Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

понимаю, я собираюсь совершить рискованную глупость и трезвая разумность Калиды мне в этом точно не нужна.

Калида окаменел лицом и нахмурил брови.

— Нет! Хошь гони меня, хошь казни, но одному тебе сунуться в этот блудняк я не позволю.

За последние годы я уже так привык к беспрекословному подчинению, что вспыхнувший гнев — моя первая реакция на отказ подчиниться. Рот уже открылся для крика, но тут, как страховка, сработала многолетняя привычка держать эмоции под контролем. Выдохнув, отбрасываю минутный порыв и понимаю, что устраивать разборки на глазах Абатая и почти сотни стрелков плохая затея.

Резанув гневным взглядом по лицу друга, склоняюсь к его уху.

— Ладно оставайся, но даже не пытайся меня остановить!

Мрачно кивнув, Калида тут же развернулся и рявкнул на Ярилу.

— А ты чего лыбишься! Бери свой десяток и езжайте в Тверь. За ордынца головой отвечаешь!

Видя настрой старшего, десятник тянуть не стал и махнул возчикам рукой.

— Давай пошли! А ну, поживее!

Телеги тронулись к воротам, а я подошел к недоуменно вращающему головой Абатай-нойону.

— У меня тут неотложные дела появились, так ты не обессудь, поезжай один. Вон тот десятник, — я показал пальцем на Ярилу, — позаботиться о том, чтобы в дороге ты не знал ни в чем нужды.

Абатай недовольно скривил губы, но я не стал ждать его претензий. Хлопок по лошадиному крупу, и низкорослый степной конек бодро рванулся вслед за выстраивающимися стрелками охраны.

Проследив, как в воротах скрылся последний всадник, поворачиваюсь к Калиде. Тот с каменным лицом изображает безмолвное осуждение.

Игнорирую его здравый смысл и бодро хлопаю своего верного друга по плечу.

— Да, не хмурься ты! Все будет хорошо! Просто покажем новгородцам, кто на этой земле хозяин!

Часть 1

Глава 7

Середина июня 1263 года

На дворе усадьбы выстроены все имеющиеся у меня боевые силы, и, придерживая разыгравшуюся кобылу, я еду вдоль строя.

Первыми стоят два десятка из моей охраны. У этих вместо положенных конным стрелкам арбалетов из подсумков торчат приклады громобоев с укороченными стволами. Штука убойная, но хороша только на дистанции двадцать пять-тридцать шагов не больше.

Останавливаюсь перед командиром первого десятка — Тимохой Жарым. Его я знаю хорошо. Он из добровольцев. Начинал в бригаде Ваньки Соболя простым стрелком. После битвы в долине Синьяль получил чин десятника.

Без тени сомнения назначаю его старшим этой двадцатки и еду дальше.

Следом выстроилась полусотня гарнизона усадьбы. Ее командир — сотник Петр Изветич Мороз. Этот из детей боярских, младший сын кого-то из дворян боярина Колталова. Тоже из Ванькиных орлов, тот его и рекомендовал на охрану ханши.

Простой подсчет говорит, что всего у меня под рукой семьдесят сабель. К тому же «режимный объект» тоже без охраны не бросишь. Значит минус, минимум, десяток.

«Остается всего шестьдесят, — делаю нехитрое заключение, — против полутора сотен!»

Видимо, Калида вел в уме тот же подсчет, потому что едва я закончил, он угрюмо резюмировал.

— Надо бы к князю Бежецкому послать. Пусть выводит свою дружину нам навстречу.

Мысль дельная! Три-четыре десятка князь наберет… Немного, но в целом будет у нас уже больше сотни.

Слуга тут же сбегал в дом и принес перо, чернильницу и лист бумаги. Расстелив лист на дубовой колоде, пишу прямо здесь во дворе. Закончив, сворачиваю трубочкой и отдаю Калиде.

— Отправь кого-нибудь в Бежецк!

Калида засунул грамоту в кожаный тубус и кликнул ближайшего стрелка. Не слезая с коня, тот подхватил послание и понесся в сторону Бежецка.

С того времени, как ханский посол покинул усадьбу, не прошло и получаса, а мы уже готовы к выступлению. Такой темп мне нравится, а главное, он соответствует моему настроению.

Нахожу взглядом виновника сей суеты. Дед все еще стоит у ворот и беспокойно крутит головой, не понимая происходящего.

Запрыгиваю в седло и подъезжаю к воротам. Дедок задирает голову в меховой шапке.

— Так чего мне передать-то своим, заступишься за нас али нет?

С усмешкой ошарашиваю его ответом.

— Ты не бубни без толку, а давай показывай, где ушкуйники новгородские лагерем встали.

* * *

Прикрываясь молодым ельником, смотрю на новгородский лагерь. Отсюда, с вершины холма, хорошо виден изгиб реки, где у самого берега стоят шалаши и шатры ушкуйников, а чуть дальше, на песчаной косе, чернеют бока вытащенных на берег карбасов.

С первого взгляда видно, что с числом старик не ошибся

«Почти десяток ладей на берегу, знать, точно не меньше полутора сотен. — Размышляю, не отводя глаз. — И как же их сюда занесло-то⁈»

Последний вопрос скорее риторический и эмоциональный. С родной географией я знаком неплохо и маршрут новгородцев примерно представляю. По Волхову в Ладогу, оттуда река Свирь, Онежское озеро, затем Шексна, Белое озеро, волок и вот она — Великая река Волга.

С Волги по речке… Тут моя мысль останавливается, и, повернувшись к стоящему рядом Бежецкому князю, спрашиваю.

— Как эта река называется?

— Дак, Сить это. — Произносит князь, и я уже по новой смотрю на бегущую внизу синюю извилистую ленту.

Для любого, знающего хоть что-нибудь о нашествии монголов на Русь, это название говорит о многом. Согласно летописям, на льду этой реки Бурундай разгромил войско Великого князя Юрия Всеволодовича, а его отрубленную голову преподнес Бату-хану.

Теперь, когда я знаю, что Батыя той зимой на Руси не было, возникает вопрос — кому же Бурундай преподнес бесспорное доказательство смерти князя Юрия. Уж не брату ли его родному? Или все по-другому там было?

Мысли эти, конечно, занятные, но совсем не ко времени, поэтому перевожу взгляд на Калиду.

— Что скажешь?

— Ты знаешь, что я скажу… — Начал было он, но, поймав мой жесткий взгляд, осекся.

Пара мгновений тишины, и он уже высказался по делу.

— Думаю ударить всем разом вон от того леска, чтобы им отход к ладьям не перекрывать. В суматохе они первым делом к ним кинутся, тут мы их и погоним. — Я молчу, и Калида добавляет. — Так лучше всего будет, и ворога одолеем, и жизни бойцам сбережем. Как наши, так и новгородские! Чай не чужие!

Предложенный вариант действительно неплохой. Лихая атака, навал, враг бежит! Адреналин зашкаливает, вроде бы то, что надо!

Все так, но едва я представил ушкуйников, садящихся на свои карбасы, как во мне тут же непроизвольно включился прежний расчетливый и циничный политик.

«Если новгородцы сбегут,