Твоя половина мира - Евгений Прошкин

— Половина корней славянские, половина — германские. Сто лет назад нас бы не понял ни русский, ни немец.

Элен равнодушно хмыкнула и проверила время. Сервисной службы все не было.

По эстакаде продолжали нестись машины — яркие, вычурно раскрашенные “Самсунги”, авангардные “Мерседесы” и консервативные “Вольво”. Мимо, обдав теплым ветром, пролетел классический “Ролле”. Редкие водители замечали, что два похожих автомобиля у фальшборта — черный “Лексус-Т2” и темно-зеленый “Хам-мер” — совсем не одно и то же. Модный азиатский новодел и снятый с консервации прототип — морально устаревший, но тем-то и ценный.

Вероятно, атрибуты старины, как символы стабильности, привлекали людей всегда. При этом сама старина никого не интересовала. История — вещь скучная и к тому же слишком запутанная. Смутные времена уходят, за ними приходят еще более смутные, и кажется, что позади у человечества сплошная мгла, что жить по-настоящему оно начинает только сейчас, в твоем присутствии. Но пройдет еще сто лет, и потомок, заглянув в исторический справочник, повторит твою мысль дословно. Разве что на другом языке, знакомом тебе лишь по отдельным конструкциям.

— Альберт, но если ты такой могущественный... почему ты не обезвредишь этого психа? Натрави на него всех. Пусть его найдут и...

— Ищут. Почти два года ищут. И полиция, и спецслужбы, и Компании. Я надеялся, он уже сгинул, потому-то никто его и не может поймать... Но вчера мы убедились, что этот свихнувшийся форвард жив-здоров. Он в Москве, и он начал нас убивать.

— Вчера ты говорил “вы” и “я”, а сегодня — “мы”. Как же быстро ты с нами породнился...

— Не злорадствуй, Леночка. Когда почувствуешь сама, что завтра тебя может не стать... Причем вероятность этого варианта...

— Высока?..

Альберт медленно покивал.

— Для одиночки я мишень почти недоступная, но вот ведь как получается...

— А-а! Ты думал, что твоя очередь в конце? Придет безумный мужик, угрохает всех форвардов, избавит тебя от конкуренции... И ты со своим куцым однодневным станешь самым крутым. Да?!

Альберт опустил глаза и долго выковыривал новую подушечку. Справившись с упаковкой, он нехотя посмотрел на Элен.

— Да. Я так думал. Просто потому, что это логично. И ты бы на моем месте...

— Я на своем, Альберт. Значит, камеры я вешала для того, чтобы попытаться кого-то спасти. Козаса, в том числе. А ты вынудил меня сорвать задание, и в итоге Козас... а скоро и ты...

— Спасти?! Леночка, не будь дурой.

— Меня зовут Элен! — прошипела она.

— Ага... Спасти... — усмехнулся Альберт. — Каким образом? Объектив над дверью никого еще не спасал. Компании нужен только портрет. Меня волнует моя жизнь, Компанию даже это не волнует. Им безразлично, сколько народу он убьет, у них совсем другие цели. Они и тебя с радостью обменяют... не на Хагена, это нереально. Они отдадут твою жизнь за одну его фотографию.

— Хаген?.. Тиль Хаген?! Он форвард?.. Но ведь его каждый час показывают... Он же в розыске!

— Показывают... чьи-то морды гримированные. Фотографии для розыска взяты из его блога. А там фальшивки. И в архивах фальшивки. Во всех.

— Мистика...

— Никакой мистики. Везде одна и та же история, до жути тривиальная. Человек, имеющий доступ к базе, получал фото для подмены и деньги. Или услугу. Кто сразу не соглашался, на того давили.

— Услугу?..

— Из тех, что может оказать только форвард. Тиль Хаген хорош, я давно это слышал.

— Но в сети по-прежнему крутятся те фотографии...

— И будут крутиться. Зачем народ баламутить? Для большинства мы как привидения: вроде существуем, а вроде и нет. Правду о Хагене знают только те, кому положено. И потом... бесполезно все это, вот в чем дело. Его нельзя просто поймать. Его можно заманить в ловушку, но...

— Но сильный форвард увидит твою ловушку раньше, чем она придет тебе в голову, — закончила Элен. — А охрана? Приставить ко всем элементарную охрану, по несколько человек. За мной ты целый автобус посылал...

— Полушина, Максимова и Козаса охранять поздно. Остальных нужно еще разыскать. Если бы заранее... но кто же мог подумать...

— Ты думал о другом. Ждал, когда он уберет лишних родственников. Очень мило с твоей стороны.

— Люди работают, но я...

У него на ремне вдруг звякнул терминал. Альберт выслушал и сунул трубку обратно в чехол.

— Мартин Крафт, — пояснил он.

— Тот, что из Европы?

— Из Австралии.

— Ну и что у него?

— У Мартина?.. Ничего. — Альберт рассеянно потрогал себя за нос. — Две пули в голове. И ничего больше.

— Мсье Вермон!..

— Да... — Тиль подошел к стойке и принял у портье розовый гостиничный конверт.

— Передала девушка. Удивительной красоты. Тиль повертел письмо.

— Если собираетесь в город, я вызову для вас такси, — сказал портье. — Сегодня компания “Глобал” оплачивает по каждому счету полтора процента.

— Весьма любезно, — буркнул он. — Я как-нибудь сам.

Машину он остановил не сразу, а лишь пройдя два квартала. Так было разумнее.

— Сегодня полтора процента платит “Глобал”, — сообщил таксист.

— Счастлив, — отозвался Тиль, усаживаясь сзади. — Из каждого километра пятнадцать метров едем задаром...

— Едем, — подтвердил он. — Куда?

— Гостиница. Любая. Не выше трех звездочек.

— Трудная задача. Жена мне всегда говорит: “По дороге домой захвати йогурт”. Я всегда спрашиваю какой. Она всегда отвечает: “Выбери сам”.

— Н-да... и что?

— Все время покупаю разный. Надеюсь, когда-нибудь она с этим йогуртом определится. Вот, — таксист протянул через спинку пачку визиток, — решайте сами, они ничем не отличаются.

Тиль принялся перебирать карточки. Варианты казались равноценными, особых проблем нигде не предвиделось. Значит, наугад.

Наткнувшись на слово “ЗеИдег”, он помедлил.

— Что это значит?

— Если по-английски, то ударение на первый слог, а если по-французски, то на последний, — сказал водитель.

— Как переводится?

— Я не в курсе. Ну что, выбрали?

— “Селигер”. — Он произнес это по-французски, так было симпатичней.

Таксист доехал до перекрестка и свернул.

Некоторое время Тиль безучастно глядел в окно, затем достал бледно-розовый конверт и, положив его на колено, прижал сверху ладонью.

“Ты прочтешь письмо, не вскрывая. Потом вскроешь и прочтешь снова, глазами, чтобы убедиться. Да, Хаген, теперь ты знаешь. Я существую. Время пришло”.

У Тиля возникло ощущение, что за ним наблюдают, — как и тогда, в номере. Он нервно обернулся, посмотрел по сторонам. Вокруг ехали машины, вернее, это улица ехала назад, вращалась закольцованной лентой, а машины, то сближаясь, то отдаляясь, шатались на месте. Внутри сидели люди — поодиночке и по двое: трогали руль, шевелили губами, покачивались в такт неслышной музыке. Автора записки среди них не было.