Продавец времени - Евгения Витальевна Кретова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неждана остановилась у самого большого, главного из них.
В Тайных рядах нельзя ошибаться. Здесь разливают по склянкам болезни и запечатывают удачу, здесь льется рекой полынный отвар, а из-под полы можно приобрести пару щепоток запрещенной к продаже Соли. Здесь меняются судьбами и продают будущее. Один неверный шаг – и ты участник обмена. И выйти из него, не заплатив, не получится.
– Со своим пришла, за своим иду, – прошептала. И тонкая серебристая вуаль, соскользнув в губ подобно дыму, закрутилась вокруг девушки, опустилась на плечи и укрыла невидимым саваном.
Княжна прислушалась к заговоренному ветру, пробормотала:
– Где найти то, что вернет из Мо́рози?
И сразу сотни голосов всполошились, запричитали наперебой, подвизгивая: «Кто вернет!», «Что вернет?», «Из Морози!», «Она хочет кого-то вернуть из мира мертвых!», «Она отступница!». Последнее рассыпалось в ночном мраке подобно сухому гороху по полу.
– Не так, – отрезала девушка. Голоса сразу притихли, только ветер тревожил темный шелк магических шатров, сердито и резко хлопал покровами. Княжна покосилась на Серебряную звезду – та коснулась своими лучами ближайших сосен. – Не из мертвых забираю, из хво́рых.
На этот раз ей ответил один голос – скрипучий и едкий. Он шел откуда-то снизу, совсем рядом.
– От хвори снадобье не здесь искать надобно…
– Мне нужно от особой хвори, – Неждана упрямо стояла на своем, выискивала глазами тех, кто встретил ее в Тайных рядах и рискнул заговорить.
– Осо-обой? – все тот же старческий голос передразнил ее. – Ты хочешь сказать – про́клятой?
Неждана сглотнула горький комок – о том, что болезнь матери как-то связана с проклятьем, ей мысли приходили, но гнала она их от себя, все это время гнала. Сейчас же, сказанное невидимым магом, кем бы он ни был, казалось очевидным – мать не просто больна, на нее наложено проклятье, снять которое можно только иным проклятьем: подобное убивается подобным.
– Все так, – прошептала. – Помоги.
Сумрак вокруг опять ожил, забурлил на разные голоса: «Проклятье», «Надо знать, за что», «Осторож-жно!».
– Я не знаю, за что. Но могу поклясться кровью своей, что безвинно проклята!
Из темноты проступил силуэт низенькой и сгорбленной старухи: темное вдовье платье, шерстяной платок сбился с головы. Серая в ночном полумраке кожа сморщилась, а на изуродованном старостью лице выделялся нос и живые, совсем молодые глаза – пронизывающе-внимательные. Она снизу вверх испытующе смотрела на девушку, склонив к плечу голову. Седые космы неопрятной волной упали на глаза. Старуха убрала их, спрятав под платок.
– А знаешь ли ты, что будет, если ты ошибаешься?
Княжна вздрогнула, но проговорила упрямо:
– Безвинно. Только при свете полной луны оживает, а все остальное время – как спит наяву… Уж много лет как. Помоги!
Старуха пошамкала губами, продолжая изучать девушку. Скользнула взглядом по неприметному, многократно штопанному кафтану, хоть и изрядно потрепанному, но все еще добротному. По тонким сапожкам. Задержалась взглядом там, где Неждана прятала меч. С осуждением подняла глаза на девушку и вздохнула:
– От такой хвори не знаю, что тебе поможет. Но, – она поманила к себе пальцем, заставив девушку наклониться. Проговорила в самое ухо – изо рта кисло пахнуло табачным дымом и полынными травами. – Поговаривают, что на Ярмарку прибудет кудесник, открывший секрет особой соли. К нему сходи.
– А как узнаю я его, бабушка?
Та посмотрела на девушку с удивлением:
– Сердце подскажет, – и протянула ладонь.
Княжна, сообразив, достала из-за голенища кошель и вытащила из него пару мелких монет, отдала старухе – в Тайных рядах и совет – товар.
– Завтра приходи, – посоветовала старуха, пряча монеты за пояс.
И шагнув назад, растаяла в темноте, оставив девушку в одиночестве. Серебряная звезда поднималась все выше – время было на исходе. Постояв в нерешительности – идти ли искать кудесника и истратить последнюю щепотку Соли, или дождаться завтрашнего дня по совету старухи и найти его. Обитательница Тайных рядов обещала сказать, где его искать. Второй вариант казался все более надежным, чем ярче разгоралась Серебряная звезда и чем протяжнее становились вздохи неведомой нежити, что таилась в темноте, ожидая своего часа. Девушка уже чувствовала обращенные к ней глаза, тоскливые и голодные взгляды, холодный ветер, словно руки мертвеца, касался тела, забираясь под плотную ткань плаща.
Что-то холодное и липкое коснулось руки. С отвращением княжна одернула руку и отшатнулась – у ног загорелись гнилушечно-зеленым чьи-то злые глаза.
– За своим приходила, со своим ухожу! – пролепетала и, пятясь, побежала к выходу.
Что-то темное поднялось над землей, коснулось серебряного луча ночной звезды, принялось плести из нее лунное кружево – во мраке заблестел тонкий, опасно-красивый узор, в котором с коротким вскриком таяли чьи-то заблудившиеся души. Дыхание в груди княжны перехватило. Девушка бросилась бежать, сшибая углы и обрывая ленты у расставленных торговых рядов.
Остановилась лишь тогда, когда услышала голоса шатерников. Выдохнув, нахлобучила на глаза капюшон и пристроилась следом. Парень, шедший с краю, снова посмотрел на нее, на этот раз пристально и недоверчиво. Неждана подняла вверх руку, приложила палец к губам, в другой – протянула заготовленную монету и положила в раскрывшуюся ладонь парнишки. Тот кивнул, молча сунул в руки ящик с инструментами.
19
Неждана едва заставила себя заснуть той ночью – мысли то и дело возвращались к жуткой старухе с беззубым шамкающим проклятья ртом. Во сне она тянулась к горлу княжны, нависала над ней и, заглядывая в глаза, снова и снова спрашивала: «Поминаешь ли ты, на что идеш-шь?». Неждана задыхалась, просыпалась в холодном поту, но стоило прикрыть глаза, снова оказывалась посреди тревожного сна, снова боролась со старухой и повторяла, как молитву, что понимает. «Безвинная, кровью своей клянусь!».
Под утро, за мгновение до того, как во дворе запели первые петухи, старуха, наконец, отстала от девушки, выпрямилась над ней и потрясла длинным когтистым пальцем:
– Запомни!
Неждана подскочила в постели, тяжело отдышалась. За дверью похрапывала Леся. Внизу, в горнице, копошились кухарки, заводили утренние хлеба к княжескому завтраку. Переговаривались тихо, деловито – девушка слышала их успокаивающий говор, лившийся из открытого окна и понемногу успокаивалась сама.
Ей следовало отправиться на ярмарку, приглядеться, послушать разговоры купцов. А к вечеру вернуться к Тайным рядам за искомым. То, что она непременно найдет верное снадобье, она не сомневалась. Она была уверена, что и отец бы давно сыскал его, желай он на самом деле исцеления матери. Чернава же гасла день ото дня. И от того княжна готова была пойти на любой риск.
Поднявшись, быстро умылась и нарядилась – простой льняной сарафан, украшенный голубыми лентами, сорочка с кружевом, бирюзовые бусики вперемешку с мелким речным жемчугом. В косу вплела ленту персидского шелка, подвязала низкий девичий кокошник. Не для жениха, для князя – чтобы умилостивить и не дать повода приставить к ней на ярмарке соглядатая. Надев на ноги сапожки, топнула ногой для верности. За дверью, оборвав храп, заворочалась Леся, поскреблась в дверь:
– Княжна, пустишь?
Неждана отперла дверь, велела нести завтрак да поторапливаться. Служанка, обнаружив госпожу одетой, постыдилась спорить, сноровито убрала огарок свечи, оправила перины и убежала вниз. Отослав служанку, княжна выдохнула. Отодвинув подушки и достала из тайника между перинами крохотную склянку, поднесла ее к глазам – внутри поблескивали крупицы Соли. Тонкий дымок поднимался от них, клубился внутри закрытого пузырька. Такую большую ценность Неждана не оставила бы в комнате ни под страхом смерти, ни под другим наказанием – пузырек всегда носила на шее, спрятав под исподней рубашкой. Так и сейчас, оглядевшись на дверь и убедившись, что никто не ворвется к ней в светелку, перекинула темный шнурок через голову и спрятала склянку за пазухой. Подумав, достала из сундука лакомник[3], проверила монеты – их оказалось немного,
