Вторая Гаммы - Гоар Маркосян-Каспер

Гоар Маркосян-Каспер

ВТОРАЯ ГАММЫ

Часть первая

БЕЗЫМЯННАЯ

На табло в верхней части пульта вдруг замигали красные аварийные огоньки, и послышалось тонкое противное пение сирены.

— Что за черт? — пробормотал Дан, машинально пристегиваясь.

Маран промолчал.

— Не понимаю, — неуверенно отозвался пилот. — Просит разрешения на выход в реальный космос, но… Ага! Неполадки в системе гиперпространственной ориентации.

Он повернулся к Марану, тот кивнул, и пилот потянулся к пульту.

Несколько несильных толчков, кратковременная перегрузка, секундное головокружение, и на большом экране, затянутом до того жемчужно-серой пеленой, вспыхнули незнакомые звезды. И почти сразу внизу появились цифры. Нда…

— Ну и что теперь? — спросил Дан, освобождаясь от ремней.

— Теоретически мы могли бы дойти в обычном пространстве, — сказал пилот. — Однако…

— Однако что?

— Это у нас заняло бы месяцев шесть. А аварийный паек рассчитан на десять дней. Ну если очень постараться, можно растянуть его на двадцать.

— Почему так?! — возмутился Дан.

— Да ведь это малый перевозчик. На трех-четырехчасовые полеты.

— Хорошенькое дело! А если серьезная авария?

— Ну на год все равно не напасешься. Да они и не ломаются никогда. Совершенно безотказная система. Я и не слышал, чтобы…

— Так-таки не слышал? — поинтересовался Маран.

— Нет, — сказал пилот упрямо.

— А ты подумай.

Пилот посмотрел на него, сосредоточенно сдвинул брови, потом неуверенно пробормотал:

— Да, как будто припоминаю… Действительно… Было. Один-единственный случай. Это когда… — Его брови поползли вверх, он даже заморгал, удивленно уставившись на Дана. — Но так не бывает! Это невозможно!

— Конечно, не бывает, — согласился Маран. — Ты, Дан, обладаешь способностью нарушать фукционирование астролетов ближнего радиуса. Придется впредь тебя к ним не подпускать… Ладно, шутки шутками, а что-то решать надо. — Он чуть повысил голос. — Что за поломка? Устранить нельзя?

Компьютер, к которому он обращался, ответил не сразу, прежде чем по экрану поползли буквы (в космофлоте, как и в Разведке, предпочитали письменные ответы устным, и акустические блоки обычно бездействовали), прошло не меньше двух минут, в течение которых Дан беспокойно ерзал, а пилот, нервно облизав губы, сказал вполголоса:

— Наверно, просматривает список запасных деталей.

Наконец компьютер сообщил:

«Вероятность восстановления системы составляет примерно семьдесят процентов. Но не в состоянии полета».

— Ах не в состоянии полета, — протянул Дан. — Ну-ну!

— А подходящая планета поблизости есть? — задал следующий вопрос Маран.

Дан опередил ответ компьютера… в такие минуты он ощущал, что его прежняя профессия ему не менее дорога, чем нынешняя… но нет, в Разведке ему все-таки нравилось больше…

— Вполне вероятно, — сказал он. — Видишь ту звезду чуть правее направления нашего дрейфа? Это желтая звезда класса G. По-моему, даже G-2… Согласись, Маран, если я и инспирирую аварии на астролетах ближнего радиуса, я при этом еще и ловко устраиваю их точнехонько у звезд класса G.

— Это у тебя получается неплохо, — согласился Маран. — Если к тому же тут окажется аналог Торены…

— Вот он! — победоносно прервал его Дан, указывая на экран.

Выделился квадрат с желтой звездой в центре, укрупнился, появились две точечки на разных расстояниях от звезды и пошли цифры. Характеристики орбит.

— Одна немножко далековата, а вторая чуть ближе к солнцу, чем Торена к Лите, — сказал Дан.

— Теперь я понимаю, откуда моя инстинктивная нелюбовь к теории вероятностей, — вздохнул Маран. — Что-то в ней не так. Ну да ладно. Давай, Эвальд, иди к ближней планете.

— Ближней к солнцу? — спросил пилот.

— Ближней к нам!

— Но зачем?.. — встрял было Дан, однако Маран жестом заставил его умолкнуть.

— Да что это с тобой? Или ты сразу уверовал, что вышел к новой Торене? А если там сплошной океан? Например.

Дан смутился, но, как всегда, утешил себя тем, что командует не он.

— Океан нет, но все прочее нам подходит, — заметил пилот.

— Ты уверен? — Маран снова повысил голос, обращаясь к компьютеру: — Сколько времени понадобится для устранения неполадок?

Компьютер опять задумался, потом выдал почти человеческий ответ:

«Объем работы с достаточной точностью оценить невозможно. От десяти до тридцати дней».

Дан судорожно вздохнул. Планета должна была быть чересчур уж подходящей. С едой или хотя бы водой… ведь в этой несчастной скорлупке нет даже системы регенерации воды. Безотказная штука! Черт побери! Хорошо еще регенератор воздуха из комплекта не выкинули! Он ведь тоже место занимает…

Пилот ничего не сказал, только насупился и повернулся к пульту. Он был совсем молод, двадцать пять, не больше, с высоты своих неполных тридцати восьми Дан воспринимал его, как мальчишку.

Когда астролет лег на курс, Маран наклонился к Дану и тихо сказал:

— Единственное утешение в этой дурацкой ситуации то, что мы наконец угодили в настоящее приключение.

— Настоящее?

— Непредусмотренное, непросчитанное, без какой-либо исследовательской аппаратуры, ну и без пищи и воды.

Дан задумался. Ему припомнились слова Ники, сказанные… Когда это было? Кажется, по дороге с Торены, после того, как Маран устроил Мстителям ловушку, не побоявшись самому сыграть в ней роль приманки. «В один прекрасный день вы где-нибудь угробитесь, ты и твой Маран, и что тогда будет с нами?» Он отмахнулся или отшутился и забыл, но теперь… То ли он слишком много повидал за последние пять-шесть лет, то ли просто устал от полугода непрерывной работы, но ему уже не хотелось никаких приключений, все чаще в последние дни он думал о Земле, о доме, о Нике, о море, еще более любимом и желанном после безводной Глеллы, о своих книгах и уютном кресле у камина и был весьма раздосадован, что уже на финальном этапе экспедиции они столь глупо влипли в историю с неопределенным прогнозом.

— Откровенно говоря, — ответил он так же тихо, — я обошелся бы и без этого приключения.

— Ну если совсем уж откровенно, — отозвался Маран, — то я тоже.

Дальнюю от солнца планету не стали даже толком облетать, сделали лишь пару витков над покрытой сплошным песком с редкими вкраплениями остроконечных скал поверхностью, затем на экране появились данные с внешних анализаторов — почти полное отсутствие атмосферы, лишь незначительные количества гелия и аргона, и Маран велел пилоту лететь дальше.

— Увы, — сказал он Дану, когда массивное тело планеты ушло за край экрана, — один шанс из двух не сработал. А я надеялся наконец открыть новый мир.

Его голос звучал серьезно, так что Дан даже не понял, шутит он или нет.

— В каком смысле? — удивился он. — Разве мы его только что не открыли? И почему «наконец»? Кто пооткрывал уже кучу всяких миров, не ты?

— Ну во-первых, этот не в счет. Я имел в виду обитаемый мир.

— Здрасте! А Эдура? Например.

— Эдуру, Дан, мы не открывали. Во всяком случае, в полном смысле этого слова. Не забудь, у нас были ее координаты.

— Но координат Глеллы не было.

— Нет. Но Глеллу мы вычислили.

— Не мы, а ты.

— Пусть так. Однако сидя в кресле перед компьютером. Это не открытие, а работа. Открытие — это твое падение на Торену.

Дан только хмыкнул, ему сразу вспомнилось жутковатое мгновение, когда, высвободившись из-под оболочки «пузыря», главной части катапультируемого устройства, он осмотрелся и увидел вокруг лес, и похожий на земной, и непохожий — длинные стволы с маленькими компактными кронами, покачивавшимися в бледно-сером небе чужого мира, о котором он знал пока только одно: что его воздухом можно дышать. И испытывал отнюдь не радость первооткрывателя, а растерянность и даже отчаяние. Правда, положение усугублялось тем, что… возможно, окажись рядом не Ника, а тот же Маран, ему было бы менее тревожно и более интересно… хотя тогда он был просто другим человеком, рохлей, приученным к кондиционированному воздуху обсерваторий, не мужчина, а комнатное растение, и ни о каких открытиях не мечтал… Собственно, разве это можно назвать открытием? Лететь с одной научно-исследовательской базы на другую и по милости электронного олуха… Что произошло с компьютером, так никто и не понял, если б подобное случилось с человеком, это сочли бы острым психозом, а что заставило компьютер, управлявший беспилотным астролетом ближнего радиуса, совершавшим наиэлементарнейший рейс по прямой, ни с того, ни с сего вывести корабль из гиперпространства, угодить в зону притяжения немаленькой планеты, совершить аварийную посадку и превратиться в итоге в электронный лом, успев, к счастью, сбросить катапультируемое устройство с пассажирами, сделав их тем самым первооткрывателями неизвестной цивилизации?.. Нет, открытием это назвать трудно. А что такое вообще открытие? Если не случайное падение, то… Не вычисленная находка, так полагает Маран. А что тогда? Когда плывешь в Индию, а приплываешь в Америку? Или просто мотаешься по океану (читай, космосу) и смотришь по сторонам, нет ли острова (планеты), который другие благополучно прозевали? И вдруг на горизонте возникает берег, ты с трепетом ступаешь на новую землю, не зная, чего от нее ожидать? Тогда твою славу можно считать заслуженной? К славе, впрочем, Дан относился спокойно. В отличие от Марана. Хотя, надо признать, честолюбие того имеет более чем своеобразный характер. Дан давно понял, что Маран совершенно не выносит внешних, так сказать, проявлений славы. Он прятался от журналистов, давая интервью только тогда, когда его буквально припирали к стенке, раза, наверно, два или три за все время, что числился в Разведке, оберегал от постороннего глаза свою частную жизнь тщательнее любого другого, никогда не читал того, что о нем писали… Наверно, он предпочел бы посмертную славу. Дан вспомнил, как однажды давно Маран обронил, что не доверит прощение своих грехов никакому богу, а разберется с ними сам. Примерно то же, надо понимать, со славой, ему хотелось сознавать, что он ее заслужил, но находиться от этой славы он предпочитал подальше. И все же ему как будто было мало…