Земное счастье - Гоар Маркосян-Каспер

— Почему?

— Ведь ей предстоит пережить еще одно потрясение, осознать, что она изменила памяти… И первое движение — быть подальше, не видеть, не слышать. Уже позднее придет другое — понимание, что еще не все потеряно, и можно снова искать и найти. Пусть не гармонию, но партнера.

— Психолог, — сказал Дан. — Ты бы лучше романы писал, а не болтался по всяким Эдурам. Ладно, допустим, все изложено верно. Но в таком случае тут, на Земле, подходящего человека нет.

— Ну почему же? Один есть.

— Кто это?

— Мит.

— У Мита высшая ступень? — спросил Дан.

— Да.

— Я не уверен, что Дина ему нравится. Как женщина, я имею в виду.

— Боже мой, Дан! Нашел проблему! Это не имеет ровно никакого значения. Ты что, забыл о наших заповедях? Он же бакн. Главное, чтобы он был ей приятен. Но как это выяснить? Она ведь о таких вещах не думает, так что не разберешь…

— Поди угадай. Желания женщины не менее неисповедимы, чем пути господни. Если не более, — вздохнул Дан. — Впрочем, мне кажется, он ей вполне симпатичен. Не знаю, правда, настолько ли, чтобы пойти на такой шаг.

— Все зависит от обстановки. Атмосферы. Бедняжка столько лет без мужчины… Я, конечно, могу позвать в гости Мита, но остальное… Послушай, Дан, поговори с Никой. Посоветуйся. Она же любит устраивать счастье своих друзей.

— Ника?

— А что, нет? — Маран рассмеялся. — Или она постоянно держит в руке ключи от флайера и визитные карточки всех своих знакомых?

— Карточку она не держала, — проворчал Дан. — Она ее взяла со стола. А ключи… Да, может быть… А ты что, недоволен? Ты был похож на тигра в клетке. Голодного тигра… Ладно, поговорю.

Дан огляделся с любопытством. Сюда он еще не разу не попадал, впрочем, это была почти точно такая же спальня, а вернее, модная комната неизвестного назначения, как у них с Никой, на шестидесяти или семидесяти квадратных метрах разбросаны в продуманном беспорядке шкафы, диваны, кресла, столики, полки, лампы, вазы и прочие безделушки, словом, куча всякой дребедени. И широченная софа посреди всей этой неразберихи.

Маран, как и следовало ожидать, лежал на софе, вокруг него на свободном трехметровом пространстве были раскиданы, нет, разложены в неком порядке многочисленные листы с текстом. Как раз в тот момент, когда Дан вошел, компьютер выплюнул очередную пачку, и Наи, сидевшая перед дисплеем, перекинула ее Марану.

— Не люблю я этот лексор, — сказал Маран, заметив удивление Дана. — Неудобная штука. И вообще мне больше нравится печатный текст. Как-никак я человек из прошлого.

— Ты просто лодырь, — сказала Наи.

— Маран — лодырь? — усомнился Дан.

— Конечно. Ему лишь бы сохранять горизонтальное положение.

— В горизонтальном положении отнюдь не всегда лодырничают, — заметил Маран, потом посмотрел на Дана, на Наи и усмехнулся: — Вы, земляне, просто уникальный народ, мозги у вас всегда работают в одном направлении. А я вовсе не это имел в виду.

— А что? — спросил Дан смущенно.

— Процесс мышления.

— Вот как?

— Да. Процесс мышления, дорогие мои, требует удобств, — сообщил Маран, отодвигая бумаги к середине софы. — Энергетически целесообразнее думать лежа, расслабив мышцы. — Он встал и пересел в кресло. — Дан, ты собираешься стоять до специального приглашения?

— По-моему, ты не всегда так считал, — сказал Дан, садясь. — Были времена, когда ты думал и в иных позах.

— Да? Это когда же?

— Сейчас вспомню. После Перицены — пожалуй, уже нет. Исключения, как я понимаю, не в счет. На Перицене? Нет, там ты растягивался прямо на песке. В Дернии ты валялся все время, один или в компании, с бутылкой или без. Но вот до того… В Крепости, например…

— В Крепости, — возразил Маран, — удобные положения приравнивались к идеологической диверсии. Я вынужден был запирать двери, если уж мне хотелось прилечь, дабы поразмыслить. И впускать только особо доверенных людей. Пока ты вошел в их число, с Крепостью было покончено или почти покончено. Но вот в эпоху Малого дворца действительно… Это была поистине собачья жизнь. Ни минуты покоя. Я крутился без отдыха целый день, занимаясь всякой ерундой и не имея никакой возможности подумать. И так уставал, что когда наконец являлся к себе на квартиру и принимал горизонтальное положение, тут же засыпал.

— Один? — спросила Наи.

— Представь себе.

— Трудно представить.

Маран развел руками.

— Ну как правило. С редкими исключениями. Это был самый вертикальный период моей жизни. Потому, наверно, все так и кончилось.

— Можешь немедленно лечь обратно, — сказала Наи. — Я не хочу, чтобы со мной у тебя все кончилось так же, как тогда в Бакнии. Лежи и размышляй, сколько влезет.

— А что ты читал, мыслитель? — поинтересовался Дан.

— Сводный отчет по Второй Гаммы Водолея.

— Это еще зачем? — удивился Дан. — Там уж точно другая раса, к тому же совершенно первобытная.

— Просто интересно.

— Любопытный у тебя муж, — сказал Дан Наи. Сказал и спохватился, что степень формализованности их отношений ему неизвестна, понял по лицу Наи, что нет, не муж, но слово уже вылетело, правда, Маран не обратил на его оговорку ровно никакого внимания, может, не придавал формальностям значения? Дан вспомнил, как он сказал Лету: «Ты не видел мою жену»… Может, не придавал, а может, опять у них культурологическая путаница, он машинально предоставил решать ей, а она, естественно…

— А что-нибудь полезное нашел? — спросил он. — Для Эдуры.

— Сейчас не скажешь. Я ведь не знаю, что нас ждет на Эдуре. Пока все идет в общий котел, а там будет видно.

— Какой котел? — не понял Дан.

Маран постучал себя пальцем по виску.

— Между прочим, — добавил он, — что касается Второй Гаммы Водолея… А, кстати, почему мы пользуемся громоздким астрономическим термином? Есть же название, данное аборигенами.

— А ты способен его выговорить?

— Подумаешь, — сказал Маран пренебрежительно. — Врджлакстла.

Дан зааплодировал.

Маран встал и отвесил вполне актерский поклон.

— Так вот, — сказал он, — мне эти врджлакстлане такими уж первобытными не показались. Правда, я еще не видел фильмов, только бумажки…

— У них чрезвычайно примитивная речь, — напомнил Дан. — Запас слов минимальный, почти нет абстрактных понятий, никакой письменности, ну и так далее.

— Верно. Но мне все, что в этот отчет попало, показалось весьма приблизительным или поверхностным. Мы не очень-то преуспели в исследовании этой планеты.

— Естественно. Туда же не спустишься. Никакие маскарадные костюмы не скроют, что у тебя голова не в треть тела и ноги не как тумбы.

— А жаль. Я бы с удовольствием туда наведался, — сообщил Маран со вздохом. — Ладно, к делу. — Он подошел к Наи и спросил: — Ты еще не приросла к сидению, нет? — И одним движением вынул ее из кресла. Потом отнес в дальний угол, где стоял круглый столик, окруженный разрубленным на несколько неравных секций кольцеообразным кожаным диваном, опустил на самый широкий отрубок и позвал: — Дан, иди сюда.

— Перво-наперво, — сказала Наи, когда Дан устроился слева от нее, в одном из углов стихийно сложившегося равностороннего треугольника, поскольку Маран сел не рядом с Наи, а чуть поотдаль, — я хотела бы поделиться с вами своим удивлением. Я посмотрела, естественно, не только картины, но весь материал… Мы с самого начала решили, что имеем дело с единой цивилизацией, и как бы приняли этот факт, как должное. Так случается иногда, нечто недоказанное и даже недоказуемое почему-то само собой превращается в аксиому, и никто не торопится в ней усомниться. Но я все же засомневалась. Я смотрела город за городом, их не так много, расстояния между ними огромные, это с орбиты все близко, а попробуй проехать наземным транспортом… Словом, странно. На такой большой планете — и изначально единая цивилизация? И столь полное отсутствие каких-либо следов истории? Правда, есть одна трудность, историю ведь во многом определяет психология, а поскольку у нас нет никакого опыта в области внеземной истории, мы вынуждены опираться только на земной, поневоле принимая за исходную нашу психологию. Но у них ведь может быть совсем другая. В сущности, мы более или менее достоверно знаем лишь одно: что они неспособны к убийству.

— Мы и этого не знаем, — заметил Маран. — Во всяком случае, достоверно.

— Почему? — удивился Дан. — Они ведь утверждают, что на их планете не было ни одного убийства! Что тебе еще надо?

— Дан, дорогой мой! Они так сказали, а мы развесили уши, запаниковали, ударились в комплексы. Но ведь и это относительно. Пусть они неспособны на активное убийство. А на пассивное?

— Что ты под этим подразумеваешь? — спросил Дан.

— А хотя бы дом в Леоре, который чуть не рухнул нам на головы.