Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры - Макс Саблин

На что отражение, улыбнувшись, произнесло:

– Нет. Вовсе нет.

– Тогда кто ты? – спросила Чалын.

– Я твой байана.

– Байана?! – удивилась девочка.

– Да, я тебя охраняю, – ответило отражение.

– Но как же…

Чалын пришла в недоумение, ведь её покровителем был беркут. Именно для него время от времени весь род хана Ойгора совершал обряд поклонения «Байана чалузы», тем самым возвышая благородную птицу.

– Так лучше? – спросило отражение, превратившись в длиннокрылого темно-бурого красавца-беркута с золотистым оперением на шее.

– Значит, я…

Чалын не закончила начатую мысль и тут же продолжила:

– Нет, нет, я не в мире духов.

И беркут кивнул ей в ответ.

– Я, наверное, сплю, – продолжила Чалын.

– Вот видишь, ты и сама всё знаешь, – расправив крылья, ответила птица.

После этих слов образ беркута стал медленно блекнуть, а вода в озере – мутнеть.

– И всё же перо волшебное. Надо лишь знать куда идти – идти – идти, – всё тише и тише доносилось прощальное эхо байана.

– Погоди, постой! – крикнула Чалын.

Но девочка была не в силах остановить байана. Чалын приходила в себя. Она почувствовала, как чья-то тёплая ладонь легла ей на лоб, а потом услышала незнакомый голос:

– Всё хорошо, она бредит, но жар уже спал.

Открыв глаза, дочь хана увидела беспокоящегося за её здоровье Кыркижи. Его раненую ногу стягивал лоскут ткани от старой рубахи. Рядом с богатырём стоял хмурый незнакомец, лицо которого напоминало луковицу, и невысокий безволосый белобородый старец с редкими чуть заметными седыми бровями.

Чалын вспомнила про пожирающий тайгу пожар, про ранение Ак-Боро и про спасительный ливень, а потом… Так что же было потом?

Но её воспоминания обрывались. Лёжа под тёплым одеялом из звериных шкурок, Чалын пыталась понять, что же это за место и как она здесь оказалась.

– Это Согоно и Ээш, – представил незнакомцев Кыркижи.

Услышав своё имя, Согоно растянулся в улыбке, отчего его голова стала ещё больше похожа на луковицу, а старик лишь приветливо кивнул.

– Чалын – дочь Ойгор-хана, – продолжил человек-гора.

Привстав, девочка осмотрелась. Теперь она поняла, что находится в небольшом, но довольно-таки уютном аиле шамана. На стене красовался пошитый под старичка мандьак, и старый бубен вместе с колотушкой. А ещё рядом висела большая белая шапка, украшенная раковинами каури и перьями совы. Всё остальное было совсем просто: старенький сундучок, затёртая медвежья шкура на полу без одной передней лапы, кучка хвороста у небольшого очага и несколько шкур диких коз у стенок; по всей видимости – ложе для остальных гостей. Сама же Чалын занимала почётное место на сундуке хозяина.

– Они в лесу нас нашли, – продолжил человек-гора.

– Хе-хе-хе! – издал смешок Согоно, кивая в знак согласия.

Однако заслуги Ээша и Согоно были намного больше, чем сказал Кыркижи. Той самой ночью, когда возник пожар, Согоно не спалось. Лёжа на валуне у аила, он наблюдал за проплывающими в тёмном небе облаками. Они напоминали нескончаемое стадо барашков, подсвеченных лунным светом. В тайге было тихо и ничто не предвещало беды, как вдруг на горизонте показалось зарево. Аил Ээша находился на вершине голой горы, возвышающейся над лесом, и обзор с неё был очень хорошим.

Испугавшись, Согоно криками разбудил старика. Тот выбежал из жилища и увидел озарённое пожаром небо. Огонь стремительно приближался. Ээш вернулся в аил, без промедления облачился в ритуальный костюм и принялся призывать на помощь духов. Благодаря стараниям Ээша, облака сгустились, сверкнула молния, грянул гром и пошёл сильный дождь.

Поутру Ээш вместе с Согоно отправились в тайгу, посмотреть, сколько выгорело леса, и узнать, отчего всё-таки возник пожар. Каково же было их удивление, когда им на пути попались измождённые грязные люди, кони и рысёнок. Согоно и вовсе изумился, ведь Кыркижи он знал ещё мальчишкой. А тот поединок человека-горы с самим ханом Ойгором Согоно помнил так хорошо, будто бы это случилось только вчера.

– Живы! – осмотрев людей и животных, сказал Ээш.

Согоно тут же смекнул: «Девочку в роскошном одеянии сопровождает богатырь. Да и упряжь на ат белогривом не проста. Она наверняка дочь бая или зайсана. А может… Может, это сама… Ну да, конечно же, Чалын – дочь Ойгор-хана! Ну а рысёнок? Он, скорее всего, для потехи».

– Вот так да! – прошептал тогда Согоно, подумывая о полагающейся за спасение знатного человека награде.

Даже сейчас он, стоя здесь, в аиле, не переставал думать о вознаграждении. Украдкой, хитро поглядывая то на девочку, то на богатыря, Согоно размышлял, как бы лучше рассказать Чалын полную историю спасения так, чтобы та оценила его по достоинству.

– А где же Рыс? – спросила Чалын.

– С ним всё в порядке, – ответил Кыркижи, – он с Ак-Боро и Чыдамкай-Кара неподалёку отдыхает.

Оклемавшись, Рыс-Мурлыс предпочитал больше находиться под открытым небом, нежели в жилище старика, где огонь в очаге и дым, пропитавший потемневшие стены аила, напоминали о недавнем пожаре. А на нагретых солнцем камнях можно было забыться, да и дышалось там легко и привольно.

– Вам нужен свежий воздух, – сказал Ээш, взглянув на эжик.

Чалын согласилась со старцем, и Кыркижи помог ей встать. Она подошла к выходу. И лишь только старая овечья шкура приоткрылась не без помощи услужливого Согоно, как девочка тут же зажмурилась от ослепительного солнечного света. Немного попривыкнув к нему, она увидала Ак-Боро и Чыдамкай-Кара, лежащих у невысокой серой коновязи, а чуть подальше, на вершине холма, растянувшегося на валуне Рыса-Мурлыса. По другую сторону аила в закопчённом котле варилось мясо, и его ароматный запах разбудил в Чалын непомерный аппетит.

– М-м-м! Как вкусно пахнет, – не сдержавшись, произнесла она, – я бы с удовольствием что-нибудь съела.

– Сурекей дьакшы [57] ! – одобрил её желание Ээш. – Согоно, мясо попробуй. Если оно готово, пора бы и покушать.

Насупившись, Согоно нехотя, вразвалочку поплёлся к котлу, а Чалын с прихрамывающим Кыркижи и опирающимся на кривую палку Ээшем направилась к коновязи. Первым приближающихся людей заприметил Чыдамкай-Кара. Он сообщил об этом Ак-Боро и тот, завидев девочку, попытался встать. Но ранение дало о себе знать, и белогривый жеребец опустился на землю. Как и у Кыркижи, его нога была перевязана.

– Нет, нет. Куда? – громко возмутился Ээш. – Лежи, пока рана не затянется.

Но Ак-Боро ослушался старика, уж больно рад был видеть он Чалын, и со второй попытки всё-таки поднялся на ноги. Ээш лишь покачал головой. Приблизившись к Ак-Боро, Чалын прикоснулась к его гриве, и он нежно опустил голову ей на плечо. Девочка прильнула щекой к своему верному другу. А ей навстречу уже мчался рысёнок. Увидев Рыса-Мурлыса, Чалын расставила руки и тот прыгнул в её объятия. Девочка не удержалась на ногах и упала на траву.

– Мурлыс, – теребя зверя за уши, произнесла сквозь смех она.

А тот играючи продолжал с ней бороться. Радость встречи переполняла сердца удачливых путников и наблюдавшего за ними старика. Все рассмеялись. И лишь Согоно с неизменно кислым выражением лица, не понимая, в чём суть веселья, проглотил мясо и громко крикнул:

– Готово!

Всё это время Согоно терзала одна лишь мысль: «Уж больно скупо Кыркижи пересказал Чалын мои заслуги. Мол: «Они нас спасли, и всё тут». А как? Да ведь с таким горе-сказителем ни о какой награде и мечтать не стоит».

И за трапезой он в подробностях рассказал всю историю спасения с самого начала и до конца, в особенности выделив себя, как углядевшего зарево от пожара. «Я как чувствовал что-то неладное, спать не ложился», – то и дело повторял он.

– …Вот так всё и было, – закончил рассказчик. – Эх, как чувствовал, спать не ложился.

– Согоно, расскажи, как ты здесь оказался? – попросил Кыркижи.

– Ай! – махнув рукой, как-то печально произнёс тот, опустив глаза.

– Давай же, расскажи, – настаивал человек-гора.

– Ай! – снова повторил Согоно. И уступив просьбам Кыркижи, он поведал грустную историю своего незамысловатого появления у Ээша. А было это так.

Ещё осенью, накануне народных гуляний, устраиваемых ханом Ойгором в честь дня рождения своей дочери, Согоно решился покинуть родной аил и с караваном соплеменников отправиться в Яраш-Дьер. За все свои прожитые годы он дальше соседних аилов нигде и не бывал, а тут вдруг осмелился выбраться. Уж больно заманчивы были рассказы бывавших на праздниках людей про льющуюся рекой араку да про бессонные ночи торжества, полные веселья. Навьючив позаимствованную у соседей тощую кобылу, Согоно отправился в путь.

Дорогой он старался держаться середины каравана, чтобы не отстать. Днём они шли по горам да по долинам, ну а на ночь разбивали лагерь. Когда все спали, Согоно глаз не смыкал, боялся оказаться забытым. Усталость накапливалась, и в один прекрасный день сон всё-таки сморил незадачливого путешественника. Всё бы ничего, да чего боялся Согоно то и вышло.