Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

Зато вот стоящая за ней Иргиль, наоборот, словно бы и не изменилась с того времени, как я оставил ее в Золотом Сарае.

Стою склонившись, пока бывшая ханша не подает знак, что я могу выпрямиться. Боракчин — моя пленница, и, в общем-то, нет никакой нужды ей кланяться, но я делаю это сознательно. Клетка, хоть и золотая, все равно клетка! Плен — тяжелейшее испытание, способное сломать человека, а для дела мне нужна прежняя Боракчин-хатун. Надменная и уверенная в себе женщина, способная безжалостно править огромным степным царством. Поэтому по моему повелению с первого дня ее появления в этой усадьбе к ней относятся как к царице, и я первым подаю в этом пример.

Думаю, в глубине души она понимает, что это игра, но с достоинством принимает предложенные ей правила. Больше всего эта женщина напоминает мне сейчас свернувшуюся перед броском змею, холодную, расчетливую, способную бесконечно долго ждать своего часа.

Подняв взгляд, встречаюсь с ледяными глазами Боракчин. В них, к своему удовлетворению, я нахожу подтверждение тому, что железная воля этой женщины до сих пор не сломлена, и она по-прежнему жаждет возвращения в игру.

Без предисловий и приветствий бывшая ханша сразу же начала с претензий.

— Зачем ты привез этого предателя Абатая⁈ — Узкие щели ее глаз вцепились в меня как когти. — Он же дешевая продажная тварь! Он сдал меня Берке!

Я не собираюсь выяснять, откуда у нее основания так считать. Для сегодняшнего момента это не важно, поэтому, не отвечая, свожу все к ироничной сентенции.

— Иногда продажные твари нужны не меньше, чем верные!

В этот момент в моей голове пронеслась мысль, совсем не имеющая отношения к делу.

«Она знает про Абатая, потому что, скорее всего, тайно наблюдала за нашим приездом. Вряд ли одна, без своей верной подруги! Выходит, Иргиль видела мой приезд, но не вышла меня встречать, даже не сочла нужным поздороваться!»

Эта мысль задержалась в голове настолько, что я услышал недовольный голос Боракчин.

— Консул, ты приехал сюда глубокомысленно помолчать⁈

Беззвучно крою себя за ненужные сейчас эмоции, а вслух приношу извинения.

— Прости, госпожа! Если позволишь, я объясню тебе зачем здесь Абатай-нойон.

Разрешающий кивок ханши, и я начинаю обстоятельно рассказывать ей о том, как можно будет посадить на престол Золотой орды ее малолетнего сына.

В процессе рассказа внимательно слежу за лицом Боракчин и, несмотря на ее попытки скрыть эмоции за бесстрастной маской, вижу, что она не впечатлена и полна сомнений.

Ее голос, прервавший меня, подтверждает это.

— Консул, ты описываешь мне много ненужных мелочей, но опускаешь главное — как я смогу взять трон⁈ У меня не осталось в Сарае преданных людей. Они все или убиты, или переметнулись к Берке, или бежали в другие страны! Кто поддержит меня⁈ Как я смогу удержать власть⁈ — Тут ее рот скривился в презрительной усмешке. — Или ты наивно рассчитываешь на этого червя Абатая⁈

Отрицательно машу головой и, подняв руку, прошу ее успокоиться.

— Нет, Абатай нужен совсем для другого дела.

Мой ответ бывшую ханшу не устроил, но она все же взяла себя в руки, демонстрируя, что готова слушать.

Дав ей еще секунду, я продолжаю.

— Через два года Берке начнет новую войну с Ираном. Он вместе с войском будет на Кавказе, когда мои воины возьмут для тебя Булгар, Сарай-Берке и Золотой Сарай…

Боракчин вновь прервала меня.

— Хорошо…! Мой сын сядет на принадлежащий ему по праву трон, но все войны рано или поздно заканчиваются! Кто встанет на его защиту, когда Берке с войском вернется на Волгу⁈ Ты⁈

Бросаю на нее укоризненный взгляд, мол, наберись терпения, женщина! Этого оказывается достаточно, и в наступившей тишине я вновь начинаю говорить.

— Ты абсолютно права, госпожа, все когда-нибудь заканчивается и человеческая жизнь тоже. — На моем лице непроизвольно появляется ироничная усмешка. — Берке также смертен, как и все! Он никогда уже не вернется в свою столицу на Волге, он умрет примерно через год после окончания войны.

Мгновенная злая радость промелькнула в глазах Боракчин, но тут же исчезла.

— Откуда ты знаешь?

Оставляю этот вопрос без ответа, лишь одеваю на лицо маску искреннего удивления — мол, что за глупые вопросы!

О моем даре предвидения бывшая ханша знает не понаслышке, и потому такой ответ ее вполне удовлетворяет. Несколько секунд глубокого раздумья чертят складками ее лоб, и она вновь озвучивает свои сомнения.

— А что скажет сын этой сучки Хучухадунь⁈

Моих знаний из прошлой жизни хватает, чтобы понять: она имеет в виду старшего сына своего бывшего мужа Тукана от первой жены Хучухадунь, и лишь пожимаю плечами.

— А кто будет его спрашивать⁈ Если он попадет к нам в руки, ты сможешь сама решить его судьбу, а ежели нет, то ею распорядится Высокое Небо.

Демонстративно изображаю безразличие и непонимание проблемы, дабы вывести Боракчин из себя.

— Я не об этом! — Недовольно взрывается она. — Что, если знать и войско поддержат его, а не моего сына⁈

Этот нервный срыв показывает, чего бывшая ханша опасается больше всего. То, что Берке не вечен, ей понятно. Ему уже пятьдесят четыре, а для Великой степи это глубокая старость. Мало кто из монгольских ханов доживал до шестидесяти.

Дождаться смерти Берке — это она могла себе позволить, а вот для устранения других претендентов на трон у нее уже не было ни сил, ни возможностей. Для большинства монгольской знати она отыгранная партия, и то, что они вновь позволят ей стать регентом при малолетнем сыне, казалось ей маловероятным.

Тут, в общем-то, успокоить ее мне было нечем. Риск проиграть есть всегда! Все может быть в этой жизни! Конечно, у меня есть план, как удержать трон для ее сына и сделать его правление полностью зависимым от моей воли. Вот только раскрывать его сейчас рановато, да и желания упрощать ей жизнь у меня нет никакого.

Поэтому просто давлю на нее своей непоколебимой уверенностью.

— Поверь мне, госпожа, войско это всего лишь стадо баранов, оно пойдет туда, куда поведут его пастухи. — Тут я позволяю себе загадочную улыбку. — А для пастухов у меня есть очень убедительные доводы.

Никаких доказательств, всего лишь слова, но иногда и этого бывает достаточно, если произносит их человек с определенным авторитетом. Мой же авторитет для Боракчин-хатун имеет довольно высокую планку, особенно с того дня, как мои люди выкрали ее из-под самого носа Берке.