Инферняня (СИ) - Лилия Касмасова

— Как хочешь.

На кровати, где заснеженными Андами громоздились подушки, Петера не было. Почему‑то меня это уже не удивило.

Потолок. Пусто. Под кроватями. Никого. В ванной комнате и внутри самой ванны — ноль.

На подоконнике за шторами! Нет.

Я начала тихо нервничать. Вышла в гостиную.

— Томас, ты не видел Петера? — а сама быстро окидываю взглядом и эту комнату.

— Нет, — он обеспокоенно вскочил.

Может, за телевизором? Я ринулась туда — пусто.

— Когда ты вышла завтракать, он оставался в спальне? — полуутвердительно сказал Томас.

— Ну да.

— Тогда зачем ты его ищешь тут?

— Потому что там его нет! — я почувствовала, что из моих глаз вот — вот брызнут слезы.

Томас ушел в спальню. Я за ним. Мы снова осмотрели каждый сантиметр спальни. Окна оставались зашторены и закрыты — с вечера.

— Наверное, он все же вышел из спальни в гостиную, — сказала я.

— Я бы не пропустил, если бы эта дверь открылась.

— А… А может, он просто пожелал очутиться где‑нибудь, вот и все…

— Боги не могут просто желанием перемещать самих себя, только вещи… Твой? — Томас поднял с пола у окна полосатый кофейно — синий шелковый шарф. — Ты вчера вроде была без шарфа?

— Не мой, — сказала я. — Может, предыдущий жилец забыл.

— Нет, вечером шарфа здесь не было, — твердо сказал Томас. — Я осмотрел весь номер, прежде чем вы с Петером зашли.

Дрожащим голосом я сказала:

— Это же не гарпии?

— Конечно нет.

Томас сунул шарф в карман, присмотрелся к окну:

— Точно.

— Что? — я подскочила к нему.

Он показал на поднятый шпингалет:

— Окно всего лишь прикрыто, — и он открыл створку и мы выглянули наружу.

Перед нами раскинулся Нью — Йорк. В утреннем светло — сером небе никого вроде гарпий или человека в сандалиях не было. Тихо жужжа, летел вертолет, сине — перламутровый, с золотой полосой вдоль корпуса — он удалялся от гостиницы.

— Похитители могли быть на вертолете? — проговорила я.

— Могли. На крыше есть вертолетная площадка.

— Может, это они? — я показала в сторону уже скрывшегося за зданиями вертолета.

Томас не ответил, он размышлял о своем:

— Задвижку можно открыть только изнутри, а вчера она была заперта.

— И я ее не открывала, — сказала я.

— Естественно, — сказал Томас. — Ее открыл похититель, но как он это сделал снаружи? — он осматривал раму.

— Что? — спросила я.

— Ничего. М — да.

Он высунулся в раскрытое окно и, развернувшись, поглядел куда‑то наверх:

— Ну надо же!

— Что? — обеспокоилась я.

— Веревочная лестница, — сказал он, — которая заканчивается этажа на два выше нашего.

— И что это значит?

Он не ответил, вернулся внутрь комнаты, раскрыл телефон, щелкнул парой кнопок и быстро — быстро стал докладывать:

— Томас Дабкин, — он вскинул руку с часами. — Между девятью и девятью тридцатью из спальни номера 1108 отеля «Ритц — Карлтон» был похищен полубог не более полугода отроду, около года по выращенности, Петер Гермес Олимпус. Обстоятельства: одно окно оказалось…

Он продолжал говорить и говорить, и делать паузы, когда ему что‑то отвечали, но я уже ничего не слышала, я просто сползла на пол и зарыдала. Бедный маленький Петер! Где же он теперь?! С кем?! Ах — хы — ы-ы…

Томас, докладывая в трубку, присел на корточки, обнял меня за плечи. Я уткнулась ему в плечо и вымочила слезами пиджак.

Томас закрыл телефон, усадил меня на кровать, вытащил белый платок и вытер мне щеки.

— С ним не случится ничего страшного. Вот увидишь. Я — на вертолетную площадку. Вдруг там остались еще следы.

— Томас, — я схватила его за рукав, едва он встал. — А вдруг это его мать? Вдруг она его похитила? Если Гермес выигрывает все суды, то может, это ее лишили прав на Петера? А она богатая, и не может смириться…

— Ты о Вивиан Джемисон?

— И на фотографии она какая‑то грустная…

— Да может, она вообще ни при чем! А Гермес просто ребячился! И потом, она публичный человек, всегда на виду. Будь у нее сын, это было бы известно. Да и беременность ее была бы засвечена во всех журналах!

— Но…

— Это маловероятно, — Томас снова достал мобильный, выбрал какого‑то абонента: — Боб. Привет. Выясни, кто жена Гермеса Олимпуса.

Я дернула Томаса за рукав. Он договорил:

— Боб, ты можешь проверить, сталкивались ли когда‑либо Гермес Олимпус и Вивиан Джемисон? Да, она самая. Да. Хорошо. — Томас вышел, крикнул из гостиной: — Не уходи пока.

А я вспомнила, что Вивиан часто носит летние шарфы!

А еще, Петер на нее похож: у него ее глаза — карие, большие, и всегда будто слегка удивленные.

А еще. Что‑то она пропала из светских хроник в этом году и я не слышала, что она снимается хоть в какой‑нибудь картине! Где, спрашивается, она пропадала?

А еще!!! Петер заплакал, увидев Джемисон в рекламе! Не крем ему был нужен, а она!

Я собралась вывалить все эти доказательства на Томаса, когда он вернется. А пока можно пойти умыться.

Томас вернулся и сообщил, что на вертолетной площадке не обнаружил ничего интересного. Зато Боб раздобыл ему сведения (из диспетчерского компьютера!), кто за последний час улетел с площадки отеля. Один арабский шейх полетел по магазинам и один известный режиссер — а конкретно сам Ричард Швайгер! — приземлился, спустился в гостиницу, сразу вернулся и сказал, что ошибся адресом (он сам был за штурвалом или как там называется руль у вертолета), и тут же улетел. Куда — неизвестно.

Все мои доказательства насчет Вивиан Томас отмел не вполне убедительными контрдоказательствами, типа «Сотни тысяч женщин и даже мужчин на планете Земля любят полосатые шарфы», «У не менее многих карие глаза», а «в журналах она не появлялась, потому, что просто рейтинг ее упал, и вообще, ты что, все без исключения журналы читаешь»!

И «дети разве не плачут часто — по поводу и без»?

— Ну а у тебя‑то есть какие‑нибудь мысли? — надулась я в ответ на все это.

— Думаю, шарф обронил похититель, — сказал он.

Тоже мне новость!

— Шпингалет открыл снаружи непонятно каким образом, — продолжал Томас. — И зачем‑то повесил лестницу, которой было невозможно воспользоваться, чтобы проникнуть сюда.

— Все «непонятно» и «невозможно», — сказала я язвительно.

— Именно так, — ответил он спокойно.

— А знаешь, — вдруг вспомнила я. — Тут же Грыыхоруу живет, он мог что‑то видеть! А, ты его не знаешь…

— Знаю, — сказал Томас. — И я уже узнал, что он не живет здесь, он останавливался на несколько часов, вчера, чтобы порепетировать перед актерскими курсами. А после них уехал на работу.