов, сказочник и поэт, создатель знаменитой «Малахитовой шкатулки», ныне переведенной на вьетнамский, бирманский, японский, французский, английский, немецкий, болгарский языки, на языки многих других народов.

ИСТОРИЯ ДВУХ ПИСЕМ

Впервые