Мао Цзэдун и его наследники - Федор Бурлацкий

Линь Бяо был молодым военачальником среди тогдашнего высшего командного состава армии. Выпускник военной академии Вампу, он после 1927 года быстро вырос до командира батальона и полка. С 1931 года он командовал 1-м корпусом Красной армии, отличавшимся большой мобильностью и поэтому отлично подходившим для маневров на окружение и обход. Как отмечает Отто Браун, Линь Бяо, без сомнения, был блестящим тактиком партизанской и маневренной войны. Других форм ведения войны он не признавал. В политическом отношении это был «белый лист», на котором Мао мог писать все что угодно.

Особое место в руководстве КПК занимали Кан Шэн и Чэнь Бода, хотя последний в свое время получил партийное взыскание за проповедь троцкизма.

Главный ученый секретарь Мао Цзэдуна — Чэнь Бода, как о нем пишет Владимиров, — толстоватый, неуклюжий человек в очках, с несоразмерно большими ушами и глубоко, поставленными глазами. По отзывам товарными и личному впечатлению Владимирова, Чэнь Бода — хитрый и способный деятель. В отличие от Кан Шэна, у него широкие знакомства и много друзей. Чэнь Бода в 20-х годах закончил институт имени Сунь Ятсена в Москве. Обладая незаурядными способностями, он в 30-х годах выступал со статьями по теории марксизма и преподавал философию.

Чэнь Бода на добрых 30 лет стал правой рукой Мао Цзэдуна в идеологических вопросах, редактировал его речи и труды и «подгонял» их под научную теорию. Рассказывают, что Мао, закончив написацие очередной статьи или выступления, передавал их Чэню со словами: «А теперь добавь сюда марксизм»…

Что касается Кан Шэна, то он занимал в Яньани пост шефа цинбаоцзюй — начальника управления информационной службы освобожденных районов Китая, объединяющей функции органов разведки, контрразведки, суда, прокуратуры, информации. Он возглавлял комиссию по проверке кадров и оргкомитет по подготовке и проведению кампании «чжэнфын» («исправление стиля работы»), начавшейся в мае 1941 года. Кан Шэн сыграл особую роль в Яньани в период чисток партии, направленных против коммунистов-интернационалистов. Когда думаешь о Кан Шэне, невольно вспоминается сходная с ним классическая фигура Фуше, этого «вечного министра» при режиме Наполеона и других режимах того времени. Стефан Цвейг в своем блестящем трактате пророчески писал о том, что именно такие деятели будут играть все большую роль в политической жизни нашего века: «В реальной, подлинной жизни, в области действия политических сил решающее значение имеют — и это надо подчеркнуть, чтобы предостеречь от любых видов политической доверчивости, — не выдающиеся умы, не носители чистых идей, а гораздо более низменная, но более ловкая порода — закулисные деятели»3. Кан Шэн, несомненно, из этой породы!

Владимиров выделяет Гао Гана среди других руководителей КПК. Он приветлив и правдив. Держит себя независимо. Это один из последовательных интернационалистов.

Записи Владимирова дают яркое представление о методах, с помощью которых Мао управлял своей группой. Мао не сходится близко с ее членами. Владимиров свидетельствует, что у Мао не было друзей. Были только нужные люди, ибо для него имеет ценность лишь тот, кто ему необходим сейчас. Его поглощает власть.

Взаимоотношения между людьми, окружавшими Мао, не так просты и однозначны. Возникновение группировки Мао — результат не только усилий самого Мао Цзэдуна, но и объективной борьбы внутри КПК. Не только Мао шел к группе, но и группа шла к нему. Она нуждалась в лидере — и для своего возвышения, и (как мы увидим) для осуществления определенной суммы идей в области партийного, военного, национального строительства.

Наиболее симптоматичен переход Чжоу Эньлая в маоистскую группировку. Чжоу Эньлай во многих отношениях был более известным руководителем в КПК, чем Мао, особенно в 20-х годах. То, что Чжоу Эньлай счел возможным и необходимым уже во второй половине 30-х годов примкнуть к Мао Цзэдуну, свидетельствует и о растущей силе влияния последнего, и о растущем сближении позиций, особенно в вопросах о национальной специфике КПК, как и о специфичности задач революции в Китае, о роли крестьянства в ней и аграрной проблемы и др.

Иначе выглядит сотрудничество Мао с Кан Шэном. Люди типа Кан Шэна — слепые и безжалостные проводники любой политики любыми средствами — больше всего нуждаются в твердом хозяине. И, по-видимому, Кан Шэн рано уловил в Мао Цзэдуне именно эти качества. Он уверовал в Мао и стал правой рукой в осуществлении его самых тайных и самых жестоких акций. Кан Шэн особенно близко сошелся с Мао Цзэдуном на почве антисоветизма. Как заядлый националист, он ненавидел КПСС и считал себя национально униженным тем, что китайским коммунистам приходилось прибегать к ее помощи и использовать ее опыт.

Большой удачей явилось для Мао Цзэдуна привлечение на свою сторону Лю Шаоци, который сам имел достаточно солидный вес в партии и был способен восполнить пробелы марксистского образования Мао, теснее связать КПК с рабочим движением Китая (об этом деятеле мы еще расскажем подробнее дальше).

Мао зорко присматривался к каждому члену группы, тщательно следил за их поведением, не допуская сговора между участниками за своей спиной, натравливая одного на другого, пресекая неповиновение, улаживая обиды, ставя каждого на свое место. Особенно он не терпел рядом с собой деятелей, претендовавших на роль теоретиков. Лишь некоторые, подобно Лю Шаоци, еще продолжали сохранять подобие самостоятельности в теоретической работе, публиковать свои труды, но и то при непременном признании верховного идеологического приоритета Мао.

От Мао Цзэдуна требовались огромные усилия, чтобы сплотить этот довольно разнохарактерный коллектив людей, противопоставить его другим группировкам в КПК, подчинить эти группировки и утвердить какое-то единство, каждый раз заново преодолевая внутренние противоречия в своей группе, колебания, сомнения отдельных ее представителей, более ориентировавшихся на интернациональный опыт социализма, более прочно стоявших на позициях марксизма-ленинизма. В самой группе уже тогда были заложены все основания для ее будущих внутренних расколов, для борьбы между различными ее участниками при столкновении разных политических линий и представлений по идеологическим вопросам перед лицом новых проблем.

Какими же средствами насаждалось господство Мао Цзэдуна и его группы? Быть может, речь шла исключительно об идейной борьбе, направленной на выработку более эффективной стратегии и тактики, на более основательный учет специфических условий Китая и исторического момента, на творческое применение марксизма-ленинизма к условиям полуфеодальной, полуколониальной страны? Вот что мы читаем у П. П. Владимирова: «Зимой 1942 года в Яньани развернулась широкая кампания (фактически эта кампания началась раньше — в мае 1941 г. — Ф. Б.) за „исправление стилей работы“, или, как ее еще иначе называли, „борьба за упорядочение трех стилей“, то есть партийного стиля, стиля в образовании и литературного стиля»4. Эта кампания получила наименование «чжэнфын». Руководство КПК придавало «чжэнфыну» исключительное значение. Инициатором кампании был лично Мао.