Мемориал августа 1991 - Андрей Александрович Прокофьев

своим глазам, не верила своим и Карина Карловна. Прибор Эди действительно вырос почти втрое, без участия доктора Шабанеуса. Эдуард сиял от удовольствия, разглядывая свое достоинство. Карина Карловна, обалдевшая не меньше, не могла отвести глаз, восхищаясь размером возбужденного достоинства, которое видела до этого в несколько ином виде.

– Эдя что замерз. Давай испытаем твой прибор. Я уже не могу ждать.

Карина Карловна быстро улеглась на кровать, согнула ноги в коленях кверху, открыв полный доступ в себя для Эдуарда. Тот заурчал от вида долгожданного в сегодняшний день подарка судьбы. Жадно ввел свой обновленный прибор в гостеприимное лоно Карины Карловны. Ощущения вознесли его на вершину, размер проникал в Карину невероятно глубоко. Карина Карловна извивалась от удовольствия, Эдя от этого испытывал невиданное до этого блаженство: ‘’наконец-то, наконец-то‘’– думал он про себя. Привычные тридцать секунд длились уже, как минимум три минуты, и Эдуард понял, что народился заново. Покрывало прилипло к спине Карины Карловны, она покрасневшая, вспотевшая, не стесняясь громко кричала.

– ‘’Еще Эдя, не останавливайся Эдя, глубже, еще глубже Эдя‘’.

Профессор Смышляев, прячась за афишную тумбу, ожидал появления товарища Калакакина, который, несомненно, должен появиться здесь. Знакомая долговязая фигура показалась из-за угла, и профессор вздохнул свободно. Теперь он здесь, по крайней мере, не один.

Чтобы выбраться из кошмара, ему нужен Калакакин и, по всей видимости, тот сумасшедший, что хотел вернуть свою корову. Скорее даже этот второй, но здесь ли он? Калакакин здесь, значит здесь и Карина Карловна…

…Проснувшись утром, профессор не узнал свою квартиру. Расположение и количество комнат в девять штук оставалось прежним, а вот все остальное, извольте. Профессор долго тряс головой, запихивал ее под струю холодной воды, но кошмар и не собирался его оставлять. Выглянув за дверь, он увидел, что убранство подъезда поменялось. Выбравшись на балкончик с ажурно-коваными ограждениями, профессор понял, что и вокруг дома происходит чужеродное действо.

– Я-то, как сюда попал, для чего и зачем? – спрашивал он сам себя, – Вроде никогда и ничего подобного не было, неужели такие штуки могут быть заразными.

Собрав свои эмоции в кулак, профессор спокойно отправился на кухню, чтобы перекусить. К его радости продукты были. Он основательно подкрепился, хотя и всухомятку. Деньги в карманах брюк тоже имелись, они, как и все остальное изменили облик, но деньги есть деньги, свое назначение они не утратили, а это главное.

– Нужно найти Калакакина, Карину, и что самое важное, этого идиота с коровой.

Профессор обстоятельно наметил план действий.

– Калакакин сто процентов на своем месте. Вполне, может быть, там и этот с коровой. Справки ему были нужны туда, Карина Карловна, впрочем, это не так важно.

Профессор убедил себя, затем все же суеверно, что-то прошептал наудачу.

– Нет, не мог я здесь один оказаться – сказал он себе еще раз.

Эдуард Арсеньевич с опаской направлялся на службу. Он не знал, чем он должен заниматься, как ему себя вести, о чем говорить. От этого голова Эдуарда гудела роем растревоженных пчел, превозмогая мысли не самого веселого свойства. Не дойдя сотню метров до исполкома, он услышал тихий шепот со стороны тумбы с рваными объявлениями и афишами.

– Эдуард Арсеньевич остановитесь.

Эдуард решил, что это ему послышалось, внутри напряженной и без того головы, но голос прозвучал сильнее и четче.

– Товарищ Калакакин подождите.

От слова товарищ, Эдуард Арсеньевич немедленно остановился, и сначала не узнал человека, который робко оглядываясь по сторонам, подходил к нему. Только сблизившись на расстояние в пару метров, он понял, что это профессор Смышляев Иннокентий Иванович.

– Профессор это вы, какое счастье! Вы должны мне помочь вернуться домой. Я вас Христом богом прошу – Эдуард, забыв обо всем на свете, схватил профессора за рукав.

– Только тише про Христа бога, вы все-таки служащий исполкома.

– Понял, все понял, дорогой профессор – мямлил Эдуард, опустив рукав профессора.

– Вы на службу, правильно я понимаю?

– Да, иду туда, у меня нет, по всей видимости, другого выбора. Если я не пойду, то тогда не знаю, что вообще будет. Я не знаю, вот и иду, в этот исполком на трясущихся ногах.

– Ничего, мой дорогой, вы все правильно делаете. Идите пока что туда, работайте на благо отечества, а потом решим и что-нибудь придумаем. Скажите Эдуард Арсеньевич, а вы не видели здесь некого гражданина, который хочет вернуть свою корову?

Профессор говорил спокойно, но все же иногда бросал свой взгляд украдкой по сторонам.

– А вы откуда Иннокентий Иванович знаете про этого человека? – изумился Эдуард Арсеньевич.

– Знаю, милейший Эдуард Арсеньевич.

– Я вместе с ним оказался здесь, прямо из нашего здания ‘’Грядущего общества‘’ – громко произнес Эдуард.

– Тихо, прошу вас тихо. Какое еще ‘’Грядущее общество‘’. Нужно быть очень осторожными если мы все хотим вернуться в благословенное время, этого самого ‘’Грядущего общества‘’. Еще нужно отыскать этого с коровой. Я думаю, что от того сможет ли он вернуть корову, зависит наша с вами участь.

– Еще Карина Карловна – прошептал Эдуард.

– Вы ее видели? – спросил профессор.

– Не только видел, но и …

– Очень рад, но это собственно не так важно.

– Дорогой профессор, так что с этой коровой, мы точно избавимся от кошмара? И почему мы связаны с его коровой?

– Еще не знаю, Эдуард Арсеньевич, но чувствую это.

– Скажите профессор, то мне уже нужно идти – Эдуард Арсеньевич глянул на дверь исполкома.

– Если мы вернемся, то может что-то сохраниться из этого действа?

Профессор изумлено посмотрел на Эдуарда Арсеньевича.

– Что-то с вами произошло положительное. Я правильно понимаю? – спросил профессор.

– Я потом расскажу, мне нужно идти, простите профессор. Да, кстати, вот вам наш с Кариной Карловной адрес. Улица двадцать пятого октября, дом восемь, квартира пять.

– Вот вам мой – профессор вручил Эдуарду, заранее приготовленный листочек, на котором значилось. Улица Свободного труда пятнадцать, квартира три, И. И. Смышляев, доктор невролог.

…Где провел ночь Андрей Кусков, он же Рыжая борода, осталось в полном мраке неизвестности. Только утром, ближе к десяти часам, когда метель начала гонять снежные круговерти, а морозец, принесенный движением воздуха, стал ощущаться на щеках и носах, Рыжая борода похожий на потрепанного неурядицами крестьянина в сером тулупе, огромных валенках со снежным инеем в рыжей бороде, появился в исполкоме. Он долго отряхивался от снега, мельком поглядывал на суровый облик бабы Фроси. Та в свою очередь, хорошо запомнив неприятную личность, поглядывала на него с подозрительным прищуром, что-то беззвучно собирая себе под нос своим морщинистым ртом. Остальные не обращали на Рыжую бороду никакого внимания, и очень скоро он освоился, тем более мелкий мужичонка, воняющий чем-то вроде козлятины, завел с Рыжей бородой разговор.

– Братец, как мне в имущественный отдел попасть.

– Мне тоже туда надо – ответил Рыжая борода.

– У тебя что случилось? Мне вот нужно насчет землицы решить. Наш комитет не хочет мою