Олимпиец - Брайан Глэнвилл

Джил. Меня интересует бег, а не победы на конкурсах красоты!

Сэм. Будь такие конкурсы среди бегунов, ты бы всегда на них побеждала.

Джил. Убеждать вас бесполезно. Всё равно не поверите, что женщина может быть предана спорту.

Сэм (снова обнимая её). Да верю я в это. Если бы каждый бегун был предан спорту, как ты, если бы Алан был предан ему, как ты…

Алан. Ну вот, опять за своё.

Сэм. Он бы выиграл не только бронзовую медаль.

Джил. Только?

Сэм. Он бы стал самым выдающимся спринтером нашего времени.

Айк (насмешливо, с американским акцентом). Самым быстрым человеком в мире.

Алан. Не хотел вас слушать, так мне и надо.

Сэм. На шанс у тебя был. Ты ведь начинал у меня тренироваться. Я был готов работать с тобой.

Алан. Зачем сейчас об этом говорить?

Сэм (как бы декламируя). В жизни мужчины бывают приливы и отливы.

Айк. Но время–то упущено, да, Алан?

Алан. Безвозвратно. Ничего, Сэм, домой я вас всё равно довезу.

Сэм. В твоей ракете? Боюсь, этот транспорт не по мне.

Алан. Тогда я возьму в машину Джил.

Сэм (обнимая Джил). Мою куколку? Не доверяю её тебе ни на минуту.

Айк. Когда Алан стал бегать медленнее, он купил скоростную машину.

Алан. Тонко подмечено.

Алан открывает дверцу спортивной машины, садится за руль, а Сэм, взглянув с гримасой на остальных, садится с другой стороны. Айк и Джил забираются в «Кортину» спереди, а Том — сзади.

Сэм. Ах, ничто не сравнится со скоростью человеческого бега!

Машины отъезжают.

Она — девушка серьёзная, это для неё самое подходящее слово. Не скучная или без юмора, не тупая, а серьёзная. Про Айка этого не скажешь, он относится серьёзно только к бегу. К своему бегу. Его мало волнует судьба других бегунов, всей лёгкой атлетики, то, как нами помыкают. Он не входит ни в какие комитеты, его нужно сильно уговаривать что–то подписать, и люди иногда сердятся на него. И я тоже.

Как повезло Айку, что он встретил Джил; к его возможностям она относится не менее серьёзно, чем он сам. Ему повезло вдвойне — ведь и сама по себе она прелесть. Я и сам на неё заглядывался, но меня остановила её серьёзность; она не из тех, с кем быстро сходишься в поездках, не для лёгких интрижек. Когда она меня отшила, в голосе слышался упрёк: «А-лан!» — и это тем обиднее, что она явно чувственна.

Было интересно наблюдать в Олимпийской деревне за влюблённым Айком, он ходил с таким отрешённым видом, в глазах дурман. Было ясно, что он думает не о рекордах, не о времени на круге. Хотелось посмотреть, как к этому отнесётся Сэм, и поначалу тот не выказывал недовольства. Ведь Джил с готовностью покорилась. Подчинила свои интересы интересам Айка, чтобы вместе тренироваться и быть рядом во время зарубежных поездок. Наверное, она из тех девушек, которые хотят принести себя в жертву какому–нибудь идеалу, желательно воплощённому в мужчине.

Как–то мы вместе наблюдали за его бегом — он захватил её целиком, она смотрела на Айка как завороженная, мне даже стало завидно, а она сказала: «Разве не великолепно он бежит?» Но и он обожал её. Не только в Риме, в последнем случае, некоторое время. Они оба были окружены тем особым ореолом, какой витает над влюблёнными. Рядом с ними ты чувствовал себя лишним.

Сэм, как я уже говорил, Джил принял, хотя вообще бегуний недолюбливал. Может, он понял, что тут его карта бита. Он часто говорит Айку в присутствии Джил: «Айк, ты уже победил на Олимпийских играх. Ты привёз из Рима кое–что подороже медали». На лице Айка — неуловимая улыбка, он смотрит на Джил, встречается с ней взглядом и снова улыбается — теперь уже ей.

Мы не занимались любовью в Риме. Кто–нибудь всегда был в моей или в её комнате, на женскую половину вообще попасть не просто. К тому же мы не хотели, чтобы первый раз всё было в спешке, когда приходится прислушиваться, нет ли кого у двери. Иногда это бывало даже забавно, но не с Джил, я знал: этим всё можно испортить.

Прилетев в Англию, команда остановилась на ночь в Ланкастер — Гейт, я и не думал, что всё случится именно там. В комнатах селили по два человека, я оказался с Аланом, все то и дело сновали из комнаты в комнату. На всё вышло непроизвольно, может, потому, что нам обоим этого очень хотелось.

Я за чем–то пошёл наверх — мой номер был на первом этаже — и когда поднялся на площадку второго этажа, из коридора появилась Джил. Вокруг никого не было. Мы посмотрели друг на друга, поцеловались, и вдруг поняли, что больше ждать не можем. Я быстро провёл её в свою комнату — знал, что Алан в баре, — а когда мы вошли, запер дверь на ключ. Так хорошо мне ещё никогда не было…

Когда она на три недели уехала на север, мне было плохо, как никогда. Я терзался из–за всего вдвойне. Не знаю, что было хуже — разлука с Джил или воспоминания о том, что случилось но Олимпиаде; ведь когда Джил была рядом, я был словно под анастезией, не чувствовал никакой боли. Я тогда тренировался, как дьявол, сперва залечивал ногу, потом снова в лесопарк — отвлечься мне было больше нечем. Я удивил даже Сэма, он и не догадывался о причине.

Он меня здорово поддержал в тот момент, подбадривал как мог, говорил, что теперь моя ближайшая цель — мировой рекорд: ведь до следующей Олимпиады четыре года. Конечно, я хотел отнять рекорд у Брэка, но я и раньше побеждал его и что я, собственно, докажу, если обгоню его ещё раз? Вот если бы я победил его в Риме…

Стен Линг добыл для Сэма спортзал, куда временами ходил и сам с другими ожиревшими бизнесменами. Частенько там занимались и спортсмены. Было смешно видеть Сэма среди серебристых штанг и плюшевых ковров в тех же потёртых джинсах и свитере, смотреть, как он гоняет старых толстяков. Наверное, Сэм согласился взять зал потому, что он стал для него финансовой базой — ведь со спортсменов он никогда не брал и гроша.

Мы с Джил собирались пожениться, договорились об этом ещё в Риме, и она решила перебраться в Лондон, устроиться учительницей. Джил раньше преподавала в Манчестере. Я поехал знакомиться с её семьёй, все они мне понравились. Её старик чем–то напоминал моего, он был из текстильной фабрике. Два старших брата уже имели свои семьи, а мать походила на Джил, только была полнее. Очень спокойная, она то и дело приносила чай. Конечно, им трудно было смириться с мыслью о том, что Джил переедет в Лондон, но вообще–то люди оказались очень славные. Главное, они не стали её отговаривать.

В Лондоне она стала преподавать в школе около вокзала Кингз — Кросс. Сперва она жила вместе с нами в Хекни, и это было чудесно, но потом сняла квартиру в районе Камдентауна, ещё с двумя учительницами. Я сказал, что нам самим бы не худо снять квартиру, но Джил отказалась из–за родителей: сперва надо пожениться. Она тренировалась в лесопарке вместе со мной, Сэмом и остальными. Сэм был от неё в восторге. Вообще–то он не любил тренировать девушек, они у него обычно не задерживались, но Джил ему нравилась, и мне это было приятно.

«Британский бегун Айк Лоу женится на хорошенькой двадцатидвухлетней Джил Дейли, спринтере международного класса. Они объявили о своей помолвке вчера, но товарищи по команде предсказывали её уже после Римской олимпиады. Там Айк, главная надежда на победу в забеге на 1500 метров, выбыл из строя в полуфинале из–за растяжения мышцы. А Джил вышла в финал на 100 метров.

Торгового представителя Айка и учительницу Джил в Олимпийской деревне часто видели вместе. Сейчас они готовятся к Токио, к Олимпийским играм 1964 года, и вместе тренируются.

«Я знаю, что Айк может завоевать золотую медаль, — сказала Джил, переехавшая из Манчестера в Лондон. — Уверена, он победил бы и в Риме, если бы не травма».

«Джил мне очень помогает, — сказал уроженец Хекни Айк. — Бегун всегда поймёт другого бегуна».

А каковы спортивные планы Джил?

«В Токио мы хотим сделать дубль».

Вот что сказал мне Сэм: «Джил очень славная девушка, прелестная молодая женщина. Твоё желание жениться на ней естественно и благородно. Будь я помоложе, я бы и сам на ней женился! Если спортсмен женится, лучше всего ему выбрать жену из своего круга — она поймёт его преданность спорту, не обидится, что спорт у него на первом месте. Потому что им обоим известно — компромисса быть не может. Но на этом этапе надо как следует подумать; ведь бег и супружеская жизнь предъявляют разные требования, можно ли их примирить? Женщине нужен домашний очаг. Ей нужны дети. Всё это биологически оправдано. Это естественные человеческие стремления. Но спортсмен стремится к физическому совершенству, к развитию собственных возможностей. Как совместить её требования со своими? Есть риск потерпеть неудачу в том и другом.

Женитьба — большое искушение для спортсмена. Жизнь легкоатлета — одинокая жизнь, это давно известно. Со стороны она может казаться эгоистичной, но любое призвание требует определённых жертв. Гораздо легче жить в пригороде, ездить каждый день на работу, где от тебя не ждут никакой инициативы, чем быть легкоатлетом, который должен постоянно поддерживать прекрасную форму, постоянно закалять волю, принимать решения в каждом забеге.